Глава шестая

Чем дальше уходишь из центрального атриума Хаба, тем темнее становится вокруг. Тошико уже пятнадцать минут шла по тоннелю из красного кирпича, стены которого тут и там были покрыты круглыми жёлтыми пятнами плесени. Кто-то – возможно, Йанто или один из его предшественников – подвесил к потолку соединённые проводами лампы. Ярко-оранжевый свет от них образовывал идеально ровные круги, маленькие неровности на кирпичах отбрасывали длинные тени, а между каждой парой ламп были большие пятна темноты. Для Тошико путь по тоннелю был похож на путь сквозь вечную последовательность быстрых восходов и закатов солнца, быстро сменяющие друг друга дни и ночи, по мере передвижения ведущие её то ли вперёд во времени, то ли назад: она не была точно уверена, куда именно.

Это была необычная фантазия, а Тошико обычно не была склонна фантазировать. Она считала себя рационалистом. Насколько Тошико знала, физика была во всём: всё, в конце концов, сводилось к движениям молекул, атомов, элементарных частиц и, наконец, квантовой энергии, которая скручивалась в многомерные петли и линии.

Они с Оуэном часто спорили об этом, по ночам, когда в Хабе никого не было. Оуэн пытался убедить Тошико, что её вера в квантовую физику, в петлевую квантовую гравитацию и теорию струн – не более чем собственно вера, учитывая, что она не могла на самом деле купить всё это на eBay (а Оуэн был свято убеждён, что всё необходимое для жизни можно купить через интернет или заказать в баре). В ответ на это Тошико логически доказывала Оуэну, что биология – наука, которой он посвятил всю свою жизнь – не существует, являясь частью биохимии, которая, в свою очередь, всего лишь раздел химии и отчасти – классификация видов, которая по сути своей не более чем коллекция марок. Сама же химия — просто раздел физики, потому что в ней всё зависит от того, как взаимодействуют атомы и молекулы. Когда спор дошёл до этого момента, Оуэн очень раздражался и либо надевал наушники и громко включал музыку, либо просто уходил. После этого у Тошико появлялось чувство, словно она проспорила, потому что последним, чего ей хотелось бы в этом мире – чтобы Оуэн перестал с ней разговаривать, и это было то, что физика просто не могла объяснить.

Сквозь арки в кирпичных стенах по обе стороны от неё виднелись большие, также отделанные кирпичом комнаты, в некоторых из которых лежали груды ящиков, а в некоторых – высокие металлические полки, заполненные неподписанными коробками. Это был архив Торчвуда; владения Йанто, где хранились различные инопланетные устройства, которые Джек и его команда нашли, конфисковали или ещё каким-либо образом раздобыли. Всё это отправляли сюда не ради какой-то конкретной цели, а просто потому, что это нужно было где-то хранить.

Из арки перед Тошико выступила тёмная фигура, и Тошико замерла, прижав ладонь ко рту, чтобы подавить рвущийся наружу крик.

Гвен зажгла ароматическую свечу в центре обеденного стола. Сандал и кедр: это должно было создать правильное настроение – если, конечно, её поиски в интернете и прогулка по магазинам хоть что-то значили.

Когда к потолку начал подниматься лёгкий дымок, она сделала шаг назад и посмотрела на стол. Бутылка сладкого белого вина была открыта и охлаждалась в ведёрке со льдом, хорошие столовые приборы – с рукоятками из бука, которые не вынимались из шкафа после того, как в позапрошлом году у них гостила сестра Риса – лежали на столе, а еда готовилась в духовке. Куриные грудки, замаринованные в лаймовом и апельсиновом соке, завёрнутые в пармскую ветчину и оставленные в духовке на три четверти часа на четвёртом уровне мощности. От запаха у Гвен уже текли слюнки, хотя грудки должны были готовиться ещё пятнадцать минут. Спаржа уже лежала на блюде, готовая отправиться в микроволновку, когда курица будет готова, и Гвен даже немного посыпала её тёртым пармезаном. Не имело значения то, что, по мнению Гвен, пармезан пахнет блевотиной, а от спаржи её моча приобретает отвратительный запах; Рис любил это блюдо, и всё это было для него.

Она подошла к выключателю и чуть приглушила свет, а потом направилась к гордости и радости Риса – стереосистеме, которую он по частям купил у одного аудиоспециалиста в Кардиффе, и включила её. Из колонок послышалась неожиданно громкая музыка – «The Flaming Lips»[31]. Она быстро нажала на кнопку «Стоп» и выбрала на стойке с дисками кое-что потише. Сюзанна Вега[32] ; это подойдёт. Когда по комнате поплыла мелодия – «Luka» – Гвен позволила себе расслабиться. Совсем немного.

Оставалось всего две вещи. Одной из них был Рис.

Чуть ранее она отправила ему сообщение, в котором говорилось, что он должен быть дома к семи часам. Он ответил, что находится в центре города, на работе, но вернётся вовремя. Сейчас было без пяти семь, и Гвен начала немного нервничать.

Это напомнило ей кое о чём. Инопланетное устройство. Она не хотела быть обеспокоенной, когда прибор включён. Закрыв глаза, она сделала глубокий вдох и задержала дыхание, а потом медленно выдохнула, представляя, как напряжение выходит через её рот вместе с дыханием. Это сработало: она почувствовала, как расслабились её мышцы – даже те, о которых она не знала, что они напряжены – и её пальцы разжались.

Она положила инопланетный прибор в центре стола, под свечой. Она хотела, чтобы оно находилось где-то посередине, и это место идеально подходило. Прибор даже походил чем-то на украшение, на что-то, что можно было купить в сувенирном магазине у моря на память об отпуске вместо того, чтобы выбрать это в каталоге «IKEA». Сначала Гвен подумывала спрятать его где-нибудь в комнате или под столом, но это казалось неправильным. То, что устройство находилось на виду, каким-то образом успокаивало её, заставляя чувствовать себя так, словно на самом деле она не пыталась манипулировать чувствами Риса за его спиной.

Конечно, объяснить Джеку, откуда на приборе взялся воск, было бы сложно, но у неё было время до завтра, чтобы обдумать это.

Гвен быстро провела пальцами по похожим на пузырьки кнопкам на ленте, опоясывающей устройство. Она внимательно слушала Тошико, когда та демонстрировала прибор, и была уверена, что запомнила, куда нужно нажать, чтобы усилить эмоции в пределах нескольких футов от устройства. Всё, что от неё требовалось – думать о сексе и надеяться, что Рис их уловит. Его сексуальные мысли должны будут эхом вернуться к ней, и, если повезёт, они не дотянут даже до десерта. Что было бы обидно, потому что она приготовила кофейное крем-брюле, просто на всякий случай. Ну, то есть она купила крем-брюле в супермаркете, но, по крайней мере, оно было дорогое. Они шли два по цене одного, но это считалось.

Гвен снова глубоко вздохнула. Правильно ли это? Правильно ли она поступает? За то короткое время, которое она проработала в Торчвуде, она видела, что случается, когда люди берут домой инопланетные устройства и пытаются их использовать. Это редко заканчивалось благополучно, и Джек страшно злился на каждого, кто пытался это сделать – но это были она и Рис. Это было их будущее. Джек этого не понимал, насколько Гвен могла сказать, у него не было личной жизни, но если бы Гвен потеряла Риса, она потеряла бы свой единственный якорь в реальном мире. Несмотря на риск, несмотря на опасность, она должна была попытаться.

То, что происходило между ней и Рисом, не было действительно плохо, это просто не было хорошо. Всё было не так, как раньше, как она помнила – когда они встретились в первый раз и переспали вместе. Секс больше не был «диким, жарким, когда от желания хочется разорвать одежду». Теперь это было скорее похоже на «прошла уже неделя, и нам надо бы пошалить, хотя мы оба устали». И до «давай не будем заморачиваться, а?» оставался всего один шаг.

Ужасная мысль пронзила Гвен. Признак старения – это когда ты уже позанимался любовью в последний раз в своей жизни, но ещё не осознал этого.

И в этот момент – как только у неё испортилось настроение – она услышала скрежет ключа Риса в дверном замке.

На мгновение Тошико показалось, что в оранжевом свете ламп в тоннеле она видит неуклюжую, сутулую фигуру долгоносика. Потом её глаза приспособились к освещению, и она увидела, что это Йанто. Всего лишь Йанто, одетый в костюм и выглядящий так, словно он является частью этого тёмного подземелья.