Кид ошарашенно слушал послание нового хозяина звездолета, тихо охреневая. Как? Как они смогли захватить целый корабль за столь короткое время? Что за чертовщина твориться? Что за крестоносцы? ЧТО ВООБЩЕ ЗА ХРЕНЬ???

  - Сэр, какие будут приказания? - со страхом в голосе, обратился к нему Шрапнель.

  47-й все так и стоял, пораженный недавним известием. Мозг клона никак не мог понять, каким образом они оказались в подобной жопе.

  - Сэр! - наконец прикрикнул сержант, пытаясь достучаться до застывшего Кида. - Каковы приказания?!

  - Сколько взрывчатки у нас есть? - не своим голосом ответил коммандос.

  - Не много, - неуверенно ответил ему Шрапнель.

  - Бери все, что есть, - взглянул на него 47-й. - Надо выбираться отсюда.

  - Как? - панически прошептал один из рядовых, стоящих рядом.

  - Как сумеем, - твердым голосом огласил Кид.

   Глава 5.

  Положение становилось весьма и весьма незавидным с каждым мгновением. Послание, что передавалось на их встроенные в шлемы комлинки оставило тяжелое впечатление каждому из выживших из медицинского отсека, особенно для Кида. Для всех известие о том, кто напал на силы Империи, оказалось не просто неожиданностью, а самым натуральный шоком! Негласно, многие клоны, что проходили подготовку у наемников-мандалорцев (а это было большая часть ВАР!), считали себя их духовными наследниками и последователями. Всю жизнь они старались быть максимально похожими на своего отца, заслуженно считавшимся лучшим воином не только на Мандалоре, но и вообще в Галактике. Каждый знал, кем являлся Джанго до того, как прибыть на Камино; каждый в своих детских мечтах представлял себя воином, что стояли бок о бок с Феттом на Корду VI и Гадидраане. Для них он был примером, как и все мандалорцы, кем те и пытались стать. И не смотря на подобные мысли, каждый клон был солдатом Республики, верным присяге и долгу. Эти два, казалось бы взаимоисключающих друг друга тезиса, гармонично сливались в головах братьев Кида, переплетаясь и трансформируясь в совершенно новую идеологию, основными столпами которой были верность Республике и Канцлеру, а также дух того самого Мандалора. И вот теперь, из всех поставили перед нелицеприятным фактом: мандалорцы - враги Империи, преемницы той самой Республики, что они поклялись защищать. И что самое паршивое в этой ситуации - им всем предоставили выбор, предлагая решить, что он предпочтут: верность долгу или верность духу. Выбор, который нельзя предугадать никому.

  Хуже всего в данный момент приходилось 47-му, который не мог поверить в реальность происходящего. Для него, кто все эти годы предвидел события благодаря знаниям полученным при рождении, это оказалось самым настоящим ударом, как по его чувству ответственности, так и по самолюбию. Лишь один вопрос бился в голове сержанта: Как? Как он не сумел предотвратить это, не сумел предвидеть? Что могло произойти такого, чтобы реальность искривилась вот так?! Это невозможно! О мандалоцах не должно было быть слышно еще лет сорок, если не больше: никакого Мандалора, никаких 'крестоносцев', черт возьми, никакого захвата кораблей Империи!

  - Сэр, что будем делать? - обратился к нему Шрапнель, неотрывно следующих за ним.

  - Сколько у нас батарей? - вдруг спросил Кид, следуя в сторону ближайшего запечатанного выхода из отсека.

  - Не много, - задумчиво ответил ему бывший подчиненный. - Не больше одной-двух запасных на человека.

  - Снимайте предохранители, - безапелляционно заявил клон.

  - Что? - удивленно произнес сержант. - Вы хотите...

  - У тебя есть другие предложения? - раздраженно рявкнул 47-й.

  - Нет, сэр, - поникшим голосом ответил Шрапнель.

  План Кида был не самым идеальным. Еще больше он напоминал попытку утопающего схватиться за соломинку. Единственной проблемой сейчас оставались закрытые двери, которые отделяли их от остальных отсеков. Если мандалорцы захватили мостик "Предвестника", то через некоторое время они смогут залезть в систему и тогда уже можно смело писать завещание. Если не запустят систему пожаротушения, которая убьет всех, то точно захватят лучами-гасителями. Пробовать на своей шкуре гостеприимство мандалорцев не хотелось совершенно, как и сдохнуть от ядовитых испарений. Поэтому единственным шансом выйти оставалась лишь взрывчатка, которой было не так много чтобы пробить брешь к свободе. Энергетические ячейки бластеров могли послужить хорошим подспорьем, если снять с них предохранители, защищающие те от перегрева и самопроизвольного выплеска энергии при неосторожном обращении. Шанс был мягко говоря призрачным, но альтернативой служили либо плен, либо смерть, это не считая того, что солдаты останутся лишь с одной ячейкой на каждого, что исключало длительные перестрелки. Единственным плюсом в их ситуации было лишь то, что эвакуационные капсулы находились в нескольких метрах - спасибо принципам гуманизма, которые говорят, что раненные и врачи должны спасаться в первую очередь.

  - Устанавливайте их ближе к замку! - 47-й резво раздавал приказы суетящимся бойцам. - Не хватало чтобы их еще и заклинило!

  - Да, сэр, - отозвались те, продолжая прикреплять связки гранат, с намотанными на них энергоячейками.

  - У нас мало...

  Внезапно пол и стены мелко затряслись, заставляя всех застыть от неожиданности.

  - Это...- неуверенно предположил один из молодых клонов.

  - Это бортовые орудия, - словно приговор огласил Кид. - Они открыли огонь по кораблям Империи! Быстрее, времени в обрез!

  Подгоняемые тем фактом, что враги уже взяли под контроль оружейные системы и начали атаку, солдаты начали работать в два раза усерднее, понимая, что совсем скоро они либо будут разнесены в клочья силами флота, либо сами уничтожат оставшиеся под контролем Империи крейсера и тогда бежать станет некуда.

  - Ну почему именно сегодня?- ныл один из молодых, закрыв лицо руками и прислонившись к стене. - Почему сегодня...

  - А что такое? - насмешливо обратился к нему другой.

  - Это мой первый день в армии, - чуть слышно прошептал клон. - Я должен был еще оставаться на распределительном пункте, но подал рапорт о вступлении в 327-й.

  - Хотел стать героем? - ехидно прокомментировал сосед. - Думал, что здесь все поголовно толкают пафосные речи о славе Республики...тьфу блин, Империи, конечно Империи.

  Молодой солдат лишь неуверенно кивнул головой, на что Кид про себя усмехнулся, краем уха услышав разговор бойцов. Когда то все они были такими: наивными, верящими в то, что война - это просто веселая прогулка, а инструктора лишь запугивают, чтобы они держали ухо востро. 47-й помнил свой первый бой, словно это было вчера, помнил все в точности до минуты. Ирак, Фаллуджа, 4 апреля 2004 года. Шесть тысяч бойцов корпуса морской пехоты против двадцати тысяч повстанцев. Бой в условиях города, когда за каждым углом - смерть, когда каждый мужчина или женщина, старик или ребенок могли оказаться боевиком. Тогда еще молодой и наивный восемнадцатилетний пацан думал, что попал в Ад. Но Ад начался гораздо позже...в битве на Джеонозисе. Лишь тогда, когда погибло тридцать процентов личного состава, он осознал, в какой жопе оказался. Как и в Ираке, там не было места геройству или славе, там врагами выступали не благородные рыцари и воины, там местное население не встречало их как освободителей. Но ни в Багдаде, ни в Фаллудже, ни Муса-Калу их не убивали с такой поразительной и циничной легкостью, они не умирали целыми взводами под огнем артиллерия противника, не вгрызались зубами за небольшой пятачок земли, становясь против превосходящего противника. По сравнению с войнами в Далекой-Далекой Галактике, талибы и террористы были словно детской игрой, это он осознал отчетливо. Задача в бою всегда одна - выжить, спасти своего брата, и по возможности не обоссаться от страха. Не каждый впрочем выполнял последнюю задачу в первом бою, и 47-й не был из их числа. Про долг и честь вспоминаешь только когда бой уже позади, а на земле лежат трупы братьев. Враги не знали ни жалости, ни благородства, а клоны даже не могли ответить им тем же (какой смысл, если эти консервными банки все равно не ведают ни страха, ни боли?). Впрочем, солдаты Республики неплохо отводили душу на местных жителях сепаратистских планет. Кид лишь устало вздохнул: на экране и в обучающих фильмах в детстве все казалось несколько в другом свете.