Он носил серые чулки из грубой шерсти и деревянные башмаки. Лицо было загорелым и бородатым, волосы тронуты сединой. Он выглядел недоброжелательно, но враждебность исчезла, как только его голубые глаза остановились на прекрасной женщине в платье для верховой езды из коричневого бархата.

— Рановато для прогулок, мэм, — вместо приветствия сказал мужчина, и в голосе его чувствовалось подозрение.

— На то есть причины, мастер Лейдж, — сказала она, спрыгивая на землю и бросив поводья Нату. — Я ищу мистера Вэлленси.

Его лицо осталось невозмутимым.

— Кого-кого? — спросил он, как будто услышал это имя в первый раз.

Она улыбнулась, направившись к крыльцу.

— Мистера Вэлленси, говорю, — ответила она. — Меня зовут леди Мэри Ормингтон. Он наверняка рассказывал тебе обо мне.

— Нет, мэм, — ответил он. Но отошел в сторону, уступая ей дорогу, и Мэри непринужденно прошла в холл. Это была длинная комната с низким потолком, пол был вымощен камнем, а стены облицованы мореным дубом. Красноватые отблески отражались от поленьев, горевших в камине. Вдоль стен стояли кожаные кушетки, возле окна располагался открытый клавесин, на котором лежали листы с нотами. Посреди комнаты на столе лежали книги и стояла медная чаша с розами, аромат которых пропитал воздух. Для грубого фермера это место выглядело слишком утонченным.

На маленьком приставном столике стоял высокий белый кувшин и стакан со следами от молока.

— Вот это то, что надо, — воскликнула ее светлость. — Я провела ночь в седле, и у меня во рту не было даже маковой росинки с тех пор, как мы выехали из Дорчестера.

Она взяла кувшин, наполовину полный свежим молоком. Бросив недоверчивый взгляд на грязный стакан, она поднесла кувшин к изящным губам и сделала долгий глоток.

Фермер не сводил с нее глаз. Но вовсе не грациозная осанка или богатое одеяние и даже не благородная красота ее лица вызвали столь пристальное внимание. Он был подозрительным по натуре, как все сельские жители, и таким же скрытным, особенно если что-то казалось ему опасным. Что, если она шпион Кровавого Джеффрейса? В народе ходили зловещие слухи о его коварстве, а Вэлленси был известным бунтовщиком. Люди короля пойдут на любую уловку, чтобы захватить его. Это было очень в их духе, подумал Лейдж, подослать женщину для того, чтобы выяснить его местонахождение.

Леди поставила кувшин и прервала его размышления.

— Ну же, мастер Лейдж, быть может, вы сообщите мистеру Вэлленси о том, что я здесь?

— Вы знаете мое имя, — тупо произнес Лейдж.

— Мне сообщил его мистер Вэлленси, он упоминал о вас в письмах.

Он почесал голову, все еще сомневаясь. Но потом их разговор был прерван.

Дверь в комнату распахнулась, и на пороге застыла девушка, заметив величественную незнакомку. Леди Мэри бросила на нее удивленный взгляд. Это была хрупкая девушка в серой домотканой одежде, с черным шелковым поясом и глубоким воротником из белого батиста, ниспадающим на грудь. Она выглядела в этом мрачном одеянии подобно квакерше. Ее лицо покрывал легкий загар, красные губы слегка приоткрылись, в синих глазах отразилось удивление, и эти глаза, так похожие на глаза Джозефа Лейджа, выдавали ее родство с ним. Эта девушка, от короны золотистых волос до кончиков изящных туфелек, стала для леди Мэри объяснением всей той роскоши, с которой была обставлена комната.

После того как девушка рассмотрела ее светлость более внимательно, удивление в ее глазах сменилось узнаванием. Она шагнула вперед.

— Леди Мэри! — воскликнула она.

Брови ее светлости приподнялись в изумлении.

— Дитя мое, — промолвила она, — откуда ты знаешь меня?

— Я видела ваш портрет. Стивен носит его в медальоне, — объяснила она, заставив леди Мэри потерять дар речи от удивления, услышав, с какой вольностью эта дочка йомена отзывается о столь благородном джентльмене, как мистер Вэлленси.

— Ну, тогда больше не о чем беспокоиться, — произнес Лейдж. — Ваша светлость должна простить мою подозрительность, но очень уж не хотелось совать голову в петлю, равно как и рисковать головой мистера Вэлленси.

— Я понимаю, — ответила она. — Ну, а теперь, когда вы во всем убедились, прошу вас, позовите мистера Вэлленси.

— Позову, не беспокойтесь, — ответил Лейдж. — Он проснулся засветло, чтобы пойти на рыбалку.

В этот момент они услышали топот, идущий с вымощенного булыжником двора. Растрепанный мальчишка, запыхавшийся от быстрого бега, влетел в комнату.

— Шолдаты! — выдохнул он в ужасе. — Там шолдаты… около аббатства и… и они ищут мистера Вэлленши!

Дочка Лейджа вскрикнула и, прижав руку к груди, будто пытаясь подавить внезапный испуг, побледнела, ее глаза были полны страха и ужаса. Леди Мэри заметив все эти признаки глубокого волнения, почувствовала смутную тревогу.

— Пошлите за ним немедленно, — властно приказала она фермеру. — Ему нечего опасаться. Солдаты не причинят ему вреда. Так и скажите ему от моего имени. И позаботьтесь также о моем конюхе, что ждет снаружи. Он провел всю ночь в дороге вместе со мной и до сих пор голоден.

Йомен поклонился. Тон и манеры ее светлости побуждали к незамедлительному подчинению. Он повернулся и вышел вместе с парнишкой, который принес весть о драгунах. Ее светлость уселась в кожаное кресло около стола и принялась стягивать покрытые вышивкой перчатки для верховой езды. Люси Лейдж приблизилась к ней, сгорая от желания узнать поподробнее о той защите, которую ее светлость пообещала для Стивена Вэлленси, и в то же время стесняясь ее властного и величественного вида.

— Ваша светлость сказала, — пробормотала она, — что солдаты не причинят вреда вашему кузену?

— Кузену? — промолвила ее светлость, снова нахмурив точеные брови. Потом ее лицо снова прояснилось. — Да-да, я так сказала, — ответила она. Судя по голосу, она не желала отвечать на дальнейшие вопросы, и Люси некоторое время колебалась, выбирая между страхом перед ее светлостью и желанием узнать больше.

В это время Мэри Ормингтон размышляла над сложившимся положением. Почему Вэлленси солгал этому ребенку и сказал ей, что леди на портрете, который он носил, была его кузиной? Ее светлость слышала, что Вэлленси принадлежит к тем мужчинам, которые редко женятся. Ей говорили о том, что он любит флирт, обладая неукротимой обходительностью, и она старалась упорно не верить этим слухам. И все же, это, кажется, было доказательством. Глядя на нежное и доверчивое дитя, стоявшее перед ней, она преисполнилась к ней глубокой жалости. Мэри также почувствовала сильнейший гнев на Вэлленси, который мог столь бесстыдно скрашивать скучное пребывание в этом тайном укрытии, завоевав сердце девушки также легко, как люди срывают розовый бутон, чтобы носить всего один день, а потом выбросить, сломанный и увядший, без раздумий.

— Ваша светлость больше ничего не скажет? — умоляюще спросила Люси. — Я схожу с ума от страха за него.

Леди Мэри отметила, что девушка разговаривает, как личность, не лишенная определенного воспитания, в том числе и музыкального, что являлось редкостью здесь, в западной части Англии.

— Похоже, ты влюблена в него, дитя мое, — предположила ее светлость.

Девушка отвела глаза на мгновение, что заставило сердце леди Мэри болезненно сжаться. Но ее дальнейшие слова только ухудшили положение.

— Мы хотим пожениться, когда все эти неприятности улягутся, — мягко ответила Люси.

Она не заметила, как вздрогнула леди Мэри. И когда, после долгого молчания, она подняла глаза на свою гостью, то не заметила ее глубокой бледности.

— Это большая честь для тебя, — сказала ее светлость ровным голосом. — А твой отец знает об этом?

— Еще нет. Мы еще не говорили ему. Стивен хочет, чтобы я подождала, пока не уляжется вся эта суматоха.

— А!

Ее светлость встала, ее лицо было бледным, как мрамор, и таким же невыразительным. На мгновение ей захотелось позвать своего грума и умчаться прочь, так и не повидав Вэлленси, забрав прощение Джеффрейса с собой и оставив своего жениха на волю судьбы. Она хотела так поступить вовсе не из-за ревности или мести. Она хотела сделать это из жалости к бедному ребенку, которого он одурачил ради собственного удовольствия. Для Люси будет в тысячу раз лучше, если Вэлленси схватят и повесят, в тысячу раз лучше, чем если он просто весело уедет, оставив ее с разбитым сердцем. Пусть уж она оплакивает его смерть, нежели разочаруется в нем.