Некоторые слова он понял сразу: «учитель», «праведный», «посланец». О смысле других мог только догадываться.

Не обращая больше внимания на хозяина, Фернан принялся за работу.

Через два часа ему стало ясно, что в руки отца Филиппа каким-то образом попал христианский документ, написанный… за двести — триста лет до христианства.

— Не подделка? — не выдержал в конце концов отец настоятель, терпеливо молчавший в течение томительных часов, пока Фернан исследовал тёмную кожу. — Или подделка?

Фернан молчал. Ведь этот кусок старой кожи настолько ценен и так опасен для церкви, что он бесследно исчезнет, как только шефы отца настоятеля дознаются о находке. Что же делать?… Как спасти рукопись?…

— Не подделка ли это? — задумчиво повторил Фернан. — Не подделка ли… Послушайте, отец Филипп, а почему бы вам не обратиться с этим вопросом к кому-нибудь из ваших патронов в Ватикане? Ведь там отлично разбираются в древностях! А я могу и ошибиться.

— За исключением его святейшества, каждый может ошибиться! — назидательно проговорил настоятель. — Нельзя беспокоить святых отцов всякими пустяками. Рукопись может быть не настоящей. Не откажите сказать ваше мнение. Я не останусь в долгу.

— Не останетесь? — улыбнулся Фернан. — Это меня искренне радует. Десяток таких консультаций, и мне, может быть, всё-таки удастся попасть в рай. Как вы полагаете? Но я честный человек, господин Филипп. И не хочу брать деньги даром. Сегодня же пошлю телеграмму своим бывшим коллегам в Париж. Там есть большие знатоки манускриптов. Кто-нибудь не замедлит явиться и подтвердить мои слова. Гонорар мы разделим поровну…

Маленькие глазки отца Филиппа в беспокойстве забегали по сторонам:

— Я рассчитывал на вашу скромность, господин Гизе. Неужели вы способны разгласить чужую тайну?

«Всё идет прекрасно!» — сказал себе Фернан. А вслух произнёс:

— Разумеется, не способен. Но я должен быть абсолютно уверен, что не введу вас в заблуждение. Раз вы не хотите вмешивать в дело третьих лиц, я должен подробнее ознакомиться со всеми фактами, касающимися рукописи. Прежде всего мне совершенно необходимо выяснить, откуда она взялась!

Помедлив минуту, отец Филипп произнес:

— Мне принёс ее в уплату за козу Халид эль-Акбар.

— Что за коза, что за Халид, чёрт возьми?

Настоятель укоризненно покачал головой, услышав такое выражение. Однако пояснил:

— Халид — это мальчик, пастух. А козу звали Жозефина. Он её потерял…

— Чёрт с ней, с козой! — нетерпеливо вскричал Фернан. — Меня интересует не коза, а рукопись. Откуда ваш пастух её взял?

— Говорит, что в пещере, — терпеливо ответил отец Филипп.

— Чепуха! Сущая чепуха! — равнодушно отозвался Фернан. — Украл где-нибудь. А ну, давайте-ка сюда этого обманщика!

— Напрасно хулите невиновного, — строго промолвил настоятель. — Я сам видел эту пещеру. И сосуд, в котором хранилась кожа…

Он приоткрыл дверь и крикнул:

— Халида сюда! Быстро!…

Через час в комнату вошел худой мальчишка в облезлом, потерявшем цвет халате и грубых стоптанных башмаках. На опалённом дочерна лице выделялись только голубоватые белки глаз да белые зубы. Он остановился у стола с шапкой в руках и молча исподлобья поглядывал то на отца Филиппа, то на Фернана.

— Повтори при господине Гизе, как ты потерял Жозефину! — приказал отец Филипп.

Виноватым голосом, не поднимая глаз и запинаясь, Халид рассказал, как было дело. О пропавшей козе, о пещере, о кувшинах, о старой коже, которая лежит сейчас на столе у господина настоятеля. И о том, что если коза стоит намного дороже, чем кожа, то он, Халид, может не застать в живых дедушку Джафара…

О медной гире Халид решил пока не говорить. Если хозяин и этот господин скажут, что кожа со значками стоит меньше, чем Жозефина, тогда можно будет принести и гирю.

Фернан молча слушал сбивчивый рассказ Халида, недоверчиво покачивая головой.

— Вот Фома неверный! — воскликнул отец Филипп. — Хотите убедиться? Пожалуйста. Сейчас же велю приготовить еду, и отправимся к пещере!

Фернан посмотрел на мальчика. Тот проглотил слюну.

— О времени поездки договоримся позже. А вот насчёт еды прикажите. Только не для меня, а для этого парня. Ему она, кажется, не помешает.

Отец Филипп усмехнулся и перекрестил Халида.

— Иди, сын мой, скажи Христофору, что я велел дать тебе хлеба…

— Вы довольны? — снова усмехнулся отец Филипп, поворачиваясь к гостю, да так и застыл на месте: Фернан извлекал из кармана маленький фотоаппарат.

Настоятель рванулся к рукописи. Но Фернан успел щёлкнуть затвором и, пряча аппарат в карман, спокойно сказал:

— Отличный кадр. Настоятель монастыря Святого Гильома растопыренными руками защищает кожаный свиток. Даже буквы видны…

Отец Филипп схватил кожу, сунул её в сейф, захлопнул стальную дверцу и срывающимся голосом крикнул:

— Как это понимать?… Священные законы гостеприимства…

— Садитесь и слушайте, — жестко отрезал Фернан. — Поговорим как мужчина с мужчиной. Во-первых, мне приятно сообщить вам, что рукопись настоящая. Её примерная цена — двести тысяч долларов. Во-вторых, по справедливости она принадлежит не вам, а Халиду…

— Пусть докажет! — крикнул настоятель. — Пусть докажет! Рукопись лежит в моём сейфе! Она — моя!

— А как же заповедь «не укради»? — мирно спросил Фернан.

— Вы мне больше не нужны, — так же мирно произнёс внезапно успокоившийся отец Филипп. — Сколько я вам должен за консультацию?

— Помилуйте, какие пустяки, — улыбнулся Фернан. — Лучше я, с вашего разрешения, пошлю эту фотографию в канцелярию его святейшества.

— С моего разрешения? — прошептал мгновенно побелевший отец Филипп, тяжело опускаясь на стул.

— С разрешения или без разрешения — это, согласитесь, уже детали.

— Вы не ученый, а обыкновенный вымогатель! Гангстер!

— Зачем так грубо? — снова улыбнулся Фернан. — Я же не покушаюсь на ваше имущество.

— Этот голодранец не получит ни цента!

— И вы тоже. Центы получит канцелярия его святейшества. Если, конечно, захочет реализовать манускрипт, который вы доставите в Рим на следующий день после того, как там получат мою фотографию.

— Что вы хотите? — прошипел настоятель.

— Немногого. Вы вынимаете свиток из сейфа и разворачиваете рукопись на этом столе. Затем я прокручиваю плёнку до четырех последних кадров и фотографирую свиток с обеих сторон. Затем начало пленки — с вашим изображением — засвечивается, отрезается и передаётся в ваше полное распоряжение.

Отец Филипп настороженно смотрел прямо в рот Фернану.

— Кажется, вы начинаете понимать, — отметил Фернан. — Это приятно. Вместе с плёнкой я передаю вам расписку в том, что сфотографировал ваш документ и обязуюсь возместить вам любой материальный ущерб в случае опубликования этих фотографий без вашего ведома — до тех пор, пока вы не продадите рукопись.

Все ясно? В случае, если я обнародую фотографии рукописи, вы сможете сделать меня нищим и посадить в долговую тюрьму. Но как только вы продадите свиток, мы сразу же перестанем зависеть один от другого. Вы сможете приобрести на двести тысяч долларов акций любой компании, а я смогу сообщить ученым любопытнейший древний текст…

— Вы уверены, что эта кожа стоит двести тысяч? — деловым тоном прервал его отец Филипп.

Фернан махнул рукой:

— Плюс-минус тысяча! Запишите название фирмы, которая выпишет вам чек немедленно. «Рене Блез лимитед», Лион, Рю Дарваль, шестьдесят восемь… Но погодите, отец Филипп! Я еще не всё сказал. Справедливость требует, чтобы у нас с вами всего было поровну. У вас плёнка — у меня плёнка. У вас расписка — у меня расписка… Не понимаете, о чём идет речь? О расписке дедушки Джафара! О свободе Халида!…