Он едва не начал раздеваться в этом причудливом лифте, но она успела выскользнуть. Вот стыду бы было, да и Лесли напугалась бы до смерти, если бы он стал расстегиваться. От одного ее взгляда у него отказывали тормоза.

— Ну, как вам здешняя кухня? — спросил он, понимая, что если и дальше станет хранить молчание, то будет выглядеть полным идиотом. У него сложилось впечатление, что дураков она не жалует.

— Отличается от штатовской, но вполне съедобно.

Типичная туристка, подумал он с умилением. Всегда-то им хочется, чтобы было как дома. Зачем тогда путешествовать, если нет желания изведать новые ощущения?

— Dis-moi се que tu manges, je te dirai ce que tu es.

Она уставилась на него в замешательстве.

— Простите, что?

— Скажи мне, что ты ешь, и я скажу, кто ты, — повторил он по-английски. — Так сказал Брилла-Саварен. Некоторые называли его величайшим поваром на земле.

— А я думала, что это — сорт кофе, — пожала она плечами. — Ладно, вы доказали, что я — тупая американка. Принято.

— Не стоит желать привычного в новой стране, это я вам точно говорю. Особая прелесть — питаться тем, что едят местные жители.

— Мой желудок наверняка с вами не согласится.

Он прыснул, услышав ее горестный тон.

— Он приспособится, уж поверьте.

— Последний раз я это слышала от мамы, когда она кормила меня рыбьим жиром.

Он засмеялся в голос, обожая ее искаженное чувство юмора. И все же он знал, что это влечение — на самом деле отвлечение, которое в данный момент совершенно излишне. Сколько неимоверных словопрений потребовалось, чтобы добиться академического отпуска, и он не должен тратить время зря.

Когда через несколько минут принесли счет, Лесли поняла, что она попала в беду. Она не успела поменять валюту. Наверно, можно будет записать на свою гостиничную карточку, но не оставить на столе чаевые для официантки, которая проявила такую услужливость, — это гадко. Быть может, Майк окажется джентльменом и заплатит…

Подняв глаза, она опять обнаружила его в муках поиска: он хлопал себя по карманам, извлекая отовсюду мелочь и сооружая на столе столбик из монет. Стало ясно, что этот человек организован не лучше голубиной стаи, покой которой был внезапно нарушен котом. Лишнее свидетельство того, что на сей раз Гэрри прокололась со своим предсказанием.

Такой субъект довел бы до белого каления консультанта по вопросам организации рабочего времени за какую-нибудь пару часов.

— Заплатите мне свою половину, — потребовала она, протягивая руку.

Он замер в процессе разворачивания скомканной пятифунтовой банкноты.

— Что?

— У меня нет пока английских денег. Дайте мне вашу долю, а я попрошу включить счет полностью в мою карточку.

— Но почему вы должны платить за то, что съел я?

— У меня нет наличных, — повторила она.

— Ну и что?

— Я хотела дать официантке чаевые наличными, а не включать их в счет. Это гадко. Поэтому дайте мне вашу долю, и тогда я смогу дать чаевые.

— А как же я?

Он был искренне озадачен. Она не могла понять, дошли ли до него ее слова сквозь непонятную пелену, окружавшую его. Должно быть, то был дым его трубки.

— Я оставлю ваши чаевые имеете с моими, — ласково улыбнулась она, продолжая протягивать руку. Если он не даст деньги в течение трех секунд, она вцепится в его длинную шею и удавит, это решено. Интересно, какое в Англии полагается наказание за убийство, совершенное во время обеда?

— Понимаю, — сказал он. — Вернее, ничего не понимаю, но держите.

Он подвинул деньги по льняной скатерти. Лесли подписала счет, указав номер своей комнаты, аккуратно сложила монетки в столбик и оставила рядом со счетом, затем вышла из-за стола.

— Эй! Вы хотите оставить ей все?

Этот трубный глас прокатился по всему залу.

— Да, — прошипела она, ужаснувшись тому, что их могут услышать. — Она заслужила это за все те хлопоты, что мы ей причинили. А теперь живо поднимайтесь!

— Парень, помни, что ты филадельфиец.

И с этими словами он встал и последовал за ней к выходу.

Он не отставал от нее и пока они шли по вестибюлю. Лесли чуть не стонала при мысли, что рассматривала этого как возможную кандидатуру. Да, он недурен собой, но и всего-то. У них совершенно нет ничего общего. Ничегошеньки. Хорошо, что она недолго задержится в Лондоне. А сколько здесь пробудет Майк? — тут же подумала она. Интересно, у него тоже отпуск?

— Вы здесь проводите отпуск? — спросила она и немедленно пожалела, что позволила любопытству взять верх. Ей не полагается проявлять интерес. К сожалению, кроме разума, все остальное в ней с трудом усваивало эту истину.

— Нет, — ответил он. Я преподаю английскую литературу в Темпльском университете. Сейчас у меня академический год. Я приехал сюда изучать творчество Бена Джонсона[2].

— Звучит!

— Что вы имеете в виду? — спросил он.

— Ничего, — ухмыльнулась она. — Итак… Итак, вы — человек рассеянный, как любой профессор. Верно?

— Вы находите?

— Нахожу.

Они протиснулись в знакомую дверь лифта. Лесли подавила внезапное острое воспоминание о том, как они уже ехали в нем. Противоположности часто сходятся, но долгие отношения из такого теста не лепятся.

— Я не рассеянный… — Очевидно, Майка задели ее слова. — И потом, мы знакомы всего лишь пять минут, как же вы можете говорить такое?

Она улыбнулась.

— Ну, положим, не пять минут, а полчаса. И часто этого оказывается вполне достаточно.

— Но я никогда не забываю, например, что у меня лекция. Всегда вовремя прихожу на прием к дантисту, хоть и ненавижу у него бывать. Вряд ли это признаки рассеянности. Ну да ладно, а чем занимаетесь вы?

— Я — консультант по вопросам организации рабочего времени.

— Вот это на самом деле звучит. Теперь мне все понятно.

— Что вы имеете в виду? — ощетинилась она.

Он довольно улыбнулся. Двери открылись, он вышел первый со словами:

— Как вы изволили выразиться, иногда вполне достаточно нескольких минут.

Она вышла следом. Скорее, вылетела, но ей было плевать. В нем чувствуется нерв, подумала Лесли, а она ведет себя как суетливая старая дева. К счастью, он шел в ту сторону, где располагался ее номер, поэтому она могла с полным правом идти рядом с ним.

— А я иногда опаздываю к своему парикмахеру, — высказалась она в свою защиту. — Я ненавижу домашнее хозяйство, поэтому никогда этим не занимаюсь. Мой принцип: «Живи и давай жить другим», если это никому не идет во вред. Как вы могли вбить себе в голову, будто у меня все расписано по минутам?

— У вас весьма устоявшиеся представления, взять хотя бы чаевые.

— А вам недоступно логическое мышление.

— А вы едите словно выполняете предписания врача. Сначала бекон, потом яйца.

Лесли ничего не ответила. Вместо этого она вперилась в мужскую фигуру в конце коридора, возившуюся с дверной ручкой.

— Эй, постойте! — воскликнула она. — Это моя комната!

Майк никак не мог решить, как полагается поступить рассеянному профессору: с идиотским видом ходить кругами или ринуться по коридору, дабы пресечь незваного гостя? Все-таки он длинными прыжками побежал по ковровой дорожке.

Незваный гость, вытаращив глаза под горнолыжными очками, повернулся на каблуках и начал удирать по коридору. Майк бежал быстрее. Вдруг парень нырнул вправо и словно исчез в стене. Майк поравнялся с этим местом через несколько секунд и обнаружил, что преследуемый ушел по боковой лестнице. Майк толкнул дверь плечом и замер, прислушиваясь, куда побежал злоумышленник вверх или вниз. Ничего не услышав, он решил спуститься, поскольку преступнику логичнее было бежать к выходу из гостиницы.

А она еще говорит, что ему недоступно логическое мышление!

Вскоре он обнаружил, что преступники логическим мышлением не обладают, поскольку беглец удрал иным путем. Лестница упиралась в кухню. Майк спросил у посудомоек о беглеце, но те никого не видели. Возвращаясь к себе, он по пути заглядывал на каждый этаж, но злоумышленника и след простыл. Майк был вынужден признать, что он упустил возможность его догнать и тем самым произвести на Лесли впечатление Теперь он надеялся на то, что преступник действовал без сообщников.