Дальше раненые размещались как попало. Некоторые нашли укрытие от жгучих лучей солнца под обвисшими кустами. Пройдя за угол обрыва, Дремов натолкнулся еще на одну группу раненых. Судя по всему, эти получили ранения еще накануне и нуждались в медицинской помощи больше других.

— Вы доложили, что восемнадцать, а здесь кто?

Фельдшер, не находя слов, завилял:

— Так я… Это только наших, а эти…

Было ясно, что здесь могли оказаться и саперы из приданной полку саперной роты, и артиллеристы-наблюдатели, находившиеся вместе с пехотой на передовых НП, и бойцы первого батальона, вступавшего в бой перекатом через батальон Ефимова, а возможно, даже солдаты из соседнего полка. Всего человек сорок.

— Сколько вам лет? — спросил Дремов у фельдшера. Вопрос застигнул фельдшера врасплох. Насупившись, он промямлил:

— Пошел сорок второй.

— Где работали до призыва?

— Я… Мы… В Саратове… Санинспекция. На рынке.

— Вероятно, имеете детей?

— Трое… Два пацана и…

— Казалось бы, располагаете всем для того, чтобы честно служить Отечеству, приносить пользу людям, а вы?..

— Я… Я…

— Что я? Преступно вы исполняете свои служебные обязанности! Люди находятся в тяжелом состоянии и ждут от вас помощи, а вы: «Не наши». Перевязать раны, позаботиться об эвакуации — ваш долг!

Фельдшер повернулся и, закричав на санитаров, бросился к раненым.

Услышав нарастающий шум моторов, Дремов оглянулся. По пригорку в сторону медпункта катилось несколько пыльных шаров. Подпрыгивая, они стремительно двигались один за другим, а когда приблизились к обрыву и сбавили скорость — из пыли вынырнули три бортовых грузовика. Поблескивая лобовыми стеклами, они свернули на ту дорожку, по которой приехал Дремов. «Ну вот, теперь уж увезут раненых. А этого фельдшера Решетня должен держать под неослабным контролем».

Выскочив на гребень высоты, Дремов повел биноклем по холмистой, утопающей в утренней дымке местности. Вдоль побуревшей посадки двигалась небольшая колонна повозок с несколькими всадниками в голове. «Штаб», — определил он и пустил коня широким махом. Оказавшись через несколько минут рядом с начальником штаба, поспешно спросил:

— Что нового? Как противник?

— Противник отошел, в засадах оставил лишь прикрытие. Вон огрызается против наших разведчиков. — Великий взмахнул рукой в сторону доносившегося пулеметного рокота. — Ясно, что где-то подальше вновь сядет на подготовленный рубеж.

— Тут с тобой спорить трудно. Где батальоны?

Великий поднял к глазам бинокль и стал докладывать:

— Вон там, вдоль посадки, движутся роты Заикина, Лаптев левее, а батальона Ефимова не видно — уже перевалил через большак.

— То Заикин? — с удивлением переспросил Дремов, глядя в бинокль.

— Так точно. Его главные силы. Роту Супруна усилил минометчиками и выслал вперед.

— Гм-м, — протянул Дремов, не веря своим глазам. — Лошади, телеги. Все чем-то напоминает знаменитый «Железный поток» Серафимовича.

— Совершенно верно. Коров, правда, нет — быки. Теперь дело пойдет веселее.

— Молодцы! — похвалил Дремов подчиненных за находчивость, а про себя подумал: «На безрыбье и рак рыба».

Воспользовавшись тем, что батальоны свернулись в походные колонны, Дремов решил посмотреть, как они выглядят после многодневных тяжелых боев. Пришпорил коня; выскочив вперед, он остановился у обочины, всматриваясь в лица людей, здоровался с ротами и радовался тому, что они отвечали бодро, хотя и не так дружно, как на строевом смотре.

— Как видите, Иван Николаевич, — улыбнулся новый замполит, капитан Климов, — настроение на высоте. Вон они, молодцы, — указал капитан на двух закатывающихся от смеха солдат, разместившихся на проскочившей мимо телеге. — Им и черт не страшен!

— Что и говорить, — усмехнулся Дремов, а когда рядом появился широкий, кованный железом фургон, заваленный ранцами, вещмешками, ящиками с патронами, солдатскими скатками, показал замполиту: — А как тебе нравится вот это?

— Это еще что! Вон у соседей, так там на такую вот, — указал он на проходившую медленно, как баржа против течения, каурой масти трофейную лошадь, — приспособили на место седла пулемет «максим» на катках. Солдаты закатываются со смеху. «Настоящая самоходка, — говорят, — наводим промеж ушей и лупим длинными очередями с ходу».

— Действительно «самоходка», — от души рассмеялся и Дремов, доставая портсигар. — Но придется еще немного потерпеть и пользоваться вот такими «самоходками». Начальство обещает скоро подбросить несколько пушек, тягачей и грузовиков.

В общем плане наступление развивалось успешно, особенно на тех направлениях, где в сражение вводились свежие, подходившие из глубины танковые и механизированные корпуса. Что же до стрелковых частей, то темпы их продвижения в основном определялись боевыми и маршевыми возможностями пехоты. А она при всем желании не всегда могла угнаться за маневрировавшим при отходе противником. «Эх, матушка пехота!» — вздыхал Дремов, наблюдая по ночам, как далеко впереди вспыхивало огненное зарево боя вырвавшихся на оперативный простор подвижных соединений.

Вскоре Дремов убедился, что низкие темпы наступления претят не только ему, но и многим офицерам, сержантам и даже рядовым солдатам. «Нудно. Мышиная возня! Он отходит, а мы ползем, что черепахи. Хватить бы, чтобы искры полетели», — слышалось среди стариков, хлебнувших горя при отступлениях. К их голосам все чаще присоединялось и молодое пополнение. «Когда были в тылу, в запасе — там гоняли до седьмого пота, а тут…»

Прислушиваясь к разговорам, Дремов был доволен настроением солдат, так как обострившаяся у них ненависть к врагу могла способствовать успешному выполнению боевых задач. «Сложившиеся обстоятельства и настроение бойцов диктуют нам предпринимать какие-то экстренные меры для повышения темпов преследования», — рассуждал Иван Николаевич. В те дни и родилась у него идея бросать полк вперед по частям, по-эшелонно, вести боевые действия самостоятельными отрядами на широком фронте с выходом на фланги и в тыл противника. «Сплошного фронта теперь нет. Надо воспользоваться благоприятной обстановкой для расчленения боевых порядков противника. Чего еще ждать? Самая благоприятная обстановка для проявления широкой инициативы каждым командиром».

Приказав собрать в одну боевую колонну весь имевшийся в полку автотранспорт, Дремов направился к Заикину, намереваясь первым выслать вперед его батальон.

Заметив приближавшегося командира полка, Заикин остановился у обочины дороги.

— Давай сюда, комбат, — позвал Дремов, спрыгнув с коня на ходу. Поздоровавшись, он прислонил развернутую карту к крупу вспотевшего коня. — Вот, смотри, — чиркнул он по карте карандашом. — Через час подойдешь к этому лесу. Видно, лес сухой. В нем и остановись. Дай людям отдохнуть, накорми; если имеешь, не пожалей, выдай по чарке.

Глядя на карту командира, Заикин лишь смутно представлял, что от него потребуется, а Иван Николаевич, пока не раскрывая сути, спросил:

— Сколько у тебя активных штыков?

— В первой роте шестьдесят восемь, у Супруна около восьмидесяти, в третьей…

— Постой! — перебил Дремов. — Значит, в общем потребуется десятка два машин.

Поняв, что батальону предстоит выполнять задачу самостоятельно, Заикин поспешил высказать свое пожелание:

— Хотелось бы захватить побольше боеприпасов, особенно мин.

— Согласен, мины тебе будут нужны. Но учти, с тобой пойдет еще артиллерийский дивизион да Охрименко со своими «самоварами». Оба будут у тебя на своем транспорте за час до выступления. Дивизион желательно поставить в голову. В случае чего он обеспечит развертывание батальона.

— Вас понял.

— Что же ты понял?

— Гм-м! — удивленно улыбнулся комбат. — Раз отдаете все машины, значит, придется рвануть вперед!

— Ничего не скажешь, догадлив ты, но все же послушай задачу. Будешь ты действовать в отрыве от главных сил, и назовем мы тебя передовым отрядом. Ты должен стремительно пройти вот сюда, в Додорино. — Дремов хлопнул карандашом по карте. — Это небольшое село и железнодорожная станция. Немцы отходят по всему фронту. Надо помочь им побыстрее оставить эту станцию. Атакуешь ее внезапным ударом, с ходу.