– Найдены какие-либо отпечатки?

– Только жертвы. Никаких посторонних следов.

– Следы взлома?

– Я вам говорил – это очень примитивный замок – «Микки Маус». Его можно открыть целлулоидной пластинкой. А потом – кто его знает? Возможно, он был знаком с убийцей и сам открыл дверь.

– Не заметили ли вы каких-либо признаков того, что у него кто-то был?

– Например?

– Стаканы на столике... орешки в вазочке... чашки и тому подобное.

– Вы ищете следы губной помады?

– Да нет, ищу, за что бы зацепиться.

– Ну, мы все этим занимаемся, – сказал Ларкин. – У меня создалось впечатление, что он читал книгу и пил кофе, когда вошел убийца. Мы нашли чашку с недопитым кофе на столике у кушетки и книгу на полу.

– Вам показалось, что ее уронили или?..

– Она просто лежала на полу, – повторил Ларкин.

– Значит, вы думаете, что его застали врасплох?

– Я пока ничего не думаю.

– А где было тело? На кушетке или?..

– На полу около кушетки. Оно уже разлагалось. Ведь в воскресенье на Пасху было еще холодно, и он включил обогреватель. А потом сразу потеплело, так что процесс разложения пошел очень быстро.

– Кто-нибудь в доме видел или слышал что-нибудь?

– "Ничего не видел, не слышал, не знаю", – мрачно процитировал Ларкин. – Как всегда.

– Вы уже разговаривали с кем-либо с его работы?

– Собирались заняться этим сегодня. Так что будем делать, Уиллис? Вам он нужен или нет? Если да, то я поговорю с начальством.

– Думаю, он все же наш, – вздохнул Уиллис.

– Отлично, – обрадовался Ларкин.

– Вы не могли бы прислать нам все отчеты?

– Я велю снять копии и передам курьеру. Обычно он развозит документы в одиннадцать.

В десять минут двенадцатого того же дня, 2 апреля, в среду, Стив Карелла позвонил в дверь квартиры 12а одного из зданий на Франт-стрит в микрорайоне Айсола. Его уже ждали. Дверь открыл мужчина примерно пяти футов, десяти дюймов роста и около восьмидесяти килограммов веса, со светло-русыми волосами и такими же усами. За очками в темной оправе приветливо поблескивали голубые глаза. На нем были спортивная клетчатая куртка, серые брюки и синяя рубашка, расстегнутая у ворота. Карелла подумал, что ему, должно быть, лет сорок с небольшим.

– Доктор Элсворт?

– Детектив Карелла? Проходите, пожалуйста.

Карелла прошел за ним в гостиную, где самым неожиданным образом сочетались модерн и старина. Резной английской работы буфет стоял напротив секционных кожаных диванов. Над диванами висела абстрактная картина в ярко-красных тонах. На противоположной стороне находилось полотно, сделанное в манере Рембрандта. Два современных кожаных черных кресла соседствовали с викторианским стулом с прямой спинкой, обитым шикарной зеленой парчой.

– Сожалею, что вам пришлось ловить меня по всему городу; – извинился Элсворт. – Среда мой выходной день.

Карелла подумал, что не дай Бог, если зуб заболит в среду. Почему-то почти все стоматологи этого города предпочитали по средам не работать.

– Ничего страшного, – сказал он. – Ваш домашний телефон был указан прямо под номером кабинета.

– Ну все же, – Элсворт виновато улыбнулся. – Не хотите ли кофе?

– Нет, спасибо, – отказался Карелла.

– Итак, – начал Элсворт. – Вы пришли из-за Джерри МакКеннона?

– Да.

– И что вы хотите узнать?

– Судя по записям в его еженедельнике, он был у вас восьмого марта...

– Да?..

–...в семь.

– Угу.

–...а потом еще раз пятнадцатого, в то же время...

– Угу.

–...и должен был прийти к вам в прошлую субботу двадцать девятого... но, разумеется, так и не пришел.

Элсворт тяжело вздохнул и печально покачал головой.

– Он приходил восьмого и пятнадцатого марта?

– Да, по-моему. У меня нет при себе книги регистрации, но...

– Он обычно всегда приходил, если записывался на прием?

– Да, всегда.

– МакКеннон давно у вас лечился?

– С января.

– Что он был за человек?

– Я знал его лишь с одной стороны.

– Понимаю.

– Но он всегда казался очень приятным и общительным человеком. Вы понимаете, что многие из тех, кто приходит к зубному врачу, ожидают всяких гадостей. Боюсь, что стоматологи не пользуются всенародной любовью. А когда шел «Марафонец» – вы смотрели этот фильм?

– Нет, – ответил Карелла.

– Так вот там Лоренс Оливье, играющий бывшего нациста, ужас что проделывает над зубами Дастина Хофмана. Я решил, что ко мне уже не заманишь ни одного пациента. А совсем недавно... вы не смотрели «Компрометирующие ситуации»? А может быть, читали книгу?

– Нет, к сожалению.

– Это об одном распутнике-стоматологе, которого потом убивают. Вы даже не представляете, сколько насмешек я после этого наслушался! Даже от своей собственной жены! «Ах, ты опять мчишься на работу, лапочка?» Намекает, что если у женщины раскрыт рот... то... – он огорченно покачал головой. – В любом случае, мало кто считает зубных врачей... ну, скажем, приятными людьми. Вам нравится ваш зубной врач?

– Ну...

– Нет, конечно. Мы все – негодяи, – Элсворт снова покачал головой. – Хотя все, что мы пытаемся сделать... да ладно, хватит об этом. Я вовсе не собираюсь читать проповедь на тему «Стоматолог – это рыцарь без страха и упрека». Я лишь пытаюсь объяснить, что Джерри МакКеннон никогда не вел себя так, как будто в моем кабинете его собираются подвергать пыткам. И вообще, он мне обычно рассказывал ужасно смешные анекдоты. И между прочим, ни одного о зубных врачах.

– И много на свете анекдотов о зубных врачах? – поинтересовался Карелла, который не мог вспомнить ничего подобного.

– Ой, только не надо об этом, – поморщился Элсворт и заговорил серьезно: – Дело в том, что до недавнего времени... да... он всегда был веселым и общительным и спокойно чувствовал себя в моем кабинете.

– Вот вы только что сказали «до недавнего времени»...

– Да, дело в том... – Элсворт покачал головой. – Может быть, это из-за лечения. Я не знаю. Некоторые при словах «чистка канала» воображают, что врач собирается ковырять в их зубе канал вроде Панамского или Суэцкого. Но это довольно обычная процедура. Мы удаляем убитый нерв, прочищаем и пломбируем канал, а затем ставим коронку.

– И последние визиты к вам были связаны именно с этим? Обычная чистка и пломбирование канала?

– Да. Какие, вы сказали, числа? Я помню, что принимал его в феврале несколько раз...

– У меня есть данные только за март, – сказал Карелла.

– Где-то в начале месяца, так?

– Да, один из визитов приходился на восьмое.

– Да, где-то в это время. В феврале я удалил нерв, прочистил канал и заделал его. А в марте...

– Заделал?

– Запломбировал. Восьмого марта, очевидно, поставил ему временную коронку. А где-нибудь примерно через неделю...

– Да, пятнадцатого...

– У вас это число? Значит, так и есть. И тогда я снял слепок с зуба... гипсовый слепок, чтобы изготовить постоянную коронку... а потом снова надел временную. Я думал, что поставлю постоянную через несколько недель.

– Это было бы двадцать девятого...

– Да, очевидно.

– И он так и не пришел.

– Да.

Элсворт снова покачал головой.

– Знаете что... у меня было предчувствие, что может произойти что-то подобное...

– Что вы хотите сказать?

– О стоматологах нечасто говорят как о врачах, однако мы изучаем такие же науки, как и терапевты. Анатомию, биохимию, бактериологию, гистологию, фармакологию, патологию... мы все это изучаем. И если жизнерадостный по натуре человек неожиданно приходит, и у него такой... убитый вид... я начинаю подозревать, что существует какая-то психологическая проблема.

– То есть он казался подавленным, так?

– Да, и даже очень.

– У него была депрессия?

– Ну, это почти то же самое.

– Он не сказал, в чем причина?

– Нет.

– И не намекнул...

– Нет.

–...Даже как-нибудь косвенно?

– Нет.