Кофе и вечные вопросы

Николаос

Журнал “Самиздат”

Рассказ: Мистика

Серия: Rest (3)

Холода как пуховые одежды нас с тобой оберегают… никому никогда мы не расскажем, кто мы есть и что мы знаем… но немножечко жаль, что нам с тобой давно не снится в поле клевер… впрочем, клевера нет, а есть везде лишь только север… север… север…

К.

*

- Новости?

- Взрыв на Скачинского, южный сектор. Опять метан. Обвал породы, примерно на полквадрата.

- Жертвы есть?

- Человеческих - нет.

- Отлично…

*

Приехал я еще засветло. Всю дорогу в голове вертелась песня, услышанная по радио “Точка”, и не мудрено - у нас его слушает весь офис, от Влады до секретарши Анжелочки. Хотя надо сказать, оно подходит лучше некуда. Не представляю, чтобы в нашей конторе завывало какое-нибудь попс-FM.

Я вышел на Крупской, чтобы немного пройтись пешком, а песня все не отставала. …Жить, замерзая от холода, жить, не любя и не веря, в пасти огромного города, в пасти голодного зверя… И что-то там еще про слишком много желающих и слишком жесткие правила. Кажется, группа называлась “Факты” - название не в бровь, а в глаз. Катин голос в трубке звучал отстраненно и бесцветно, как, впрочем, и всегда. Я не знал, что ей от меня надо, но не отказал. Может, из-за Черныша, может, из-за предчувствия.

Город приятно удивлял, быстро и деловито хорошея, буквально не по годам, а по дням. Глядишь, и до евростандарта недалеко… во всяком случае, улица Артема - Бродвей ни дать ни взять, нигде не видно ни облупленного балкона, ни ободранной стены, и деревьев стало гораздо больше. Да, в сравнении с Ямайкой здесь полный Париж, кроме шуток. А последние три года - далеко не только с Ямайкой.

Я не заметил, как добрался до кинотеатра Шевченко и остановился под афишей. В малахитовом зале шел “Блэйд-2”, мрачная угольная физиономия Снайпса не предвещала ничего хорошего, и у меня не было оснований ему не доверять.

Продавщица на лотке явно посматривала на меня, но не найдя “искры взаимности”, начала потихоньку сворачивать книги. Я зацепил одну - Энн Райс, “Царица проклятых”.

- Интересуетесь вампирами? - живо спросила девица, не прекращая движение жвачки по рту.

- Скорее они мной.

Движение жвачки на мгновение замедлилось наткнувшись на дискомфортную идею, однако же преодолело ее, как камень на дороге, и без проблем продолжалось дальше. Она пожала плечами и принялась наполнять еще один ящик.

Это было вовремя. Темнота пришла внезапно, как приходит сон: стоит на секунду отвлечься - и она здесь. В городе темнее не стало, зажглись фонари и витрины магазинов, но это был очаговый свет. Он яркий и слепящий, но стоит сделать шаг в сторону, и его нет.

Катя появилась так же, как и темнота. Она стояла у колонны кинотеатра, будто уже давным-давно, и смотрела на меня, отражая в глазах красноватые огни одной из витрин. Так, по крайней мере, казалось прохожим, которые скользили по ней беглыми взглядами, не находя ничего интересного, чтобы задержаться.

- Давно ждешь, Воронцов? - спросила она.

- Недавно.

Иногда я просто рад, что среди них не принято здороваться - и вряд ли потому, что они не болеют. Просто чаще всего это неуместно - если и желать им здоровья, то скорее психического. На ней была болоньевая стеганая куртка на два размера больше, исписанная маркерами. Куртка Черныша. Шея обмотана знакомым белым шарфом - тоже Черныша. Катя подошла ко мне, лениво оттолкнувшись от колонны, и я не мог вспомнить, был ли при жизни на ее лице этот синеватый оттенок изморози на окнах. Меня обдало резким запахом дешевых сигарет - одну из них она сейчас сжимала в пальцах.

- Что за дрянь ты куришь?

- Какая на фиг разница, - Катя выпустила из легких густое темное облако. - Зато перебивает этот поганый дух. Он меня с ума сводит.

Кроме ядовитого дыма от сигарет без фильтра я не слышал никаких неприятных запахов. Даже наоборот. Недавно прошел дождь, и от асфальта и клумб поднимался тонкий аромат весны и пасмурной погоды, который всегда создает такое особенное настроение.

Но куда мне до ее обоняния.

- Ты голодная, - сказал я, - почему не поела?

- Не называй это так. - Катя изобразила пальцами инъекцию. - Если честно, то я никогда не любила иголочки.

Я хотел рассказать анекдот про парня, который боялся уколов, но работал над собой и теперь без укола жить не может. Но вовремя передумал.

- Нет, кроме шуток. Если хочешь, давай проедемся - где там ваш ближайший центр? На Северном?

- На Крытом… А что? Боишься меня?

Я оглянулся.

- Думаю, ты не пустишь мне кровь посреди улицы. А еще думаю, ты не затем меня позвала.

- Правильно думаешь, - Катя взяла меня под руку. - Пошли. Это не ждет.

Через слои одежды холода не чувствовалось. Мы пошли по Артема к площади Ленина. Там уже кучковалась молодежь - по лавочкам, по выступам, везде, где можно пристроиться. Воздух раздирал голос, поющий под гитару про вредные привычки, пиратское прошлое и финансовые проблемы бабушки Гарика Сукачева. Давно я не слышал, чтобы кто-то пел под гитару на улице… хотя последние несколько лет я не так часто гуляю.

Я попытался припомнить Катю, когда мы с Чернышом увидели ее впервые - она сидела на парах, первый курс, накрученный хвостик, малиновая помада, живое провинциальное любопытство на остренькой мордашке. И четвертый курс - на бледной коже никакой косметики, кроме синеватых кругов под глазами, темные волосы, бесформенная стрижка, растянутый свитер с широким горлом. Но это сделало ее только красивее. Копия Черныша, они выглядели рядом как брат и сестра.

Потом я вспомнил другое - имена в списках на третьем этаже, задолжники и пропускающие занятия, они долго там были, пока не исчезли. Это было похоже на вырванный зуб - язык все время скользит туда, будто надеется что-то найти.

- Ты успокоилась? - спросил я. Она передернула плечами.

- Я в порядке. Думаешь, буду носить траур всю вечность? Не меряй на нас ваши сложности.

- Не буду. Куда мы идем?

Катя покрепче обхватила мою руку, и тут я наконец почувствовал холод, даже сквозь одежду. Как обледеневшее железо. Я оказался прав - она была голодная, и очень. Окурки отлетали от нее, как гильзы во время пулеметной очереди.

Люди не обращали на нас внимания, а что такого - идет себе парочка, как миллион других.

- Как чувствуешь себя? - спросила Катя, поднимая ко мне свое худое бледное личико. - Идешь с вампиром под руку по людной улице. Хоть немного жутко?

- Интересно, - ответил я, хотя интересно мне не было. Совсем не было. Ни страшно, ни интересно. И мне не понравилось, как она сказала “вампиром” - вроде как не о себе, а вообще.

- Признайся, хочется рассказать всем?

Я взглянул на прохожих.

- Да ладно тебе. Помнишь “Людей в черном”? Молчи, а то начнется хаос.

- Мы с этой планеты и имеем на нее такое же право. И хаос - не самое ужасное, Воронцов.

- Может быть. Но от того, что рассказал мне Черныш, я не стал спать спокойнее. Это уж точно.

Катя снова передернула плечами, нервным, даже неприятным конвульсивным движением.

- Забота, забота. А я могу порассказать кое-что. Вот ту сладкую парочку видишь?

Я посмотрел. Обычные и очень влюбленные, девушка гладила парня по лицу и что-то говорила, а он слушал, не сводя с нее взгляда. В темноте трудно было разглядеть их лица, но этого и не требовалась.

- Он скоро умрет. Она его убивает. Не хочет, но убивает, и ничего с этим не сделает. Если они найдут деньги, она превратит его, но судя по его состоянию, денег у них нет. Иначе она не довела бы его до грани.

Я еще раз посмотрел и понял, что она права. Это было видно и невооруженным глазом. Если знать.

- Смотри.

Она поймала взгляд первого попавшегося парня, проходящего мимо, и он на глазах вдруг напрягся и приостановился, глядя на нее со странной смесью удивления и почти болезненного узнавания.