Скривившись, мистер Лиджебай немного постоял на последней ступени, — словно примеряясь с какой ноги начать движение — и наконец, ступил на паркет левой. По поведению, можно было безошибочно определить: сегодня глава семейства явно не в духе. Впрочем, как и оставшиеся триста дней в году.

— Куда собралась?

— Помогать в цветочной лавке, — быстро ответила Клер.

Последние пару лет, она с легкостью пряталась за этим обманом как за каменной стеной, не имевшей изъянов и способной выдержать любой натиск отцовского невежества. Любые другие отговорки разбивались в пух и прах.

— Ты слишком много времени уделяешь своему никчемному занятию, — поежившись и сильнее кутаясь в плед, произнес мистер Лиджебай.

— Я постараюсь сегодня не задерживаться, — потупив взор, покорно ответила Клер.

Кротость — была вторым оружием против жесткого и деспотичного родителя. Не вступая в бесполезные споры, дочь никогда не перечила отцу, тем самым не давая поводов для склок и лишних запретов. Брат был ее противоположностью. В отличие от сестры, Рик не умел сдерживать эмоций и часто огрызался отцу, получая заслуженную взбучку. Клер называла его возмущения: напрасными потугами щенка перед слоном. Отец хоть и являлся деспотом, но надо отдать должное, умел тонко ценить ситуацию и с легкость мог макнуть любого соперника в грязь лицом, храня при этом железное самообладание.

— Разве у тебя нет забот дома? — не унимался мистер Лиджебай.

— Безусловно, есть. Но я ра…

— Никаких 'но' быть не может! — рявкнул отец. — Семья должна быть превыше всего! Ты слышала меня. Никаких отговорок или оправданий я не приемлю.

Клер, закусив губу, едва не взорвалась от возмущения. По ее мнению: отец не имел право говорить ей такие слова! Лично для него семья была пустым звуком. Так, по какому праву, он учит ее истинам, в которые сам не верит?!

Почувствовав на губах вкус крови, Клер опомнилась. Ненависть быстро спала, став обычным спором поколений.

И в очередной раз мистер Лиджебай проиграл, так и не услышав от дочери истерических возмущений.

— Я приму ваш совет к сведению, отец.

— Это не совет, а правило! — поправил ее родитель.

— Всенепременно.

Повалившись в глубокое старое кресло, мистер Лиджебай от души чихнул и, сощурившись, презрительно осмотрел дочь с ног до головы.

— Что бы ты мне не отвечала, я не верю тебе не на суон, — наконец подытожил он.

— Тогда зачем вы спрашиваете? — бойко ответила Клер.

Она уже десять раз пожалела, что откликнулась, ввязавшись в эту бесполезную беседу. Лучше бы выскользнула на улицу, объяснив свой поступок рассеянностью. Только что толку сетовать на собственные ошибки?!

Отец будто специально продолжал колоть ее острыми иглами своих бесконечных вопросов, наслаждаясь раздражением оппонента. Именно оппонента, потому как Клер чувствовала — родитель, сейчас, считает ее соперником, а не дочерью, которой необходима его забота и любовь.

— Я пытаюсь добиться от тебя правды, — внезапно пояснил мистер Лиджебай.

— Только зачем она вам? — Клер была на грани.

— Я боюсь.

Короткий, вполне лаконичный ответ имел эффект запрещенного выпада, угодившего в самое сердце. Девушка вздрогнула, обессилено опустив руки.

— Что? — обессилено молвила она.

— Опасаюсь, — прижав плед к подбородку, отец стал испугано озираться по сторонам.

Клер никогда не видела родителя таким взволнованным. Он был не похож сам на себя. Толи минутная слабость, толи последствия неведомой болезни? — девушка терялась в догадках.

В одну секунду, вскочив на ноги, мистер Лиджебай заметался по комнате, будто пес предчувствующий приближение беды. Клер в ужасе отступила в сторону.

— Я всю жизнь оберегал только вас. Не себя — а вас! Всю свою жизнь, ограничивал, запугивал, возводил запреты. Но не напрасно, понимаешь меня, не напрасно…

Подобная откровенность напомнила девушке бред больного. Но она продолжала слушать, осознавая, что это всего лишь отголоски странной болезни. Сейчас перед ней не ее отец, а совершенно другой, погрязший в собственных видениях, несчастный, заслуживающий обычного сострадания…

Тем временем мистер Лиджебай оказался у окна, и осторожно выглянув наружу, мгновенно скрылся за портьерой.

— От кого ты нас оберегал?! — голос девушки дрогнул. Она не хотела задавать этого вопроса, но он все‑таки сорвался с ее губ.

Ответа не последовало. Продолжая кутаться в плед, как в предсмертный саван, Джейсон — старший дернулся от внезапного шороха. По ступенькам вальяжно — как он это любил — спускался Тит. Остановившись на последнем рубеже, кот скопировал поведение хозяина, немного помедлил и, оказавшись на паркете, внимательно осмотрел присутствующих.

— Вот видишь… — указав на Тита, прокомментировал Лиджебай.

Что конкретно должна была увидеть Клер — она так и не поняла, но в одно мгновение кот сорвался со своего места, вздыбился, будто гора и, зафырчав, кинулся прочь. Взгляд Тита был направлен на окно, возле которого спрятался мистер Лиджебай.

Клер не была уверена, но могла поклясться — она успела уловить мелькнувшую в вечернем сумраке огромную тень.

Ловко запрыгнув на камин, кот укрылся за высокими пузатыми вазами и затих, словно его и не было вовсе. Родитель тоже не заставил себя долго ждать — подавшись внезапной панике, он кинулся за кресло и, нырнув за широкую спинку, накрылся пледом.

Комната опустела.

Ошарашено наблюдая за отцом и его напуганным питомцем, Клер готова была провалиться сквозь землю, только бы не видеть этого празднества безумия.

— Что происходит, прошу вас, объясните? — взмолилась она.

Тишина была недолгой. Дрожащий голос ответил почти сразу.

— Она не терпит отлагательств. Работа всей моей жизни. Книги, описания, воспоминания… Все строчки, буквы, закорючки… Верные друзья, фантазии и приключения — иллюзия чистой воды… Я представлял, выдумывал, творил, а они… Я думал, что все закончилось, но ошибся… все начинается с начала…мы пытались скрыться, только как можно избежать неизбежного?! — стремительные, больные слова вырывались из уст Лиджебая вместе с кашлем, как последствия неведомой болезни. В следующую секунду Клер уже не слушала оправдания отца. У нее просто не осталось на это сил.

Захлопнув дверь в кабинет, Рик с заговорческим видом осторожно обернулся. Если бы сейчас его увидела сестра, ему бы пришлось долго объяснять, зачем он вторгся в запретную комнату, и почему нарушил установленную договоренность. Но слава Всевышнему, его визит остался незамеченным.

Кот в отличие от Рика не чувствовал за собой никакой вины. Запрыгнув на широкий подлокотник и, устроившись поудобней, он преспокойно уснул. А вот его юному хозяину было не до сновидений.

Второй день поисков, не принес абсолютно никаких результатов. Кроме бесконечных корабельных чертежей, заготовок новых правил и записей отрывистых мыслей отца, Рик отыскал только пару испорченных перьев и старые протертые до дыр ботфорты.

Теперь, когда здравый смысл взял верх над бессмысленной одержимостью обнаружить иголку в стоге сена, юноша задался вторым, еще более важным вопросом: как рассказать сестре о случившемся?

Утаить от Клер даже самый безобидный факт, грозило вполне серьезной обидой. И хотя вроде бы ничего особенного не произошло: достаточно было одного упоминания об отце, чтобы сестра пришла в настоящую ярость.

Покосившись на кожаную обложку с красной лентой, Рик, в очередной раз, почувствовал за спиной чужое присутствие.

— Ты нашел его книгу?

Юноша вздрогнул. Повернулся.

На пороге стояла Клер — ее недоверчивый взгляд внимательно следил за братом.

— Откуда ты зна… — попытался спросить Рик, но слова застряли в пересохшем горле.

— Мистер Сквидли. Он приходил ко мне в магазинчик.

Рик почувствовал, как по жилам медленно растекается легкая тревога. Неприятный, приставучий, как репей тип уже добрался и до Клер. Неужели эта книга так важна для него?