Пироговка на Десне

Сойдя с поезда в Курске, еще издали заметил своего начальника штаба. Предупрежденный телеграммой, К. М. Балакирев ждал меня здесь с машиной. Мы не виделись два года, с тех дней, когда дунайцы обороняли Херсон. Как я знал, Константин Михайлович перенес тяжелое ранение. Но выглядел он по-прежнему — загорелое, обветренное лицо, грудь колесом, мощная, почти квадратная фигура здоровяка-крепыша, которому все нипочем.

Пока ехали на газике к Десне по раскисшим осенним дорогам, начальник штаба вводил меня в курс дел в Пироговке. Там блестяще развернулся начальник ВОСО Кобылинский: до прибытия первого эшелона успели проложить к реке от основного пути 800-метровую железнодорожную ветку. Вовремя был готов и склиз, на который катера ставились железнодорожными кранами. Дивизион бронекатеров находился уже на плаву. Прибывали составы с флотильским имуществом. Последние эшелоны с кораблями были на подходе.

Балакирев рассказывал, как вместе с моряками строили склиз и спускали на воду катера колхозники из окрестных сел. Приходили они без всяких нарядов, без расчета что-то заработать. Люди, исстрадавшиеся под фашистским игом, рвались пособить, чем только могли, советским войскам.

Спокойная неширокая Десна, по берегам которой стояли голые, сбросившие листву, леса, выглядела уже предзимней, стылой. Но, по наведенным справкам, замерзать раньше декабря ей не полагалось. А увидел на воде бронекатера с плещущими на ветру бело-голубыми краснозвездными флагами — и сумрачная река словно посветлела. Раз есть корабли на плаву, значит, флотилия уже живет!

Где бы ни пришлось вступать в боевые действия, с Десны кораблям надо было выходить на Днепр. А сначала — спуститься к Чернигову, где намечалось развернуть на первых порах береговой ФКП флотилии.

Но можно ли начинать движение вниз? В каком состоянии фарватер Десны? Ответить на это должен был старший в то время из наших гидрографов инженер-капитан Василий Иванович Рязанцев. Его я и вызвал для доклада, как только добрались до Пироговки.

Рязанцев был послан на Днепровский бассейн еще в составе разведгруппы капитан-лейтенанта Семенова. Затем под его начало поступили молодые офицеры-гидрографы — А. И. Шатов, М. И. Якимов, М. И. Дугин, М. К. Марченко. К тому времени определилось, что заняться им следует в первую очередь Десной.

Десна между Пироговкой и Черниговом — 125 километров по судовому ходу — была разделена на участки по числу офицеров в маневренной партии. Каждый из офицеров персонально отвечал за готовность своего участка к проводке кораблей.

Оснащение имелось только самое легкое — промерные секстаны, буссоли, мерные лини, а специальных плавсредств никаких. Обходились так называемыми дубками — долблеными лодками, исстари используемыми в этих краях, которые предоставляли местные жители. Работы же оказалось невпроворот. В годы фашистской оккупации судоходства на Десне не было, за фарватером никто не следил, почти ничего не уцелело из береговой навигационной обстановки, не говоря уже о бакенах на воде. И наверное, не особенно много успели бы сделать пятеро гидрографов, если бы не пришли на помощь речники-десняки.

В маневренную партию явился, сам ее разыскав, недавний партизан, а до войны — обстановочный старшина (есть такая должность в речной службе) Н. А. Онищенко, собравший затем всех оставшихся в живых бакенщиков с прежнего своего участка, а многих — и с соседних. При активном содействии только недавно восстановленных здесь райисполкомов и сельсоветов были включены в работу десятки людей, хорошо знавших Десну, — бывшие капитаны, шкиперы барж, перевозчики, опытные рыбаки.

Обо всем этом рассказал мне инженер-капитан Рязанцев, заверивший, что отправлять корабли вниз можно. Гидрографическая разведка фарватера была произведена не только до Чернигова, но и до устья. И поставлена, вместо отсутствовавшей штатной, временная навигационная обстановка: на берегах — вехи, а на воде — тычки, то есть вбитые в грунт шесты, за сохранностью которых следили вернувшиеся к исполнению своих обязанностей бакенщики.

Может быть, и улыбнется иной читатель, представив, как между этих самых тычков проходят боевые корабли. Но что поделать — река не море! А плавать по небольшим рекам, и тем более по таким запущенным в навигационном отношении, какой мы застали Десну, особенно сложно.

Приказав командиру дивизиона бронекатеров капитану 3 ранга Пескову и командиру отряда минных катеров старшему лейтенанту Докукину (только эти корабельные подразделения и были пока на плаву) начать движение к Чернигову, я отправился туда же по суше — устанавливать контакт с местными властями.

Поехал на только что выгруженном с платформы громоздком ЗИС-101 — эту машину отдал мне в Сталинграде добрейший Юрий Александрович Пантелеев, решив, что командующему новой флотилией она нужнее. Вместе с машиной был списан на Днепр первоклассный водитель старшина Федор Нагорнов. Видавший виды «ЗИС» смог прослужить еще долго, однако в этот раз я очень ругал себя за то, что прельстился удобствами легковой машины: разбитые проселки были не для нее и мы с трудом дотянули до города.

В обкоме партии ждала совсем непредвиденная и очень приятная встреча. Я знал, конечно, что фамилия первого секретаря — Кузнецов. Но как-то не подумалось, что это может быть тот самый Михаил Георгиевич Кузнецов, который возглавлял обком партии в Измаиле. Как выяснилось, и Кузнецов не ожидал, что командующий Днепровской флотилией — тот Григорьев, которого он знал начальником штаба Дунайской.

— Виссарион Виссарионович! Да это, оказывается, ты! — воскликнул он, когда я переступил порог кабинета.

Как и тогда, в Измаиле, Михаил Георгиевич внимательно и отзывчиво отнесся к нуждам флотилии. А было совсем не просто изыскать, например, помещения для штаба и других наших служб в полуразрушенном городе, где пока размещались многие правительственные учреждения Украины, не переехавшие еще в Киев.

Положение на фронте к западу от Киева, освобожденного десять дней назад, оставалось сложным. Не смирившись с потерей столицы Украины, гитлеровцы контратаковали крупными силами из района Житомира, и на этом направлении шли тяжелые бои. Напряженность обстановки под Киевом я ощутил сам, выехав туда на следующий день, чтобы представиться и доложить о состоянии флотилии командующему 1-м Украинским фронтом генералу армии Н. Ф. Ватутину.

По шоссе Чернигов — Киев, небитому и бомбами, и гусеницами тяжелых машин, непрерывно двигались войска. Над Днепром, у переправ, отражался затяжной налет фашистских самолетов, которые прорывались вновь и вновь, и нас долго не пропускали на правый берег. А в киевской комендатуре, несмотря на имевшееся у меня предписание из Генштаба, оказалось очень трудным разузнать, где находится командный пункт фронта.

Было уже за полночь, когда мы с адъютантом старшим лейтенантом Бойко и провожатым, которого дали на последнем КПП, подошли, оставив в стороне от дороги машину, к маленькому, тщательно затемненному поселку. Тут еще два раза проверили документы и провели к какому-то домику. Подполковник с двумя орденами Красного Знамени на гимнастерке, расположившийся в сенях у телефонов, выяснив, кто я и зачем, сказал:

— Сейчас доложу командующему, но примет ли он вас, не знаю — у него маршал Жуков.

До этой минуты я вообще не знал, что заместитель Верховного Главнокомандующего Маршал Советского Союза Г. К. Жуков находится под Киевом. Не успел я подумать, что явился, кажется, не вовремя, как подполковник вернулся и объявил:

— Вас просят, товарищ капитан первого ранга.

В ярко освещенной комнате сидел за столом генерал армии Н. Ф. Ватутин. А мимо стола командующего размашисто шагал взад-вперед, похлопывая себя по ладони зажатыми в другой руке перчатками, маршал Г. К. Жуков. Его я видел впервые.

Услышав, что я командую Днепровской военной флотилией, маршал начал задавать короткие, без единого лишнего слова, вопросы: «Состав сил и где находятся?», «Когда заканчиваете сосредоточение?», «Боевые возможности?». Я старался отвечать как можно лаконичнее и точнее.

Доклад о флотилии прервал телефонный звонок, за которым последовали обсуждение полученного донесения, вызовы понадобившихся людей, отдача распоряжений. Речь шла об отражении возобновившихся танковых атак противника, выяснилось, где находится вводившаяся в бой резервная дивизия. (В тот самый день, несколькими часами позже, гитлеровцам удалось вновь захватить освобожденный неделю назад Житомир.) Я отошел к стене, и казалось, уже никто не замечал моего присутствия.