Пропустив четыре строки, я отпечатал по центру:

Уже не оставалось времени отчитываться со всем тщанием, вдаваясь в тонкости и детали, как полагается поступать в общении с большинством клиентов, дабы поддерживать у них впечатление, будто за свои кровные они получают кучу важных сведений, но мое изложение событий было довольно подробным, и я вроде бы справился с задачей.

В отчете сообщалось, что Керр Нейлор упомянул имя Мура в первые же три минуты нашей беседы; что он пригласил меня на обед и вогнал в краску, назвав настоящим именем; что он настаивал, будто Мур был убит, но отказался пояснить свою точку зрения; что он не стал наотрез отказываться от встречи с Вульфом; что, по его словам, он объявил гибель Мура убийством в беседе с заместителем комиссара полиции О’Харой, а также в разговоре со мной признал, что Мур получил должность по протекции его, Нейлора, сестры.

Вдобавок к сведениям, касающимся Нейлора, отчет содержал краткий пересказ беседы с шефом контролеров корреспонденции Дикерсоном и упоминание о том, что по отделу распространился слух, будто я расследую обстоятельства смерти Мура.

Нашлось место и короткому пассажу о состоявшемся, но не давшем заметного результата разговоре между мною и некоей Эстер Ливси, нареченной покойного Мура. Единственным инцидентом, который я счел недостаточно важным, чтобы описать в отчете, стала короткая беседа с безграмотной девушкой. Разговор с Лоном Коэном из «Газетт», напротив, был опущен, как чересчур важный, чтобы о нем упомянуть.

Покончив с машинописью, я подмахнул оригинал, сложил его пополам и сунул в карман, что затем проделал и с одной из копий. Вторую копию я не стал складывать. Вместо этого я отошел к шкафу, отпер его, выдвинул ящик, которым пользовался, вытащил все папки и хорошенько протер носовым платком все поверхности стального ящика – и внутри, и снаружи.

Укладывая на место папки из зеленого глянцевого картона я каждую протирал со всех сторон. Внутрь третьей папки сверху, прямо поверх уже уложенных туда бумаг, я сунул вторую копию только что напечатанного отчета, а на нее бережно выложил четыре табачные крошки, добытые из кончика сигареты. Я расположил их точно в намеченных точках и осторожно прикрыл папку.

Задвинув ящик, я протер всю переднюю поверхность шкафа и встал перед вопросом, которому хотел бы уделить чуть больше времени, если бы не двенадцать минут пятого на циферблате, – уже через три минуты меня ждали наверху. Следует ли оставить шкаф незапертым или запереть, но «забыть» в замке ключ? Выбрав первый вариант, я опустил ключ в карман.

Как ошпаренный я рванул в холл к лифтам и, уже ступив на ковер тридцать шестого этажа, оказался перед новой дилеммой, которую следовало бы разрешить заранее – и которую я в спешке упустил из виду. Кто я такой? Кого видит во мне умудренная годами секретарша, стерегущая покой начальственных офисов?

Посещая Пайна днем ранее, я представился как Гудвин. Стоит ли теперь назваться Трутом и ожидать, что эта дама, глядя в мое интеллигентное лицо, поверила, будто я не знаю собственного имени? Невозможно.

Я промаршировал к ее столу, представился мистером Гудвином и сообщил, что на четверть пятого у меня назначена встреча с мистером Пайном.

Затем мне пришлось усесться и подождать минут десять с лишком. Как правило, я неплохо справляюсь с ожиданием, бываю невозмутим и расслаблен, но сейчас необходимость сидеть без дела вызвала раздражение: я ведь мог бы протереть стенки своего шкафа куда тщательнее. Впрочем, поправить что-либо уже не представлялось возможным, а потому я терпеливо дожидался, пока меня не пригласят войти.

Пайн казался уставшим, озабоченным и раздраженным. Он остался сидеть за столом и принялся говорить прежде, чем я успел встать напротив.

– Могу уделить всего несколько минут, – не церемонясь, начал он. – Расписание и без того забито, а тут еще новые дела. Что у вас?

Я протянул ему оригинал отчета и остался стоять.

– Конечно, вы вольны прочесть его позже, но мне подумалось, что, наверное…

Умолк я потому, что Пайн уже приступил к чтению. Он пробежал глазами весь текст – по меньшей мере раза в три быстрее, чем это делает Вульф, – а потом вернулся к началу и перечел пару абзацев. Упер в меня пристальный взгляд.

– Я уже знаю, что мистер Нейлор посетил заместителя комиссара полиции.

– Ну конечно, – смиренно признал я, – только вы об этом не упоминали. Нельзя же, в конце концов, упомянуть обо всем. Я тут как раз вспомнил об одной маленькой проблеме. Видите ли, когда мистер Вульф прочтет свою копию отчета – а я достаточно хорошо изучил своего босса, – он первым делом спросит, знали ли вы, что сестра мистера Нейлора просила устроить Мура на работу, а если знали, почему не сказали об этом. – Мне показалось, «сестра мистера Нейлора» прозвучит дипломатичнее, чем «ваша супруга». Я продолжил: – Конечно, если вы не…

– Разумеется, я знал, – отчеканил он. – Какое отношение это имеет к делу?

– Никакого, насколько я могу судить. – Мое смирение не знало границ. – Но мне нужен совет. Говорю вам, я хорошо знаю мистера Вульфа. Он тут же попросит меня позвонить сестре мистера Нейлора и пригласить ее на беседу, а когда – и если – она не захочет воспользоваться его гостеприимством, отправит к ней меня. И мне придется подчиниться. Как бы вы поступили на моем месте?

– Вы ведь работаете на мистера Вульфа, так?

– Так.

– Тогда делайте, что он велит.

– Хорошо, спасибо. Никаких предложений или инструкций?

– Нет. – Опять тот же нетерпеливый жест. – Если даже вы вообразили, будто я хочу оградить жену от подобных неудобств, вся тщета подобных усилий станет вам сразу понятна, как только встретитесь с ней. Меня интересует другое: как мистеру Нейлору удалось узнать ваше настоящее имя? Можете ответить?

– Если бы мог, – заметил я, – об этом упоминалось бы в отчете. Мне и самому интересно. Вообще говоря, есть всего два варианта. В последние годы моя фотография изредка мелькала в газетах. Возможно, мистер Нейлор – или кто-то еще – запомнил мое лицо достаточно хорошо, чтобы узнать при встрече. Но такой шанс невелик, в районе одного на миллион. Второй вариант кажется более правдоподобным. Сколько человек в здании знают о моем присутствии? Секретарша за этой дверью. А кто еще? Как мне помнится, вы вроде бы обсуждали наш план с двумя начальниками отделов и одним членом совета директоров.

Судя по выражению лица Пайна, он еще держался на плаву. Второй вариант ему также больше приглянулся, и он уже перебирал имена. Легендарные «нюансы» выскочили снова, не доставив ему ни малейшего удовольствия.

– Точно не секретарша, – проворчал Пайн. – Я лично беседовал с нею об этом. Мисс Эбрамс работает у нас уже двадцать лет, и я не вижу причин сомневаться в ее лояльности.

Похоже, мысль о том, что он еще может положиться на кого-то в своем окружении, немного приободрила Пайна.

– В таком случае… – многозначительно пропел я.

Пайн кивнул, утверждаясь в своих выводах.

– Полагаю, что так, – пробормотал он под нос. Мой отчет он аккуратно выложил на стол и завис над ним, медленно оглаживая подбородок сложенными вместе ладонями. – Полагаю, что так, – повторил он уныло, но без отчаяния в голосе. Помедлив, вскинул на меня глаза. – Нужно будет помозговать. Не стоит беспокоиться. Что там с девушкой, на которой Мур собирался жениться… как ее зовут? – Он снова уткнулся в отчет, провел пальцем по последней странице. – Эстер Ливси. Смогла ли она поделиться какими-то… м-м… сведениями?

– Не о чем говорить. Я собираюсь опросить ее снова… в том случае, если мне предстоит продолжить расследование. По-вашему, завтра мне стоит вернуться?