– Младший лейтенант государственной безопасности Егор Иванович Синельников, член ВКП(б) с тридцать шестого года, – ответил теперь уже Логинов и, вытащив из внутреннего кармана пиджака несколько фотографий, положил их на стол перед Женей. Тот тут же начал разглядывать снимки. На карточках был молодой высокий парень в форме с тремя «кубарями» в малиновых петлицах. Несмотря на несколько мешковатую одежду, видно было, что он очень силен.

– А ничего, довольно симпатичный. – Катя, подтянув одну фотографию к себе, перевела несколько раз взгляд с изображения на Евгения и обратно. – Даже чем-то похож. – Затем подвинула карточку подруге.

Ольга повторила ту же операцию с переносом взгляда и томно произнесла:

– А молоденький… Громкий смех потряс комнату.

– Действительно, молодой, всего двадцать три года, – с некоторым укором посмотрев на Олю, продолжил рассказывать капитан, – но уже успел отличиться. В чем – пока непонятно, в личные дела там мы заглядывать еще не научились. Но просто так такое звание не дадут. Сейчас там работает в нашем, – капитан усмехнулся, – «Управлении стратегических исследований».

– А здесь в истории он был? – спросил Дмитрий.

– Конечно. – Логинов сделал паузу, думая, говорить или нет. Потом решился: – Личное дело почему-то не сохранилось. Нашли лишь упоминание в архивах КГБ. Майор Государственной безопасности Синельников погиб осенью сорок третьего при задержании диверсионной группы противника.

Все резко затихли.

– Тебе, Евгений, я думаю, это не грозит, – прервал тишину полковник. – Война, конечно, там будет, но совершенно не такая, как у нас.

– А какая она там будет, Павел Ефимович? – тут же спросила Катя.

– Другая, Катенька, совершенно другая. – Коган мечтательно прижмурился и продолжил: – Красная армия будет меньше по численности и при этом значительно сильнее. Вооружена будет относительно современным, для нас, конечно, современным, – сделал уточнение полковник, – оружием. Очень мобильная. А главное, с суперразведкой. – Куратор посмотрел на Дмитрия с Колей. – Как, справитесь, ребята?

– Должны. – Николай посмотрел на кивнувшего сразу друга. – Параметры пробоя на Берлин уже подобраны. Еще месяц-два, и выйдем на рейхсканцелярию и штабы.

– Наши месяцы? – решил уточнить куратор, зная разницу в течении времени.

– Наши, – подтвердил Горин, скорчив несколько виноватую мину на своем лице. – Очень уж там характеристики нелинейные. На ощупь в абсолютной темноте бродим.

– Значит, до большой войны гарантированно успеете, – констатировал полковник. – Вот и представьте, Катенька, войну, в которой известны все планы противника.

В комнате наступила тишина. Похоже, все присутствующие попробовали вообразить себе такую фантастическую войну. Только Воропаев все никак не мог оторваться от фотографий, перетасовывая их единственной рукой, да Логинов занялся своим основным делом, наполнением бокалов. Он же первым прервал мечтания остальных.

– Павел Ефимович, а ведь Сталин и так знал о войне. Почему же тогда такой бардак на фронте в сорок первом был?

– Ну тут много причин… – полковник призадумался, потом начал перечислять. – Во-первых, чудовищная некомпетентность командования. – Оглядев удивленных его заявлением директора, капитана и Воропаева, оторвавшегося от своих фотографий, Коган пояснил: – А как еще объяснить, что многие танковые части были дислоцированы в одном месте, а горючее и боеприпасы складированы подчас в сотнях километров? Несогласованность действий огромной бюрократической военной машины! Абсолютная необученность личного состава и командиров всех уровней действиям в обороне. Принятие на вооружение недоведенных, с очень низкой надежностью, образцов новой техники. Вспомните, сколько танков пришлось бросить из-за поломок, отсутствия бензина и солярки. А уж о состоянии связи в РККА и говорить нечего. Про мобильность войск я тоже промолчу. Ну вот, возьмем для примера авиацию, что лично мне несколько ближе. Зачем нужно было запускать в производство два истребителя одного класса на одинаковых двигателях – Як-1 и Лагг-3? Тактика действий истребительной авиации вообще не отработана, основана на тройках, а не на парах. Хотя бои в испанском небе уже показали ошибочность такого построения. Высшему пилотажу лётчики практически не обучены, а это, как выяснилось, основа воздушного боя. Хороший на тот момент самолет непосредственной поддержки поля боя Ил-2 искусственно ухудшается. Представленный конструктором на государственные испытания в двухместном варианте, в серию штурмовик идет одноместным, без защиты задней полусферы. Уже во время войны его приходится переделывать обратно, но стрелок-радист при этом лишается бронезащиты. Подготовка летно-подъемного состава просто отвратительная. Пилоты тех же Илов частенько забывали открывать бронезаслонки радиаторов после штурмовки, а в результате перегрев и отказ мотора. А сколько было случаев на очень многих типах самолетов, когда при посадке летчики иногда не облегчали винт и при необходимости уйти на второй круг разбивались…

– А что значит «облегчить винт»? – спросил Дмитрий.

– Как бы тебе это объяснить попроще. – Полковник посмотрел на девушек. Их этот вопрос, похоже, тоже заинтересовал, поэтому отвечать надо было популярно. – Лопасти самолетных винтов во время полета поворачиваются относительно своей оси, чтобы эффективно использовать мощность двигателя. Когда угол атаки лопастей большой, винт сильней загребает воздух, но и мотору тяжелее крутить. Летчики так и говорят – тяжелый винт. А когда лопасти переводятся на малый шаг – облегчить винт. Ну, а если винт на большом шаге, скорость самолета и обороты двигателя малы, то, при необходимости резко увеличить тягу, пилот дает газ, а двигатель обороты набрать не может, так как отбираемый винтом крутящий момент превышает выдаваемый мотором. На современных винтовых самолетах стоит автоматика изменения шага винта, и «человеческий фактор», как сейчас говорят, не влияет. Точнее – влияет, но значительно меньше.

– Павел Ефимович, – Екатерина сделала небольшую паузу, но потом все-таки задала свой вопрос, – а Суворов правду писал, что Сталин сам собирался напасть на Гитлера шестнадцатого июля в сорок первом?

Викентьев, а Катина ладонь лежала сейчас в его руке, неодобрительно посмотрел на свою подругу.

– Ну, вопрос, конечно, интересный. – Полковник, наоборот, одобрительно взглянул на молодую женщину. – Начнем с того, что Суворов-Резун предатель. Исходя из этого факта, многие отрицают все его утверждения. Работает-то Резун на западную пропаганду, без сомнения. Но какие-то кусочки правды в его словах есть. Во всяком случае, действительно, большое количество войск и практически вся наша новая авиация были прижаты к западной границе. И немцы этим воспользовались. В первые же сутки войны подавляющее большинство советских самолетов было уничтожено прямо на аэродромах бомбардировщиками противника. А насчет шестнадцатого июля… – Коган, переглянувшись с директором, улыбнулся. – Во всяком случае, я, работая в архивах, таких планов не находил.

– Ну, ладно, – вступил в разговор Николай, – а в нашем случае такого бардака в сорок первом точно не будет?

«Вечер вопросов и ответов, – подумал про себя полковник, – одно хорошо, эта будущая война уже стала для них своей, а не абстрактной „там". Мы все уже понемногу начали принимать „ту" страну ближе к сердцу». – И продолжил свои мысли вслух:

– А это очень сильно зависит от нас, от всех, здесь присутствующих. Сумеем внушить Сталину, как провести подготовку к войне правильно, значит, и на фронте будет полный порядок. И вот тут, Женя, очень большая роль отводится персонально тебе.

Евгений удивленно посмотрел на полковника, но говорить ничего не стал.

– Надо создать еще одну контролируемую нами структуру воздействия на вождя. – Коган задумался, а потом стал объяснять: – Кто будет проверять, как будет проходить перевооружение и обучение армии на местах? Очевидно, органы Государственной безопасности. Но рапорты низовых подразделений будут в каких-то мелочах отличаться от действительности. На более высоких уровнях контроля эти рапорты анализируются, суммируются и опять создается документ, но уже с большим количеством ошибок. Таким образом, пройдя несколько бюрократических ступенек, информация доходит до самого верха иногда, мягко говоря, не совсем правдивая. Чтобы такого не происходило, требуется создать еще один, совсем небольшой контролирующий орган, напрямую подчиненный Сталину или Лаврентию Палычу. Некая, скажем, комиссия спецконтроля. Вот эта комиссия и будет выборочно, по своему усмотрению, проверять войска и правдивость подаваемых на самый верх документов. Кстати сказать, нечто подобное было во время войны и здесь, в нашей истории. Считалось, кажется, структурой ЦК, но подчинялось непосредственно Берии. Так вот, Женя. Ты должен будешь, конечно, с нашей информационной помощью отсюда, найти пару фактиков несоответствия докладов, которые ложатся на стол вождю.