— Так точно, товарищ генерал-полковник! — взял помпотех список из рук командира РТО, чтобы передать его Ванченко.

Кортеж легковых и грузовых автомобилей, возглавляемый и замыкаемый «виллисами» с солдатами охраны, направился в сторону Логовского. Карапетян и несколько старших командиров плотно уселись в оставшуюся «эмку», а Бережнов повернулся к своему «виллису».

Машины, набирая скорость, катились куда-то по широкой улице Немков. Подмораживало. В провале сине-черного неба прорезались редкие колючие звезды.

— Кочергин! — обернулся Бережнов. — Орлика и Козелкова сыщи, они здесь, в деревне. Все трое в мою избу! Чтоб не больше, как через… двадцать минут.

Оттолкнувшись, лейтенант на ходу выпрыгнул из «виллиса».

Козелков и Кочергин, пригнувшись под притолокой, вошли в горницу. Следом шмыгнул Орлик. Все трое встали рядом у стены в положении «смирно».

— По вашему приказанию явились, товарищ подполковник! — шагнул вперед Кочергин.

— Вольно, товарищи, вольно! — поздоровался с каждым за руку Бережнов. — Сейчас поедем на оперативное совещание.

По-видимому, в Немках еще оставалось начальство. Любимый реглан подполковника сиротливо висел в сенцах. Бережнов, тужась, затягивал неподдающийся ремень, который тянул пистолет, щеголявший серебристой цепочкой немецкого шомпола.

— Глянь-ка, Кочергин, нет ли кого за лежанкой? — шепнул Бережнов. — Нет? Добро, — продолжал он громче. — Хозяйские ребятишки, что ли, там шуровали, пострелята. По горшкам, верно, лазят, пока мамки нет!

Подумав, он с усилием затянул ремень еще на одну дырку.

— По левому берегу Дона, ниже по течению, и далее до полосы 51-й армии на пространстве более пятидесяти километров вот уже третью неделю только рейды кавалеристов генерала Шапкина. Но и они нечасты. В общем с юго-запада, со стороны Тормосина могут просочиться немцы. Тогда под угрозой окажется левый фланг корпуса. И это не самое паршивое. Понятно?

Командиры выжидающе молчали. Не очень-то все было понятно.

— Ну что ж, идемте, нас ждут! — И, открыв наружную дверь, обернулся. — А вот и Бородкин бежит!

На крыльце все остановились. Тяжело дыша и придерживая голой рукой болтавшуюся кобуру, висевшую на ремнях, как у моряка, к ступеням подбежал молодцеватый, подобранный командир 1-й роты и громко отрапортовал о прибытии. На грубоватом, обветренном лице, с тяжелым, раздвоенным подбородком, блуждала легкая улыбка, вроде извинения, в результатах которого не сомневаются.

— Ну, добро, поспешим! — направился подполковник к машинам.

В просторном помещении правления колхоза сидели командиры, среди которых Кочергину поначалу бросился в глаза комбриг Карапетян. На сдвинутых столах лежали карты. Потом он разглядел давешнего высокого, сухощавого и горбоносого полковника, грудь которого украшала юбилейная медаль. Это на него у аппарелей обратил общее внимание генерал Новиков.

Бережнов представил своих командиров. Они чувствовали себя связанными в обществе многих начальников, и полковник обаятельно улыбнулся.

— Садитесь поближе, товарищи! — с легким латышским акцентом пригласил он, сделав широкий жест большой рукой с длинными пальцами. — Вот сюда.

Некоторое время все усаживались.

— Не будем задерживаться, — начал полковник. — Итак, ваш доклад, товарищ Бережнов!

— Взвод тэ тридцать четыре из первой роты лейтенанта Бородкина (на втором танке командиром пойдет разведчик полка лейтенант Козелков), два тэ-семьдесят лейтенанта Орлика и штабная бронемашина лейтенанта Кочергина (он знает язык) последуют по дороге на Ильмень-Чирский по-над Доном. Затем, за два километра до поселка, повернут на юг, в сторону Верхне-Кумского, но пройдут не далее фермы колхоза имени Восьмого марта. Проверив ферму, спустятся к Дону, пройдут до устья реки Аксай-Есауловский и, если потребуют обстоятельства, поднимутся немного по ее правому берегу до Генераловского.

Бережнов умолк, вопросительно посмотрев на полковника. Тот дал знак продолжать. Все, кроме Бородкина, независимой позой подчеркивавшего свою осведомленность, напряженно вслушивались в каждое слово, негромко произносимое Бережновым.

— Таким образом, — снова заговорил тот, — в результате марша, общей протяженностью около ста километров, будет обследован ближайший район Придонья в нижнем междуречье Аксая-Есауловского и Мышковы. Я кончил… Да, маршрут разведки разработан мною совместно со штабом бригады.

— Разрешите, товарищ полковник? — встал капитан, сидевший рядом с Карапетяном.

— Сидите, сидите, — кивнул ему полковник, — разрешаю немного отступить от устава. Только вот некоторые, я вижу, собираются закурить? Это потом, потерпите! Я вас слушаю, товарищ Беленький.

— Кто это? — кивнув в сторону капитана, спросил Козелкова Кочергин.

— Он-то? Из корпусной разведки, видать. А может, откуда повыше.

— Сколько времени займет выполнение вашего плана, товарищ подполковник? — садясь, спросил немного полноватый и лысеющий, несмотря на молодость, капитан.

— Примерно десять часов, с двадцати двух ноль-ноль до восьми ноль-ноль, — ответил Бережнов, — а если принять во внимание ожидаемые встречи с противником, то соответственно несколько больше.

— Пожалуй, маршрут можно немного сократить, — резюмировал полковник. — Он возьмет больше времени, чем запланировано. А оно и так велико. Район разведки придется ограничить балкой Киберова, — показал он на карту.

«Вот будет командировочка!» — было написано на лицах предварительно не осведомленных участников оперативного совещания.

— Остается напомнить инструкцию командиру разведки. На случай встречи с противником, — уточнил капитан.

— Да, — спохватился полковник, — тут не все знают, кто будет командовать танковой группой, товарищ Бережнов.

— Утвержден лейтенант Бородкин. Заместителем — лейтенант Орлик.

Бородкин, показав тщательный пробор в густых русых волосах, сделал движение подняться, но, вспомнив разрешение сидеть, остался на месте. Полковник внимательно посмотрел на лейтенанта, и глаза его еще больше потеплели. Сказав, что знание командиром инструкции им проверено, он добавил:

— Не горячитесь, товарищ Бородкин, старайтесь без шума! Но, в случае чего, немцу спуска не давайте! Я вижу, вы человек твердый, решительный. И главное, — поднял он руку, — если нащупаете немца, доставьте нам хорошего «языка». Подчеркиваю, это должен быть офицер, и в чине не ниже гауптмана, — сказал он с нажимом. — Готовьтесь тщательно, задание очень ответственное. Результаты разведки ждет не только командир корпуса… Времени в вашем распоряжении немного, скоро последует приказ на выход…

Танкисты зашевелились, поднимаясь со стульев и лавок.

— Надеюсь, всем вам, товарищи командиры, не следует напоминать об ответственности за сохранение военной тайны? — заметил полковник.

— Да, Пошкус, — вспомнил случайно услышанную фамилию Кочергин, — верно, начальник штаба корпуса?

Иван неуверенно кивнул.

— Ну, ни пуха ни пера! — пожал Пошкус руку каждому. — Вы, товарищ Бережнов, задержитесь. А вы, товарищи, свободны!

Лейтенанты откозыряли и повернулись к выходу.

— Подождите у машины, — бросил им вслед Бережнов.

Когда убранные фитили лампы изредко выбрасывали красноватые язычки пламени, кружевные накидки с широкой, резного дерева, постели, скомканные и в поспешности небрежно брошенные на табурет, вспыхивали гигантским букетом каких-то непонятных, сказочных цветов. Потрескивала рядом рубленая, бревенчатая стена, да сверчок за печью изредка пел свои трели. Кочергин жадно вслушивался в мягкий бормоток Насти, а она, обдавая его лицо жарким своим дыханием, бессвязно выплескивала накопившееся, будто торопясь сбросить ношу, давящую, непосильную, которую и донести-то, не уронив, не чаяла. Сбивчиво рассказывала то о пришедшей «летось» из-под Вязьмы похоронке на мужа, которого и полюбить-то не успела: свадьба была осенью сорокового, а у него уже повестка, попрощались тут же; то об одиночестве, особенно остро ощутимом на шумных бабьих посиделках в долгие зимние вечера, то о привольном их казачьем крае, о Коланской — большой станице на Среднем Дону, где она родилась и откуда ее сосватали в Немки. Даже прозвище к ней пристало — Коланочка. Потом заговорила о Немковском лесе, породившем целые созвездия солдатских могил. Горестно и удивленно.