Тедрик прищурил глаза, разглядывая вымпел, развевавшийся над остроконечными навершиями шлемов. Узкое треугольное полотнище с грубо намалеванным багряным глазом принадлежало жрецу-офицеру низшего ранга, и это было хорошо: значит, отродья Сарпедиона не воспринимают его всерьез, раз не удосужились послать кого-нибудь посолиднее. И всего десять наемников! Эти невысокие, смуглые и жилистые тарконцы с охотой шли на службу к Дивейну, верховному жрецу Ломарры. Над их империей, лежавшей за Южным хребтом, тоже багровело страшное Око гневного божества; там тоже лилась кровь и бродили по дорогам толпы пораженных священным безумием. Конечно, лучше служить Сарпедиону с мечом в руке, чем ложиться на его алтарь; и тарконцы служили. Они были неплохими солдатами, храбрыми и упорными в бою — но только в тех случаях, когда имели дело с противниками своего роста и веса.

В нескольких шагах от ворот отряд остановился. Раскормленный рослый жрец выступил вперед.

— Ты вооружен, кузнец? — обескураженно спросил он, будто не доверяя собственным глазам. — Но зачем?

— Почему бы и нет? Такая у меня привычка — встречать гостей в том же наряде, в котором они пожаловали.

Они смерили друг друга вызывающими взглядами. Затем, после краткой паузы, кузнец спросил с едва скрытой насмешкой:

— Чему я обязан честью видеть тебя, жрец? Разве я не заплатил уже — как платил всегда — налог великому богу?

— Да, так. Но я пришел сюда не из-за налога. До владыки нашего Дивейна дошел слух, что тебе явилось странное божество… Этот демон якобы говорил с тобой и наставлял в ремесле; и ты сделал его изображение. Правду ли говорят люди?

— Я не делаю из этого тайны. Я ничего не скрываю от великого Сарпедиона и его слуг. Не демон — Ллосир, бог моих предков, посетил меня. Тут нет ничего дурного.

— Возможно, возможно… Но такое поведение не подобает божеству, решительно не подобает… Почему бог явился тебе, а не одному из нас, служителей Храма?

— Это божество не похоже на великого и грозного Сарпедиона; оно покровительствует лишь кузнецам, — Тедрик погладил рукоять своего молота; разговор начинал раздражать его. — Все, что я прошу у Сарпедиона и его слуг — оставить меня в покое. Я немало плачу за это.

Но жрец не собирался заканчивать допрос.

— Какой договор заключил ты с этим Ллосиром? Какую цену ты должен заплатить? Каких он требует жертв?

— Никаких. Это удивительно, согласен; но, с другой стороны, кто я такой? Простой человек, кузнец… Мне ли понять пути бога? Но я думаю, что когда-нибудь он назначит цену. И, какой бы она не была, я заплачу с радостью.

— Заплатишь, можешь не сомневаться. Но не этому Ллосиру, а великому Сарпедиону! — Жрец угрожающе вытянул руку к западу, где над черепичными крышами пригородных усадеб по другую сторону дороги низко висела багряная звезда. — Теперь же я приказываю тебе, кузнец, — немедленно уничтожь статую ложного бога!

— Ты приказываешь? Но почему? Разве я преступил закон? Разве теперь запрещается иметь своего личного бога? Ведь у многих семей и знатных родов в Ломпоре есть свои боги-покровители!

— Боги, а не демоны! Не такие, как твой! Великий Сарпедион не желает, чтобы этот Ллосир мутил воду в королевстве! Ему нет места ни в Ломарре, ни в Сарлоне и Девоссе, ни в империи Тарк, ни даже в странах далекого Са-Ирта!

— Но он уже здесь! Неужели твой великий бог так испуган, так слаб, что боится…

— Остерегись, кузнец! Не кощунствуй — иначе погибнешь! Бог нашлет на тебя безумие!

Тедрик невольно содрогнулся. Иных людей сияние грозного Ока сводило с ума, вселяя ужас и мучительную головную боль. Этих несчастных в Ломарре имелось с избытком — пятеро из сотни, а в южных странах — еще больше. Правда, жрецы с успехом сокращали их число — безумие, как явный признак божественного гнева, служило поводом отправить человека на алтарь. Никто не знал, почему оно так часто поражает невинных — детей и молодых девушек. Но в роду Тедрика никто не страдал губительными припадками, хотя кровавая звезда пылала над миром уже восемь лет. Может быть, в том проявлялись защита и милость Ллосира? Возможно, незримый и всеведущий, он давно уже охраняет ломариан от злобного соперника? Пусть не всех, а лишь некоторых, избранных?

Почерпнув уверенность в этой мысли, Тедрик крепче сжал свой молот и насмешливо произнес:

— У кузнецов крепкие головы, жрец, даже для Сарпедиона. Я думаю, бог не тронет меня. По крайней мере, до тех пор, пока я исправно плачу налог отличным железом и темной бронзой.

— О, да, еще ходили слухи о каком-то новом металле! Расскажи-ка, как нужно его делать.

— Ты знаешь, что я отвечу на этот вопрос, жрец. Эта тайна будет известна только моему богу и мне.

— У нас есть способы, чтобы заставить разговориться любого упрямца и богохульника! — Жрец резко взмахнул рукой, и солнечные лучи сверкнули на оплечье его панциря. Эй, люди, хватайте его! И разбейте дьявольское изображение!

— Стоять! — взревел Тедрик таким голосом, что ни один человек не двинулся с места. — Если кто-нибудь сделает хотя бы шаг или шевельнет копьем, твои мозги, жрец, будут размазаны по воротам моей кузницы! Думаешь, медный горшок на твоей башке выдержит удар этого молота? Или ты, толстобрюхий, надеешься увернуться от него? — он презрительно сплюнул, наблюдая, как багровеет мрачное лицо противника. — И, клянусь печенью Ллосира, крысы, которых ты привел, умрут прежде, чем собьют меня с ног! А если даже меня прикончат — что хорошего в том, что Сарпедион лишится своей доли доброго железа? Подумай об этом, жрец!

Минуты две божий слуга пристально глядел на рассвирепевшего мастера. Затем, решив, что намеченную жертву не удастся взять живьем, он развернулся и повел свой отряд к дороге. Сарпедион был грозным богом, но в данном случае его волю стоило подкрепить по меньшей мере тремя десятками воинов. К тому же, молот кузнеца выглядел таким тяжелым… Вряд ли гнев старого Дивейна, верховного жреца, окажется тяжелее!

На ходу стягивая кольчугу, Тедрик поспешил в свою мастерскую. Он хорошо понимал, что угрозы жреца не являются пустым сотрясением воздуха. Сегодня ему удалось выкрутиться, но следующий визит мог кончиться иначе — совсем иначе! К счастью, он принял все необходимые меры предосторожности. Ни один из его людей не знал, что в закрытых глиняных сосудах, которые они подвергали осторожному нагреванию, находились только древесный уголь и кокс. На самом деле, панцирь и шлем, меч и щит, топор и молот в настоящий момент закаливались в масле при температуре кипящей воды. Ванна с маслом стояла на очаге в святая святых — маленькой каморке позади спальни Тедрика, в которой он обычно совершал магические обряды кузнецов, придающие прочность железу.

Грозное Око Сарпедиона закатилось, чтобы на рассвете вновь взойти над миром; вслед за ним начало садиться солнце. Поздним вечером, когда старшие подмастерья разошлись по домам, а молодежь, обитавшая при кузнице, угомонилась, после тяжелого дня, Тедрик перешагнул порог маленького святилища. Он вытащил из масла меч, протер его ветошью и, выбрав мелкозернистый наждачный камень, начал затачивать режущие кромки своего нового клинка. Затем кузнец тщательно закрепил двуручную рукоять с массивной поперечиной гарды.

Его трепещущие пальцы, искусные пальцы мастера, снова и снова гладили и ощупывали меч, изучая каждый дюйм стального лезвия. Он ласкал ладонью холодную поверхность клинка, чувствуя скрытую в нем мощь, яростную сокрушительную силу, перед которой не мог устоять никто — ни в Тарке, ни в Сарлоне, ни в далеких легендарных странах Са-Ирта, лежавших на востоке, за скалистой стеной хребта Ампассер. Да, это был новый, невиданный ранее сплав! Настоящий божественный металл, благословленный Ллосиром! Бог не обманул его!

На столе, на бруске из твердого дуба, уже лежала полоса черного железа пятидюймовой ширины и толщиной в палец. Тедрик слегка стукнул по ней лезвием меча. Клинок зазвенел, подобно колоколу, и на темной поверхности железа появилась зарубка; это было все. Затем, сжав рукоять обеими руками, он нанес удар средней силы и внимательно осмотрел только что заточенную кромку. На ней по-прежнему не было никаких отметок. Тогда, глубоко вздохнув, он подверг божественный металл последнему испытанию — ударил со всей силой, на которую был способен. Раньше он никогда так не действовал мечом; бить с такой мощью можно было только кузнечным молотом или массивным боевым топором. Раздался резкий звенящий звук, половинки перерубленной железной полосы полетели в разные углы комнаты, ужасный клинок на дюйм вошел в дубовый брус.