Это было поселение индейцев зуни — деревня Хоакух.

Индейцы оказались вооруженными, и испанцы обратились к ним с речью: если они без сопротивления отдадут себя под «защиту» испанского короля и примут Христа как своего спасителя, тогда им не причинят зла. Осталось неясным, поняли ли все это индейцы, но ответили они градом стрел. Имея преимущество в вооружении в виде аркебуз и арбалетов, одетые в доспехи испанцы быстро сломили сопротивление индейцев.

Американские путешественники также не встречали индейцев, пока не добрались до нынешней границы штата Нью-Мексико. Первым, кого они увидели из местных жителей, был Линкольн Хакер, он стоял у своего овечьего стада с поднятой в приветствии рукой. Равнина с расположенной на ней когда-то деревушкой Хоакух была пустынной — так называемый Золотой город, вскруживший голову испанцам, лежал в руинах. К вечеру Дуглас и Уолтер уже сидели на пластмассовых стульях перед пастушьей хижиной и при свете керосиновой лампы пили кофе. Пастух в доме крутил приемник, приезд случайных гостей был для него радостным событием. А для путешественников музыка за дверью, казалось, звучала не здесь, рядом, а где-то далеко-далеко. Они смотрели на восток, на голую выжженную равнину и думали о тех, по чьим следам они шли. Легкий ветерок нес пыль, отдающую порохом.

Путешествие началось шесть недель назад, и было уже пройдено около 600 миль. 23 мая, добравшись до деревушки Хоакух, Дуглас и Уолтер решили прервать маршрут и продолжить его в августе, после того как начнутся летние дожди и поспеет трава.

И вот они снова в пути.

Это были пустынные земли, без каких-либо признаков человеческого жилья. Лишь пастух, его стадо да следующая по пятам черная собака... Издалека доносились звон колокольчиков и блеянье овец, то громкое, то тихое, в зависимости от того, откуда дул ветер. Но американские путешественники ощущали здесь незримое присутствие героев прошлых столетий.

...После падения Хоакуха Коронадо поселился в Зуни и выслал разведывательные отряды на восток и запад. К этому времени из большого поселения Пекос уже прибыла делегация индейцев пуэбло с подарками для «смелых чужеземцев». Вместе с индейцами обратно в Пекос Коронадо послал одного из своих капитанов — Альварадо.

Прежде чем отправиться по старой индейской торговой тропе из Зуни в Пекос, американским последователям Коронадо (правда, этим путем прошел лишь Альварадо, сам Коронадо выбрал другую дорогу) предстояло еще купить трех новых лошадей. Прежние совсем сдали и для путешествия в условиях пустынного климата, да еще при скудном корме, не годились. Решено было достать лошадей местной породы, тех самых, которых, по всей вероятности, использовали и конкистадоры.

К счастью, в Санта-Фе нашелся конный завод, и друзьям предложили чудесную племенную кобылу пегой масти. Но так как она оказалась последней из этой породы, цена ее превышала все расходы на экспедицию — 10 тысяч долларов. И все же ее отдали путешественникам бесплатно. Коневодам, занимающимся восстановлением этой древней породы, самим было интересно, как их питомцы выдержат тяготы пути.

Из Зуни выехали 7 августа и почти тут же попали в беду. На ночь встали лагерем на священной земле индейцев зуни, на небольшом лугу, окруженном глубокими сухими руслами и бедлендами (дословно: «плохие земли» — вполне научный термин для обозначения ландшафта, сильно пострадавшего от эрозии). Вблизи не было воды, но надежда найти утром хоть немного влаги все же оставалась. Лошадей отпустили на волю попастись — думали, новая компания далеко не уйдет. И тут на тебе: племенная кобыла исчезла! Отправляясь утром за ней, Уолтер уже на ходу весело бросил своему товарищу: «Я скоро, а ты приготовь пока завтрак».

Но Уолтер не вернулся ни к завтраку, ни к полудню. Жара становилась нестерпимой, и Дуглас изнывал от жажды, не говоря уже о лошадях. Ничего не оставалось, как отправиться с ними за водой к источнику, находившемуся милях в четырех от лагеря. Канистры были прикреплены к седлам лошадей. И тут Дуглас допустил промашку: на какой-то миг он оставил без привязи двух лошадей, и те, почувствовав свободу, пустились прочь из лагеря. Пришлось гнаться за ними, то выкрикивая проклятия и угрозы, то приманивая ласковыми словами. Но на животных ничего не действовало. Оглянувшись, они припустили галопом дальше. Дуглас пришел в отчаяние. Он взобрался на спину третьей лошади, прямо без седла, свесил ноги на одну сторону и поехал за теми двумя, превратившимися в две маленькие точки на горизонте.

Лошадь Дугласа спускалась с крутых обрывов, преодолевала сухие русла, продиралась сквозь кустарник; напрасно Дуглас пытался привязаться веревкой к лошадиной шее. Ему не удалось удержаться на голом крупе, и он, соскользнув с него, угодил в липкую грязь. К счастью, все обошлось. Встав на ноги, он попытался трезво оценить свое положение: лошади ускакали, унеся с собой остатки воды, казалось, не было никакой надежды их вернуть, они могли беспрепятственно дойти до самой Аризоны — в том направлении не было никаких ограждений.

Испытывая нестерпимую жажду, Дуглас пошел дальше пешком. Через четыре или пять миль он вдруг заметил, как в зарослях мелькнуло что-то белое — это были лошади. Он подкрался на двести метров, свистом и голосом успокаивая их, протягивая руки, будто полные овса. Но они к себе не подпускали. На изнуряющей жаре Дуглас шел за лошадьми еще целый час, пока не загнал их на бедленд — землю, изрытую ложбинами, ямами, рытвинами,— по которой человеку все же легче было передвигаться, чем коню. Тут и удалось их настигнуть, когда они склонились попить мутной жижи.

Уолтер прибыл в лагерь с племенной кобылой только к вечеру. Ему пришлось обратиться к пуэбло за помощью — они знали повадки этой породы. Американец прошел по следам лошади около 16 миль, с мешком овса за спиной, когда неожиданно, видимо проголодавшаяся, она подошла сзади и ткнулась в него мордой.

Через неделю путешественники перевалили через горы Зуни и оказались у западных отрогов Эль-Мальпаисо, в краю отвердевшей, искореженной черной лавы. Многие исследователи экспедиции Коронадо сходятся во мнении, что Альварадо и его спутники из селения Пекос обошли кругом эту местность. По их мнению, никакая лошадь или мул не могли бы пересечь ее; а кроме того, тут не было воды — пористые лавовые породы ее не удерживали.

Но Дуглас Престон, тоже занимавшийся архивными изысканиями, пришел к другому выводу. Он считал маловероятным, что индейцы и Альварадо сделали 30-мильный крюк. И пытался доказать, что для лошадей они не могли быть непреодолимым препятствием.

Путешественники вступили на лавовые земли 13 августа. Они выбрали семимильный прямой путь, обозначенный службой национальных парков как старая испанская дорога. Через полмили пошли, пожалуй, самые причудливые ландшафты Северной Америки — огромные массивы черной лавы. Решено было вначале разведать путь пешком. Уолтер вызвался идти первым и, побледневший, вернулся через час. «Я никогда не думал, что могу оказаться почти в аду»,— признался он, еще не отдышавшись. Подошвы и края его ботинок были исцарапаны острыми краями лавы, руки все в порезах. Стало ясно — здесь не пройти.

Объезжая по краю горный массив, к вечеру путники наткнулись на ранчо. Хозяин выслушал историю их мытарств и, рассмеявшись, ответил: «Да ведь это совсем другой проход! Это то, что сделали люди из национального парка. Настоящая индейская тропа начинается как раз на моей земле. Служба парка хотела ее разметить, но я послал их к черту».

Путешественники сели в пикап хозяина ранчо и проехали по прерии, почти задевая бампером за черную стену лавы. И он показал им начало тропы, которое можно было увидеть, лишь приблизившись на несколько метров. Видно было, что ее проложил человек и по ней вполне могла проехать лошадь.

Без каких-либо дополнительных расследований стало очевидно, что индейцы могли скрываться по этой тропе от кавалерии, а при необходимости — убить преследователей. Что же касается воды, то, как объяснил хозяин ранчо, ее здесь больше, чем где бы то ни было, нужно просто знать, где искать. Он показал еще одну тропу через лавовый массив, по которой мог проехать даже джип. Ее-то и выбрали на следующий день путешественники.