На самом деле Салли захватывала невероятная апатия к окружающему миру и себе. Она просто ждала какой-то неизбежности, что царапала ее сердце мелкими коготками, заставляя слегка дрожать колени. Что-то происходило в джунглях среди холмов: оттуда доносились звуки стрельбы, а потом, на рассвете, взрывы гранат, гулко гудевшие среди гор. Если именно туда рванула глупая Нора, то вряд ли ей удалось бы выжить. Но Салли добилась своего: Бен с ней и словом не обмолвился за целый день.

И на следующее утро не спешил говорить, словно делая вид, что не замечает. Волновался, места себе не находил, не спал, а искать свою «главную героиню» не отправился, только на аванпосте охраняемом бесился. Вот она — цена его неземной любви.

Девчонка хмурилась, но большую часть времени сидела, вертя в руках ледоруб, у скелета недостроенной лодки, который являлся ее любимым местечком. Никаких поручений не сыпалось, никто ей не приказывал, вообще все сторонились с опаской. Или так чудилось. Да не до нее было: в штабе непрерывно гудела рация, караульные тревожно переглядывались, поудобнее перехватывая ремни автоматов, шаркая по прибрежному песку подошвами грубых сапог. Бенджамин тоже ждал, что ему скоро выпадет новая работа, но от мучительного непонимания недавнего происшествия, мужчина вскоре сел без цели на ящик у причала, обхватив голову руками.

Салли исподтишка рассматривала его: он все еще не ненавидел ее, но теперь просто не замечал или делал вид, что ее не существует. В случае гибели Норы он обвинил бы Салли, хотя она не успела осуществить свой замысел. И на ком отметилась клеймом истинная вина? Как ни странно, на Ваасе. А если глядеть еще масштабнее, то на Хойте. А если еще… Но какой смысл находить своим поступкам такое оправдание? Зло есть зло, и воля свободная — то воля человеческая. Но не у всех есть для нее достаточно сил, не хватает на каждого великой отваги иль безрассудства, впрочем, мифическим здравым смыслом слишком часто покрывают преступное бездействие и сердечную глухоту.

Бен все курил, и Салли, приглядевшись, заметила, что не табак, а наркотик, скрученный в кривой бумажке, как делали все пираты. «Принц-принц», а принцы не курят, а принцы не матерятся. Вокруг не сказочные «принцы» топтали землю. Впервые девушка видела в докторе просто человека, такого же, как она. Но поэтому он тем более не имел права не снисходительную жалость.

— Чего тебе? — поднял удивленно глаза доктор, когда к нему с жадноватым блеском в мутных глазах, склонив нехорошо голову набок с застывшей ненормальной полуулыбкой, подошла Салли, отвечавшая:

— Закурить дашь?

— Нет уж! — огрызнулся на нее Бен, стыдливо вытаскивая изо рта «косячок», который кажется, не помогал справиться со стрессом. Вскоре доктор все-таки поинтересовался: — Салли, что все это значило? Ночью… Салли? Это была ты? Или… Что с тобой происходит?

— Слишком поздно, Гип. Слишком поздно, — то ли ответила, то ли промолчала девушка, под конец все так же добавив, будто ее больше ничего не интересовало: — Так не дашь закурить?

— Нет, — отвернулся от нее доктор, точно увидел гадкое насекомое. Конечно, гадкое. Ведь бабочка без крыльев превращается в червяка-урода. Девушка отошла на прежнее место, и ей казалось, что она находится не меньше, чем за сотню метров от доктора.

Салли подняла руки и растопырила пальцы, глядя сквозь них на небо, словно желая расцарапать его до крови. Пусть. Все равно не на всех хватает его любви, раз ей пришлось пережить все это. Не за грехи, не за свободомыслие, лишь за смирение со своей судьбой.

***

Бенджамин ощущал себя последней сволочью. Вернее, в голове пронеслись все возможные цензурные и нецензурные эпитеты самоуничижения, которое он считал заслуженным. Доктор не представлял, зачем двигаться и куда двигаться. Он объявил сидячий бойкот себе и всему окружающему. Он ощущал прикосновения ветра, слушал монотонное плескание волн о разбитый гнилой причал.

Мужчина вкушал вместе с духом разбитой на мельчайшие осколки жизни наркотический дым, глядел прямо перед собой и ничего не видел. Салли… Кто такая Салли? Нора… Кто такая Нора? Бен… Кто все эти люди?

Собственное имя и все свое существо мнилось чем-то совершенно отдельным от этой странной оболочки, которая не могла пробиться к разуму со своими ничтожными потребностями, отчего превращалась в безмолвную статую. Только известью покрывать, только золой посыпать. Стресс и горечь выкачали из него все ощущения. Он давно уже мечтал вернуться в прошлое, не согласиться на экспедицию, но это так, глобальное. Теперь он невыносимо корил себя за предыдущие сутки, за то время, когда из невероятно темных глубин подсознания вырывалась эта фраза, что стала для Норы спусковым крючком.

Что творилось в душе этой женщины, сложно было понять, однако она страдала, может быть, сильнее него и Салли вместе взятых, потому что ее мировоззрение неприятия зла и насилия на Рук Айленде каждый день втаптывали в грязь, при этом она становилась еще и пособником пиратов. Не выдержала? Решила умереть? Или… Бороться в одиночку, решив, что ее друзья предали? Салли, вполне вероятно, никогда ее и не любила. Салли ныне казалась вообще каким-то мерзким червяком, который не заслуживает жалости. Но Бен давил в себе это чувство, превращая в обвинение себя.

«Слишком поздно», — вот весь ее ответ, все ее оправдание. Она ждала помощи, а он все сидел, все лечил каких-то уродов, потеряв крошечный огонек, который едва зажегся в сердце юной девочки, которую жестоко истязала судьба.

Чем больше Бен проникался этой мыслью, тем больше вновь его начинали душить слезы бессилия. И глупо считать, что плачут только слабые. Плачут те, у кого сердце не окаменело. Но мужчина сдерживался, грыз «косяк», действие которого не пробирало ничуть, не умаляло колотящей набатом тревоги. Если бы Нора вернулась, если бы осталась цела, он мог бы что-то изменить. Всегда есть шанс все исправить, пока все живы. А как настигает смерть, так вой, не вой — она уводит стихийно, по одному, сжимая крепко костлявые пальцы.

Наверное, от мыслей о такой смерти, чья высокая фигура в черном одеянии уже нарисовалась в разыгравшемся воспаленном воображении, Бен оторопел от двух людей, что спускались с холма за аванпостом: длиннорукий мужчина вел за собой упиравшуюся женщину в коричневом изодранном платье.

Доктор поднялся с места, хлопая глазами, считая, что уже сходит с ума, впрочем, через пару секунд все начало вставать на свои места. Вокруг «смерти» шествовали еще какие-то фигуры в красных майках и бронежилетах, все с оружием, что неудивительно.

Среди джунглей вскоре раздался треск, караулы насторожились, псы ощерились. Но со стороны холмов спускался отряд пиратов вместе с главарем. Шли пешком, довольно потрепанные, забрызганные грязью и кровью, словно стая помойных ворон. На «Верфи Келла» ворвались молча, поднимая клубы песочной пыли, хмуро переглядываясь.

Даже Ваас не разразился беспрестанной бранью, хотя сразу потребовал закурить и выпить чего-нибудь покрепче. Впрочем, Бен уставился только на человека, который притащил с собой на аванпост визжащую до хрипа женщину, в которой еще издали доктор узнал Нору… Живая!

Однако вместо облегчения тут же накрыл новый ужас, так как никто не говорил, что сбежавшие рабы по-прежнему принадлежат хозяину.

Доктор нервно пригляделся к тому, кого он сначала принял за «долговязую смерть». Кажется, не без оснований. Снайпер Алвин. Казалось, вокруг него витала эта черная аура, осыпавшаяся пепельными фрагментами дымящегося воздуха. И только двумя бесстрастными льдинками мерцали его недобрые усталые глаза.

— Ну что, док, от тебя сбежал раб, что будешь делать дальше с ней? — спросил снайпер, держа мертвой хваткой рычавшую и шипевшую на разные лады женщину, более всего похожую на перепуганную дикую кошку. Не леопарда, не тигра, а именно на мелкое пушистое создание, которое верит, будто с его несильными когтям и зубами реально сопротивляться крокодилу или варану.

Бенджамин увидел то, что укрылось от Норы, которая нарочито отворачивалась от Алвина, дергалась в разные стороны. Зато доктор отчетливо рассмотрел, как снайпер ему неоднозначно подмигнул, глянув вскользь на пойманную женщину и на окружавших обозленных пиратов. Бен уловил отчетливую команду: «Подыграй, чтобы не провоцировать их». И доктор догадывался, что это загадочный человек, Алвин, мог запросто не желать зла ни Норе, ни доктору.