Я взял простыню из стопки на столике у входа и бросил на шезлонг, подальше от того места, где находилась незнакомка. Потом, отыскав относительно глубокое место, нырнул в воду. Плитки под ногами были пупырчатыми, специально, чтобы купальщики не поскользнулись, и пупырышки довольно больно впивались в ступни. Подводная подсветка отражалась от моих плавок, придавая воде приятный розоватый оттенок.

Вода оказалась горячей — едва ли не кипяток, — и я, сделав пару-тройку ленивых гребков, поспешил из нее выбраться. Выпрямившись, я почувствовал на себе взгляд женщины с компьютером. Ее какая-то смущенная поза — она по-прежнему прижимала к горлу махровый халат — резко контрастировала с уверенной улыбкой.

— Хочу сразу объяснить: это единственные плавки, которые тут можно приобрести, — сообщил я.

Какое-то мгновение незнакомка изучала мои розовые трусы.

— Вы хотите сказать, они не отражают вашего истинного вкуса?

— Совершенно верно.

— Тогда я могу быть спокойна.

— Мне бы не хотелось, чтобы эти плавки каким-то образом характеризовали меня.

Тем временем за окном полил дождь. Дождинки барабанили по стеклянным многогранникам купола, отчего те еле слышно звенели. Создатели этой конструкции наверняка не предусматривали подобного эффекта.

— Я хочу позвонить обслуге, чтобы принесли чего-нибудь выпить. Составите компанию?

Женщина отрицательно покачала головой.

Когда мне принесли джин с тоником, она удивленно подняла брови.

— Вам утро, может быть, и удалось, а вот мне — нет, — пояснил я, придвигая к ней шезлонг. Судя по морщинкам у глаз, незнакомке было далеко за сорок, но фигура ее сохранилась превосходно: так бывает только у никогда не рожавших женщин.

Она поправила полу халата и убрала руку от шеи. Поставив стакан с джином на столик, я увидел, что между ключиц у женщины начинается глубокий и аккуратный шрам.

Она сделала вид, будто о чем-то задумалась.

— Над чем вы работаете? За пределами очевидного, разумеется.

— Можно подумать, я падка на дешевые шутки.

— И все же.

— Над ноутбуком.

— Ну вот, а еще говорили!

— Не устояла перед искушением.

Женщина поставила свой компьютер рядом с моим бокалом, сбросила халат и повернулась — и все это одним плавным движением, — потом направилась к бассейну и прыгнула с бортика в воду. Я даже испугался — не дай бог, разобьет голову о дно. Плавала она превосходно, двигаясь красиво и экономно. Вернувшись к краю бассейна, незнакомка ловко подтянулась и, держась за поручни, выскочила из воды. У нее было стройное мускулистое тело, какое бывает у тех, кто занимается физическими упражнениями в закрытом помещении. Она вернулась к своему шезлонгу. Теперь я разглядел ее ближе. Шрам уходил вниз, под сплошной купальник. Судя по всему, рубец был давним. Мне захотелось проверить, как далеко он тянется.

Женщина вытерлась полотенцем, надела халат и подпоясалась.

— Можно мне мой компьютер?

Я поклацал по клавиатуре, просматривая то; над чем она работала.

— Подождите, еще не до конца разобрался.

— Вот как?

— Хотел понять, в чем здесь суть.

— Верните его мне.

Я передал ей ноутбук.

Она выключила компьютер и захлопнула крышку.

Я допил свой бокал и сообщил:

— Мой номер уже наверняка убрали.

— Это следует расценивать как приглашение?

— Мне импонирует ваша аура спокойной уверенности в себе, — ответил я. — А еще понравилось, как вы двигаетесь в воде.

— Хотите узнать меня ближе?

— Не смею предложить вам выпить со мной, сейчас всего десять утра. В любом случае через несколько часов вы отсюда уедете, — произнес я и указал на ноутбук у нее на коленях. — Это ясно из ваших записей.

Мы удалились в раздевалки, я в мужскую, она — в женскую. После этого я взял у портье электронный ключ и пошел в свой номер, где сразу обнаружил мини-стереосистему, однако из дисков там оказался лишь сборник Фила Коллинза. Покрутив ручку радиоприемника, я попытался найти какую-нибудь станцию — увы, без особых успехов, — потом включил телевизор. На экране мелькнуло приветствие Саулу Когану — интересно, кто бы это мог быть? И тут раздался стук в дверь. Сказать честно, я даже не надеялся.

— Вы забыли свой ноутбук, — произнес я, увидев незнакомку на пороге своей комнаты.

— Подумала, что он будет вас отвлекать.

Судя по одежде, она была готова к отъезду. Незнакомка призналась, что оставила багаж у портье. Что ж, очевидно, эта женщина имеет больше опыта в делах подобного рода, чем я.

Она поинтересовалась, чем я занимаюсь. Я рассказал ей, с некоторыми вынужденными недомолвками, о том, что делал в прошлом году. О лагере Эль-Гахаин в Йемене. О сомалийских беженцах, с которыми познакомился, об их страданиях. На каком-то этапе повествования ее рука, скользнув от моего колена в направлении паха, неожиданно застыла на месте. Кажется, незнакомка чего-то не поняла.

— В мой спортивный центр беженцев пускают бесплатно. — Женщина явно пыталась найти точку взаимопонимания.

— Но таким людям не позволяют работать, — осторожно заметил я.

— Совершенно верно, — согласилась она.

Решив перевести разговор в безопасное русло, я сказал:

— Ваш ноутбук.

Пока она рассказывала, я освободил ее от одежды.

— Он ползет от одного соединения к другому, — говорила незнакомка. — Соединяет вещи между собой.

Компьютер узнает, кто ты такой, сказала она, он внутренним чутьем чувствует то, чего ты страстно желаешь. Какую бутылку вина купить. Какую книгу. Куда поехать в отпуск. С кем познакомиться.

Я снял с незнакомки лифчик и принялся языком и губами обрабатывать ее соски.

Этот ноутбук — поисковая машина. Это и есть ее работа, смысл ее существования. Венец славы для того, кто занимается проектным менеджментом. Женщина упомянула название проекта, но оно мне так больше и не встретилось. Думаю, что и проект, и сама незнакомка спустя всего пару-тройку месяцев стали жертвами финансового краха, постигшего ее отрасль.

Я положил незнакомку спиной на кровать и поднял ей руки, чтобы получше рассмотреть шрам. Он начинался от горла и почти по диагонали тянулся до того места, где заканчивается грудная клетка. Она рассказала мне, что в детстве ей вскрыли грудь, чтобы залатать дыру в сердце.

Разрез сросся превосходно: точно и красиво, будто портной мелком рассек тело пополам. Я опустился на колени, чтобы попробовать женщину на вкус, и когда она испытала оргазм, шрам внезапно сделался красным, как будто у нее под кожей проскочила молния.

Я осторожно прикоснулся к шраму и сказал:

— Это сигнал сердца.

— Мне не дано притворяться, — улыбнулась она.

— Послание сердца, — произнес я. Это был мой миг.

Женщина рассказала, что многие мужчины не осмеливались целовать шрам, а те, кто целовал, делали вид, будто не замечали его. Некоторые притворялись, будто шрама вообще нет. Я понял, почему они так поступали, сразу, едва увидел, как незнакомка запахнула под горлом банный халат. Этот жест был призван привлечь мое внимание.

Я признался, что мне жутко хочется развернуть края шрама. Заглянуть, что у нее там внутри.

Очевидно, подобное она слышала не раз.

Мы поиграли друг с другом — как с некими механизмами, касаясь руками здесь, губами там, практически не проявляя никакой страсти. Она оттянула мою крайнюю плоть и увлажнила головку ртом. Водя по члену круговыми движениями ладони, женщина рассказала о своей работе и жизненной философии. (Ей, видите ли, очень хотелось, чтобы я узнал о ее работе и жизненной философии.) О сетях и матрицах. О том, как тесно связаны друг с другом люди и вещи. О том, что желание и удовлетворение его отделены лишь тенью. О том, что эту тень можно изгнать благодаря мощи и блеску современных информационных технологий.

— А теперь я хочу трахнуть тебя.

— В самом деле? — удивилась она.

Я потянулся к прикроватному столику и выудил из пачки презерватив. Затем попросил:

— Увлажни меня еще раз.