Киевская академия обладала уникальной библиотекой из десяти тысяч томов, создававшейся на протяжении двух веков. Ее основатель Петр Могила передал коллегии свои книги, основав традицию подобных даров. Библиотека пополнялась также за счет покупки книг и поступлений от украинских типографий. Помимо книг из Великороссии, Украины, Белоруссии, в собрании имелись труды, изданные в Амстердаме, Гамбурге, Санкт-Галлене, Берлине, Братиславе, Данциге, Варшаве, Лондоне, Париже, Риме, Болонье и других местах. Кроме печатных книг, в библиотеке хранились многочисленные рукописи — хроники, летописи, воспоминания, дневники, а также лекции профессоров, конспекты студентов, документы минувших веков и текущая документация; значительное место занимали подписные издания.

В Славяно-греко-латинской академии в большом почете были старинные книги греческих, римских и византийских писателей. Помимо Аристотеля, Василия Великого и Иоанна Дамаскина, в ее библиотеке имелись Платон, Плутарх, Демосфен, Фукидид, Цицерон, Цезарь, Корнелий Непот, Сенека, Иоанн Златоуст, Григорий Назианзин и другие авторы, были широко представлены произведения античной художественной литературы: Гомер, Вергилий, Теренций, Плавт, Ювенал, Гораций, Овидий… Из произведений европейской литературы Нового времени можно было найти «Дружеские беседы» Эразма Роттердамского, «О праве войны и мира» Гуго Гроция, «Государя» Никколо Макиавелли, «О должности человека и гражданина» Самуэля Пуфендорфа и его же «О естественном праве и праве общин для всех народов». И конечно же богатой была подборка старинных русских книг, церковных и светских. В «малое число» философских и естественно-научных книг входили труды Тихо Браге, Галилея, Декарта; «Полидора Виргилия Урбинского осмь книг о изобретателях вещей» — энциклопедическое пособие по истории философии и естествознания, изданное в 1720 году и сообщавшее сведения по античной атомистике и материализму.

Библиотека Московского университета открылась в начале июля 1756 года и, как сообщалось в «Московских ведомостях», была доступна «для любителей наук и охотников чтения каждую среду и субботу с двух до пяти часов».

До второй половины XVII века обмен передовыми научными мыслями происходил только благодаря частной переписке. Например, в бумагах, оставшихся после смерти Марена Мерсенна[33], были найдены письма семидесяти восьми корреспондентов, в числе которых были Галилей, Декарт, Паскаль и Ферма.

Первый медицинский научный журнал был основан во Франции королевским хирургом Никола де Бленьи в 1679 году и назывался «Журнал новых открытий во всех областях медицины» («Journal des nouvelles découvertes sur toutes les parties de la médecine»). С 1695 no 1709 год Клод Брюне ежемесячно издавал «Прогресс медицины», а в 1754-м группа энтузиастов начала выпускать в Париже «Журнал медицины, хирургии и фармации». Аналогичные издания выходили в Италии и Германии.

В 1756 году Московский университет начал издавать газету «Московские ведомости», которая выходила два раза в неделю «по почтовым дням», когда доставлялась корреспонденция из Петербурга от куратора университета И. И. Шувалова, который определял «редакционную политику» и снабжал газету новостями «от двора».

По мере развития программы обучения в университетах библиотеки дополнялись другими пособиями и коллекциями. Так, в университете Базеля до сих пор хранится скелет Якоба Каррера фон Гебвейлера, знаменитого убийцы, собранный Андреасом Везалием с помощью хирурга Франца Екельмана. Это самое древнее наглядное пособие по анатомии, дошедшее до наших дней.

В 1632 году при Лейденском университете была построена астрономическая обсерватория; в Утрехте для наблюдений за звездным небом использовали одну из городских башен. При голландских университетах, помимо анатомических кабинетов со скелетами, мумиями и чучелами животных, существовали математические и физические кабинеты с новейшими инструментами.

Старейшим музеем Великобритании считается Эшмоловский музей, основанный в 1659 году. Ученый и политик Элиас Эшмол (1617–1692) завещал Оксфордскому университету свою коллекцию редкостей, которую, впрочем, собирал не он, а его товарищ Джон Традескант (1608–1662) со своим отцом. В собрание входили «Паросский мрамор» (древние хронологические таблицы), посмертная маска Оливера Кромвеля, рисунки Рафаэля, Микеланджело и Леонардо да Винчи и т. д. В 1683 году один из учеников Кристофера Рена выстроил для музея компактное здание, в котором ныне располагается Музей истории науки.

Вскоре после открытия Московского университета горнопромышленник Никита Акинфиевич Демидов передал ему в дар коллекцию минералов (собрание профессора Генкеля, у которого учился Дмитрий Виноградов) для создания университетского минералогического кабинета, о чем «Санкт-Петербургские ведомости» известили своих читателей 14 марта 1755 года. Но полностью коллекция была получена университетом только два года спустя.

Будущие естествоиспытатели могли пользоваться различными приборами и инструментами (микроскопами, телескопами и пр.), необходимыми для проведения опытов. Физический кабинет Петербургской академии наук, укомплектованный попечением профессора Крафта и стараниями академических мастеров, вызывал зависть ученой Европы.

Тривий — грамматика, логика, риторика (диалектика) — был основой средневекового образования. На иллюстрациях того времени его изображают в виде царицы, сидящей под древом познания добра и зла. На голове у нее корона, в правой руке нож, чтобы подчищать ошибки в рукописях, а в левой хлыст — необходимейшая принадлежность средневекового учителя.

Латинская грамматика была сущим наказанием для школьника, в голову которого в буквальном смысле слова вколачивали уйму трудноусваиваемой информации: руководства по этому предмету были исключительно запутанными, и зачастую сами учителя знали его плохо. Нередко годы, потраченные на изучение латыни, оказывались попросту вычеркнутыми из жизни: спина ученика была покрыта шрамами от ударов, но его голова так же пуста, как и до начала учебы. Чтобы не повторять распространенной ошибки, Этьен Паскаль, отец знаменитого Блеза Паскаля (1623–1662), начал учить сына латыни, когда ему уже исполнилось 12 лет, считая, что только в этом возрасте мальчик достаточно созрел для ее восприятия.

Вплоть до середины XVIII века овладеть грамматикой значило пройти полный курс латинского языка с чтением Гомера в латинском переводе, Вергилия, Горация, Овидия, Персия, Ювенала, Теренция, Лукиана и научиться писать латинские стихи размером древних авторов. (Стихи на латыни сочиняли знаменитый математик Готфрид Вильгельм Лейбниц и другие ученые.) Это якобы создавало основу для уразумения Священного Писания и трудов Отцов Церкви.

В начале XVI века в Гейдельбергском университете Аристотеля читали в латинском переводе, сделанном человеком, который не знал ни греческого, ни латинского языка, и ни профессор, ни его ученики одинаково ничего не понимали. Даже в эпоху расцвета Римской католической церкви, при Иннокентии III, встречались епископы, признававшиеся, что они ни слова не понимают на латыни. Поэтому уже в XIII веке один из латинистов скорбно воскликнул: «Никто не хочет учиться у древних авторов писать на латыни, все хотят учиться думать…»

Предполагалось, что учиться думать тоже надо по книжке. Постижение диалектики, которая постепенно опередила по значению грамматику, начиналось с бессмысленного зазубривания учебника логики «Summulae logicales» Петра Испанского. «Духовные лица, — говорил знаменитый теолог IX века Рабан Мавр, — должны знать эту благороднейшую науку и тщательно изучать ее законы, дабы насквозь видеть все хитроумные замыслы еретиков и быть в состоянии опровергать их опасные софизмы».