Кейт посмотрела через плечо. «Вон туда» – это небольшой холл с четырьмя дверьми. Она сомневалась, что они чем-то отличались друг от друга. Но не все решения могут похвастаться таким отсутствием последствий.

– Хорошо, – услышала она себя.

Поднявшись на ноги, она, скрипя обувью, пересекла сияющий пол, чувствуя себя так, будто идет по воде… но не как ходил Иисус. Не чудо, просто смертная женщина чувствует себя неуверенно на вполне твердом полу.

Но она не сбежит. Недавняя трагедия, которая во стольких смыслах потрясла общество, пробудила ее на более глубоком уровне, и она не станет тратить время на недостаток храбрости. Она была жива, и одно это – дар.

Спустя мгновение сомнений Кейт вошла в первую дверь справа.

***

Дьюк Филипс шел по тротуару, и люди уступали ему дорогу, хотя дело происходило в неблагоприятном районе Колди в ночное время. Наверное, отчасти это было связано с его размерами – преимущество, которым он пользовался на обеих своих работах: он был крупным и накаченным. Может, тут также был замешан его настрой: нарушая кодекс избегания взгляда, повсеместно соблюдаемого в штате Нью-Йорк, он смотрел всем придуркам прямо в глаза, готовый ко всему.

Черт, он даже напрашивался.

Прямой взгляд – одолжение, которое редко возвращали ему. Мужчины в большинстве своем, будь то члены банд, наркоторговцы или тусовщики, направляющиеся в клуб, следовали правилам, они отводили от него свои глазенки.

Хреново. Он любил подраться.

А что до женщин? Он не обращал на них внимание… потому, что не хотел отмахиваться от неизбежных «привет, папочка», а не потому, что они представляли для него угрозу.

Видит Бог, женщина может тронуть его только в физическом плане, а секс в данный момент – последнее, что было у него на уме.

Что он искал – так это фиолетовую дверь. Отвратную, по-дурацки окрашенную фиолетовую дверь с отпечатком руки размером с рекламный щит. И, вот так неожиданность, примерно через пятьдесят ярдов справа показался искомый вход. Он обхватив черную ручку, которую хотелось оторвать к чертям собачьим, а ярко-красная надпись «Экстрасенс» заставила его выругаться.

В голове не укладывалось, что пришел сюда. Снова. Это просто не…

Внезапный трепет в районе груди навел его на мысль, что от раздражения у него развилась аритмия… но это всего лишь вибрация телефона. Достав штуковину, Дьюк мгновенно узнал номер.

– Я тебе нужен? – выдал он, не тратя время на пустую болтовню в духе «Привет, как дела, как сегодня хорошо/плохо/дождливо/снежно за окном».

Голос Алекс Хесс был слишком низким для женщины, ее слова – по-мужски прямолинейными. – Ты можешь выйти на смену сегодня вечером?

Его босс – вероятно единственная женщина, которую он уважал… с другой стороны, сложно не уважать кого-то, кто на твоих глазах сломал взрослому мужчине большеберцовую кость: будучи главой безопасности «Железной Маски», Хесс не терпела дилеров на своей территории, особенно тех, кто страдал краткосрочной амнезией, подзабывших, что она велела не торговать в ее клубе. Алекс дает лишь один шанс. После? Повезет, если ущерб можно исправить косметикой или гипсом.

Он посмотрел на свои старые часы.

– Я могу подъехать через сорок пять минут, но в десять должен буду отлучиться… всего на полчаса.

– Хорошо. Я ценю твою помощь.

– Да не вопрос. – Дьюк повесил трубку, и снова повернулся лицом к фиолетовой двери.

Ведомый силой, которую он уже долго ненавидел и чью природу никогда не понимал, он резко распахнул чертову панель, старое дерево рикошетом отскочило от стены. На обратном пути поймав ее кулаком, Дьюк посмотрел на лестницу, устремлявшуюся вверх на пять этажей. Как давно он ходит сюда?

Чушь какая-то.

И, тем не менее, его тяжелые ботинки несли его вперед, преодолевая по две ступеньки за раз, мышцы бедер впивались в кости, напряженная рука хватала железные перила, словно чье-то горло, его тело приготовилось к бою.

Он добрался до вершины, где над дверью висела табличка «ПОЖАЛУЙСТА, ПРИСЯДЬТЕ, ЖДИТЕ, КОГДА ВАС ПОЗОВУТ». Будто это – кабинет психиатра.

Он не следовал указаниями – принялся расхаживать по тесной лестничной площадке. Два стула, доступные для чьих-то задниц, были не парными и окрашены в психоделические, яркие-радужные-цвета. В воздухе пахло ладаном, который горел внутри. А тибетский ковер под его ногами был протерт, но не по причине халтурного качества.

Дьюк и в лучшие свои дни ненавидел ожидание. В настоящем контексте откровенно презирал… честно говоря, он не знал, почему продолжал приходить сюда. Словно некая невидимая стальная цепь вокруг его груди тянула его в это место. Видит Бог, он считал эту муть напрасной тратой времени, но все равно возвращался…

– Я ждала тебя, – раздался женский голос по ту сторону закрытой двери.

Она всегда так делала. Женщина всегда знала, когда он приходил… и дело не в том, что у нее висела камера на потолке.

Но, с другой стороны, его ходьба была не такой тихой. Определенно нет, с его-то бормотаньем.

Круглая ручка двери была старой и медной, несметное число раз отполированной ладонями, постоянно поворачивавшими ее. Дьюк наблюдал, как она поворачивается, и в разум закралось извращенное чувство нереальности происходящего. Когда женщина в мантии появилась перед ним, именно он опустил взгляд, избегая конфронтации.

– Войди, – сказала она низким голосом.

Черт возьми, он ненавидел это, на самом деле.

Когда Дьюк вошел внутрь, начали бить часы… восемь раз. В его ушах бой был подобен крику.

– Тебя нужно очистить. Твоя аура совсем черная.

Дьюк спрятал руки в карманах джинсов и напряг мышцы плеч.

– И чем она отличается от моего привычного состояния?

– Ничем.

Вот именно. Дерьмо, он был уверен, что экстрасенс делает все только хуже, а не лучше, проклинает его, а не исцеляет.

– Присаживайся, присаживайся…

Он бросил взгляд на круглый стол: на нем стоял хрестоматийный хрустальный шар, стопка карт Таро и белые свечи. Подобно тяжелым одеждам медиума, с рабочего места свисала массивная скатерть, сочетавшая в себе водоворот всевозможных красок. Там стояло два кресла, одно достаточно большое, чтобы называться троном, второе – простое, какое можно встретить в «Офис депо»[9].

Он хотел уйти.

Но вместо этого сел.

Шесть… Семь…

Восемь.

Джим Херон сидел на краю кровати, гадая, добавят ли что-нибудь еще напольные часы на лестничном пролете. Получив в ответ лишь глухое молчание, он затянулся «Мальборо»[10]. Он ненавидел этот гребаный хронометр… его тон, бесконечный бой, и больше всего – тот факт, что время от времени часы били тринадцать раз.

Он же не был суеверным.

Вовсе нет.

Окей, может, совсем чуть-чуть. С другой стороны, последние события лишили его уверенности в том, что реальность являла собой одно пространство – то, что он мог услышать, видеть и потрогать. Приняв на себя полномочия спасителя всего гребаного мира, он узнал, что дьявол на самом деле существовал… и «Лабутены»[11] она предпочитала туфлям от «Манолло»[12], любила длинные прогулки на пляже и секс в собачьем стиле. Он также познакомился с ангелами, сам стал оным, и побывал в своеобразной версии Рая, напоминавшей Аббатство Даунтон[13].

Так что, да, часы, которые не требуют завода, включения в электросеть и к тому же ошибаются в счете? Совсем не смешно.

Затянувшись от сигареты, он запрокинул голову и выдохнул дым ровным потоком. Когда тот улетучился, Джим окинул взглядом свою хату. Выцветшие викторианские обои. Потолок с пятном в углу комнаты. Освинцованные стекла в старых рамах, наглухо закрашенные. Кровать, размером с футбольное поле, с готической спинкой, которая напомнила ему фильмы Винсента Прайса[14].