Под Новый год печатник Братской типографии Костя Дорохов, прогуливаясь на лыжах по городской улице, заметил странные следы. Ночью кто-то прошел в больших валенках, но у валенок почему-то были… когти. Медведь? Не может быть! Костя — старожил Братска. Помнит первые костры, случалось, били и медведей. Но чтоб сейчас… Костя сбегал за ружьем и пошел по следу.

Владелец странных «валенок» бродил вдоль крайней улицы целую ночь. Больше всего его заинтересовал почему-то стадион. Костя хоть и не следопыт, но живо представил, как возле ограды медведь вставал на задние лапы, заглядывал на поле, где по воскресеньям резвились хоккеисты. А тут вот медведь пировал и даже валялся возле кучи столовых отбросов… След уходил в тайгу. Идти было опасно — затаившийся медведь может броситься неожиданно. Не успеешь даже вскинуть ружье. «Посоветуюсь с тестем», — решил Костя и повернул лыжи.

Весь день электромонтер и страстный охотник Александр Константинович Арсентьев мастерил засидку. На две высокие сосны на веревках подняли «лабаз» — площадку из досок.

А возле кучи, где пировал медведь, положили пахучую курятину.

— Голод не тетка — придет косолапый шатун, — сказал монтер, подсаживая зятя на лабаз.

Целую ночь считали охотники звезды. Целую ночь сидели на соснах, не пошевелив пальцем. Под утро пришел-таки… Долго трещали сучья в непролазном сосеннике. Но ветер выдал охотников. Медведь почуял опасный запах, брезгливо фыркнул и, подминая кусты, убежал в тайгу.

На следующую ночь охотники опять засели. Голод не тетка, однако и сорокаградусный мороз не брат — попробуй просидеть, не шевельнувшись, целую ночь…

Редкий охотник не мечтает о таком трофее.

Пришел косолапый. Опять долго принюхивался, но запах курятины победил. Как только темная гора показалась на лунной белой площадке — грянул выстрел…

Эту маленькую охотничью историю я записал за столом у Арсентьевых, где подавались вкусные котлеты и тушеная медвежатина. Если западных журналистов и в самом деле заинтересует этот «настоящий медведь», пусть запишут себе в блокноты некоторые сведения о городе, куда пожаловал незадачливый шатун.

Братску пять лет от рождения. Пять лет назад жаркие костры распугали спавших медведей.

Пять лет назад первый раз в этой тайге застучали топоры, легли первые километры дорог…

Сейчас в этот город прямо из Москвы идут большие рейсовые самолеты. Большой аэродром, такси, автобусы, автоматическая телефонная станция, два десятка школ, два десятка клубов и кинотеатров, детские сады и ясли, огромный Дворец спорта. Стадион, большие красивые дома. Промышленные предприятия, шестьдесят тысяч населения… Все, что нужно иметь настоящему городу, есть в этом городе на Ангаре.

К радости охотников, не перевелись и медведи в окрестностях. Но почему бродят эти медведи зимой, когда им в берлогах лежать положено? А потому, что все глубже в тайгу уходят строители, все смелее берут в руки непочатые богатства сибирского края. Много еще медведей распугают строители в сибирской тайге.

_{Фото автора. Братск. 21 января 1960 г.}

После взрыва руда дымится. Долго плавает над выемкой голубоватый туман. Людей не видно, и кажется — не динамитный, а древний, первозданный дым выходит из земной толщи.

Миллионы лет лежали в земле красноватые камни. Теперь на них падают снежинки. Железная лапа экскаватора цепляет и сыплет их в грузовик. Можно подойти и взять камень, взвесить на ладони. Тяжелый — почти чистое железо. Три таких камня я увидел в рабочем общежитии. Они лежали рядом с раскрытой книгой.

Молодой инженер Николай Рогатин допоздна засиделся у лампы. Когда он закрыл книгу, я прочел на обложке дорогое каждому человеку имя-Ленин.

* * *

Только-только показалось солнце, февральское, стосковавшееся по людям солнце. Ползимы оно пряталось в туманах и метелях.

Мы стоим с Николаем Рогатиным у дороги. Машины не обращают внимания на поднятую руку. Машины переполнены. Ждем, разглядывая дымки над горизонтом. Вон тощая струйка из маленькой хаты. Это последняя хата на краю большого каменного города — города имени Губкина, что сияет на солнце розовыми стеклами. Город проснулся, спешит на работу. Все спешат туда, где морозным паром дымит обогатительная фабрика, где встают струйки дыма над рудником. Сегодня, как и вчера, люди будут вгрызаться в землю. На огромной равнине — на курских, белгородских и орловских полях — люди прокладывают путь к железу. Тысячи людей тянутся к дымкам на горизонте.

А если поехать дальше, туда, где еще нет дымков, — не подумаешь, что под ногами прячутся железные горы.

Глубоко, за семью подземными речками, за пластами глины и мела спрятано курское богатство. Миллиарды тонн руды! Ни Европа, ни Америка, вместе взятые, не имеют такого клада.

Трудно его взять. Но не зря же стелются розовые от солнца дымки над степью, стоит грохот на равнинных дорогах, ухают взрывы, не зря укладываются рельсы к отмеченным на картах точкам.

Вздыбилась дремавшая веками курская степь. Если свернуть сегодня на дорогу, что ведет в местечко Лебеди, то вы не удержитесь, чтобы не остановиться и не поглядеть. Вся дорога красная. Представляете? Белый снег, и на нем красная лента. По дороге возят руду, добытую в Лебедях. Первая руда «Курской Магнитки» идет по этой дороге.

* * *

— А знаете, с чего все это начиналось? — спрашивает Николай Рогатин.

Этот умный, дотошный, любопытный инженер возвращается домой перепачканный глиной, с красными от усталости глазами. Он всего только полтора года в Лебедях, но можно подумать, что он тут с самого рождения — знает каждый выступ в карьере, каждого шофера и экскаваторщика. Он целый день на руднике.

Но ему мало одной работы. Он роется в книгах, расспрашивает, ищет. Он живет делом, к которому приложил руки.

— Начиналось это так…

Медленно плывет дым от папиросы. Зеленая лампа тонет в тумане. Николай рассказывает, и я вижу девятьсот пятый год. Вижу, как трясется в повозке профессор Лейст. С большим любопытством глядит ученый на пляску магнитной стрелки. С большим вниманием записывает он рассказы крестьян о молниях, которые «впиваются в курские бугры». «Под землей, должно быть, горы железа», — думает профессор… Спорят геологи. Одни говорят: «Все дело в таинственных электрических силах, и никакой руды под Курском». Другие считают, что там чистое железо… Шумят газеты, будоражатся промышленники. Потом все забывается. Забывается до рождения новой России.

Первым человеком, вспомнившим о курской загадке, был Ленин. Он сразу понял, как нужны, как дороги «горы железа» в центре России, рядом с донецким углем, рядом с промышленными районами.

1919 год. Банды и белые армии терзают страну. И в этот тяжелый год Ленин дал ученым задание в возможно короткий срок разгадать курскую загадку. Ленин сам пристально следил за их работой. Просил докладывать, беспокоить в любое время. Четыре года следил Ильич за работами, что велись под Курском. Было принято специальное постановление «О разведывании Курской магнитной аномалии». «Признать все работы, связанные с разведкой Курских магнитных аномалий, — говорилось в нем, — имеющими особо важное государственное значение».

Под Белгородом и Курском шли бои с Деникиным. Горела пшеница, дым застилал поля. И сквозь этот дым шли разведчики, посланные Лениным. Шли разведчики мирной жизни.

Вести из-под Курска в Москве ожидались с таким же нетерпением, как и с фронтов. И очень обрадовался Ильич, когда из глухого местечка под Щиграми пришло радостное сообщение: под землей — железо!

«Если так, не надо ли весной уже

1) провести там необходимые узкоколейки!

2) подготовить ближайшее торфяное болото (или болота!) к разработке для постановки там электрической станции!