От этих огромных собраний, которые брали свое начало от истока предыдущей династии и сбору и объединению которых кади посвящали всю свою жизнь, к 1294 г. осталась только одна книга: Коран куфического письма, который, как говорили, вышел из-под руки третьего халифа Османа, убитого в 656 г., и за который Фадиль заплатил 30000 динаров — цена настолько высокая, что книгу заперли в специальном шкафу, который ее и спас: в еще один особенно голодный период каждый ученик медресе каждый день обменивал по одной книге из библиотеки на маленький круглый хлеб; а в другой период традиционные законники, фукаха, хватали книги «полными охапками», чтобы их уничтожить.
В Каире в Средние века было четыре больших библиотеки. Две первых принадлежали евреям: тридцать тысяч томов было у врача Ефраима и столько же у визиря Якуба ибн Киллиса. Об этом последнем говорили, что он сколотил свое состояние весьма неприглядными способами и что его щедрость по отношению к наукам была направлена на то, чтобы заставить об этом забыть; эконом его выдающегося дворца тратил на книги не меньше тысячи динаров золотом в месяц. На третьем месте было собрание аль-Муаррифа — поэта, врача и автора комментария к Аристотелю. Логик Садид эль-Дин сообщал Усаибиа: «Я видел у него огромный зал, заполненный книгами в шкафах. Самое удивительное не то, что у него есть больше тысячи трактатов по каждому виду знания, но то, что среди них нет ни одной, корешок которой не был бы покрыт красивыми надписями на тему, которой посвящено содержимое». Судьба этих собраний нам не известна. Последняя, самая великолепная, была библиотека богатого принца династии Фатимидов Махмуда аль-Давла ибн Фатика…
«Но редкие остатки этого собрания — это лишь грязные обрывки! — удивился Усаибиа.
— Действительно, — ответил шейх Садид. — Позволь рассказать тебе почему. Принц ничего не любил так, как читать и писать, и предавался своей страсти каждый вечер, едва сходил с коня. Он был превосходный поэт. Когда он неожиданно умер, его жена — также принцесса правящего рода — приказала рабам собрать все книги во внутреннем дворе дворца. И там она стала петь погребальную песнь, медленно, одну за другой, бросая в большой водоем все книги, лишившие ее ее возлюбленного».
Летопись арабских библиотек не может быть достоверной и полной, поскольку она передает также мифы, окружавшие их во время и после их жизни. В 999 г. Авиценне было девяносто лет, и его авторитет был уже настолько велик, что султан Бухары призвал его ко двору. «Я обнаружил там, — говорит он, — несколько залов, наполненных книгами, покоящимися в стеллажах, ряд за рядом; один зал посвящен арабской филологии и поэзии, другой — юриспруденции и так далее… Я просматривал каталог (греческих) античных авторов и искал там желаемые произведения; я видел там книги, о которых немногие из людей слышали и которых я сам больше нигде не видел, ни до этого визита, ни после». Он так хорошо употребил эту библиотеку на пользу своему личному развитию, что, когда она полностью сгорела, сразу зародилась легенда, будто Авиценна сам ее поджег, чтобы никто не смог стать таким же ученым, как он.
Другие библиотеки мусульманского мира стали по большей части прямыми и зачастую умышленными жертвами бесчисленных и разнообразных конфликтов. Дамаск, Алеппо, Исфахан и Аламут насчитывают практически столько же трупов из пергамента, сколько из плоти и крови.
То же верно и для Басры X в. Тамошний «дар аль-ильм» был в то же время и «дар аль-кутубом», или Домом книг, и был основан Ибн Сиваром: «Всем тем, кто приходил туда и прилежно принимался за чтение или перевод сочинений, назначалось пособие». Аль Харири: «Когда я вернулся домой из-за границы, я пошел в «дар аль-кутуб», который был местом встреч литераторов и в котором сходились местные и люди, пришедшие издалека». По преданию, некий астролог, обвиненный в краже, возбудил алчность вождя стоявшего неподалеку племени бедуинов и спровоцировал их разграбить город, начиная с библиотеки и кончая базаром.
Город Триполи в 1080 г. обладал богатым и блестящим сирийским портом и одной из первых бумажных фабрик за пределами Азии, и там изготавливалось значительное количество книг. Говорили, что незадолго до того основанная там библиотека стала уже самой богатой в мире, некоторые сообщали о трех миллионах произведений, 50000 Коранов и 20000 комментариев. 180 переписчиков одновременно получали жалованье, так что постоянно, день и ночь, за работой было по меньшей мере тридцать, заявляет, не моргнув глазом, шиит, состоявший на службе при Ибн Аммаре. Это был «дар аль-ильм», университет, в котором жили как студенты, так и преподаватели. А начиная с 1099 г. крестоносцы беспрестанно осаждают город и блокируют порт. Несколько раз жители просили помощи и подкреплений у халифа; в 1109 г. наконец пришла депеша, но в ней содержался лишь приказ халифа прислать ему красивую горожанку, о которой он слышал.
Это было слишком, и трипольцы сдались. Фиранжи смогли войти в город под фанфары и, поскольку им не пришлось сражаться, израсходовать нерастраченные силы на поджог библиотеки: «Один священник — да проклянет его Господь! — испугался увиденных там книг. Он оказался в секции Коранов. Он открыл одну книгу — это был Коран, другую — опять Коран. На двадцатой он сказал: в этом месте только Кораны. Гори оно огнем!» После пожара осталось несколько сочинений, которые растащила солдатня. Крестоносцы учинили столько разрушений, что оставили после себя «наследие ненависти» между мусульманами и христианами.
Согласно молве, книги секты ассасинов, по-видимому, были уничтожены монголами в крепости Аламут в 1255 г., поскольку в них говорилось только об убийствах и магии. На самом деле все было гораздо хуже.
Источником первого несчастья ислама стала неспособность Пророка обеспечить себе преемственность и общее стремление стать его наследником. И вот основатели и сторонники соперничающих династий поносят друг друга, и даже верующие считают, что один Али достоин халифата: не он ли двоюродный брат и зять Мухаммеда, старший сын его приемного отца? Понятно, что такая честь не прельщает Али: приняв это бремя, он будет убит, а вслед за ним его брат и его сын. И тогда обман законников породил шиизм и его главную ветвь — исмаилизм, из которого произошли фатимиды, друзы и низариты. Именно среди этих последних обретается своеобразная история Старца с горы, и из них появится, гораздо позже и гораздо более мирно, Ага Хан.
«В детстве, начиная с семи лет, мной овладела страсть ко всем формам знания». Так говорил Хасани Сабах, основатель и первый великий правитель Государства ассасинов, в своей ранней автобиографии, уже само название которой может послужить первым уроком по созданию сект: «Приключения нашего учителя»; впрочем, его больше никогда никак не называли, кроме как «Сайидна», наш учитель. Он родился в Куме, время рождения не известно, после обучения письму и каллиграфии он действительно пустился в обстоятельные исследования и изъездил с этой целью всю Персию, Сирию и Египет. В Каире он провел три года, с 1078-го по 1081-й, и был, как считается, по-царски принят фатимидскими властями. Интеллектуал Хасани Сабах, до отказа напичканный философскими лекциями, в 1071 г. стал миссионером, или «даи», и на этом основании пропагандировал учение исмаилитов. У него это так хорошо получалось, что однажды ему удалось убедить хозяина крепости Аламут уступить ему свое место: он добавил, что не позволит ему оставить свой пост, не пожаловав в качестве компенсации 3000 динаров золотом.
Поскольку у этого человека был план, о котором можно догадаться по его годам скитаний и влечению к горным областям на севере Персии, Дайлам, возле Каспийского моря.
«Аламут — это гора, напоминающая стоящего на коленях верблюда с опущенной к земле шеей» — так говорил Ата Малик Джуваини. Этот перс, как и его отец, предупредительно служил завоевателям-монголам и участвовал в наступлении Хулагу, о котором он подробно и достаточно правдоподобно, несмотря на пропитанность суннитскими предрассудками, рассказал, когда стал наместником призрачного города под названием Багдад. «Аламут» означает на местном языке «орлиное гнездо»; к этой расщелине на вершине великолепной скалы можно было подобраться только по тропинке, нависавшей над бурным потоком. Говорили, что там наверху были сады, дворцы, красивые девушки, непорочность которых восстанавливалась каждое утро, и огромная библиотека. Только последнее из этих достоинств действительно имело место: именно там Сайидна заперся и не выходил оттуда больше ни разу за те тридцать четыре года, которые ему оставалось прожить и которые он проводил за чтением, размышлениями и письмом. И отдачей приказов. Целое созвездие похожих крепостей было взято или построено неподалеку, до самой Сирии, в горах Бахра: Кадмус, Масяф… Во многих из них разместились собрания книг по философии и самым разным наукам. Можно было подумать, что Монтеня бросили в вагнеровский котел.