– Да, – ответила Сара. Она произнесла это с неожиданным для нее самой нажимом, поэтому ответ прозвучал чуточку запальчиво, но вполне внятно.

Хелмар окаменел, глаза его округлились.

– Что? Ты сказала «да»?

– Да, сказала. Вы дурно и непорядочно вели себя с Прис. Вы не любили и не понимали ее. Вы делали только хуже. – Она чуть вздернула подбородок. – Я хочу сказать вот что. Ни мистер Вульф, ни мистер Паркер ни к чему меня не принуждали. Я делаю то, чего хочу сама, и захотела я этого благодаря мистеру Арчи Гудвину. Разговор со мной не принесет вам никакой пользы, мистер Хелмар, и другим тоже, так что забудьте об этом.

– Но, Сара, ты не понимаешь!

– Думаю, понимаю. А если даже и нет?

– Оставь, Перри, – раздраженно произнесла Виола Дьюди. – Она безнадежна.

– Еще у кого-нибудь есть заявление для оглашения? – спросил Вульф.

Паркер вставил:

– Я советую мистеру Хелмару не разбрасываться копиями своего лживого заявления. Оно явственно клеветническое, как он наверняка и сам знает.

Вульф кивнул:

– Он расстроен и не до конца отдает себе отчет в своих действиях. – Он обвел присутствующих взглядом. – Я мог бы ответить на обвинения мистера Хелмара в мой адрес, но это займет время, а нам пора приступать к делу. Перво-наперво я разъясню один пункт, а именно мой статус в данном деле. Меня наняли для расследования убийства Присциллы Идз, и это мой единственный интерес.

– Наняла Сара Яффе? – спросил Хелмар.

– Нет. Личность моего клиента вас не касается. По моему мнению, как акционер корпорации, миссис Яффе имеет все основания предъявить вам иск. Однако в конечном счете оценивать его правомерность буду не я и не вы, но суд. Мне представляется вполне уместным представить данное дело на рассмотрение суда, что и произойдет завтра утром, если только события этого вечера не исключат подобной необходимости.

– И какие же события могут исключить необходимость? – подал голос Оливер Питкин.

Очевидно, он так и не пошел на поправку, поскольку продолжал хлюпать носом.

– Их таких несколько. Например, разоблачение мною личности убийцы.

Вульф с ленцой обвел взглядом собравшихся, а они, в свою очередь, уставились на него. Он все смотрел и смотрел на них, но никто не шелохнулся и не заговорил.

– Хотя, должен признаться, столь благополучного исхода я не ожидаю. Другим событием может оказаться исключение всех вас пятерых – после расследования – из числа подозреваемых в убийстве. Это сделало бы ненужным иск миссис Яффе, который вызван предположением, что кто-то из вас – одно или несколько лиц – к нему причастен, и призван помешать извлечению выгоды из преступного деяния. Мы как раз и собрались здесь, чтобы провести расследование.

– Мы собрались, – возразил Хелмар, – чтобы выслушать объяснения – ваши и советника Паркера – по поводу этого возмутительного иска!

Вульф пригвоздил его взглядом:

– Так вы явились лишь за этим?

– Естественно!

– Тогда убирайтесь. – Он махнул рукой. – Убирайтесь! Вы мне надоели!

Они не двинулись, только завертели головами, обмениваясь взглядами.

– Прежде чем вы уйдете, – продолжил Вульф, – я должен сообщить вам кое-что. Насколько мне известно, теперь вы – вы, мистер Хелмар, – оспариваете подлинность документа, подписанного Присциллой Идз, тогда Присциллой Хэй, и передающего мужу этой леди право на половину ее собственности. Именно потому здесь находится мистер Ирби и его клиент, мистер Хэй, прибывший в Нью-Йорк. – Он сосредоточил взгляд на Хелмаре: – Вы обвиняете меня в обмане, сэр? А я обвиняю вас в бесстыдной лжи и попытке совершить мошенничество. В этой самой комнате в понедельник вечером мисс Идз твердо заявила мистеру Гудвину и мне, что подписала документ. И вы, конечно же, знали…

– Браво!

Эрик Хэй вскочил с кресла и извлек из кармана конверт.

– Вот вам правда, джентльмены! – Он помахал конвертом. – Вот она! Вот она!

Может, судя по наружности, он и не всосал латиноамериканской безудержности с молоком матери, но, несомненно, заразился ею и даже заразил кое-кого из присутствующих. Энди Фомос так и подпрыгнул, бросился через комнату и, встав перед софтдаунской кликой, загромыхал:

– И прежде чем уйдете, вы выслушаете и меня! Она собиралась назначить мою жену директором! А теперь они обе мертвы! Как вы можете восстановить справедливость? Назначьте меня директором и платите столько же, сколько она собиралась платить моей жене!

Он потряс кулаком, и я тут же вскочил, но он уже трансформировал кулак в указующий перст, которым ткнул в Виолу Дьюди:

– Зачем вы приходили на прошлой неделе секретничать с моей женой? – Затем его палец нацелился на Брукера. – А вы для чего притащились разговаривать с ней? Попросить ее стать директором? А? Тогда можете и меня попросить! Нет никаких…

– Арчи! – выкрикнул Вульф.

Я и без того уже проталкивался к Энди. Вслед за Хэем и Фомосом со своих мест повскакивали остальные, тут же создав толкучку, хотя и без особых волнений.

Я отконвоировал Фомоса назад в его угол, не встретив особого отпора, и по возвращении обратился к софтдаунцам:

– Так вы уходите или нет? Если да, выход там. Если же нет, то наверняка не прочь освежиться. Что будете пить?

– Мне бурбон с водой, – тут же откликнулась Виола Дьюди.

Вульф вызвал звонком Фрица, и тот пришел на подмогу, да еще Эрик Хэй предложил свои услуги. Во время приготовления напитков произошли кое-какие подвижки, а по завершении я заметил, что Хэй переместился на диван к Саре.

Единственным потребителем вина оказался Фомос. Вульф, конечно же, пил пиво. Сам я довольствовался стаканом воды – я не прочь пропустить чего-нибудь покрепче в нерабочее время, но теперь мне было не до того. Если я чего-то не успевал занести в блокнот, то делал зарубку в памяти, а с подобной компанией приходилось держать ухо востро.

Уйти деятелям из «Софтдауна» более не предлагали. Когда все подкрепились, Хелмар вновь выпятил челюсть и завел:

– Относительно подлинности этого…

Вульф оборвал его.

– Нет, сэр, – твердо заявил он. – Ваше представление о цели данного собрания, как и представление мистера Хэя и мистера Фомоса, при всей их несхожести неверны в корне. Оно созвано для того, чтобы я попытался выяснить, причастен ли кто-нибудь из вас к убийству Присциллы Идз. Если я решу, что к нему никто не причастен, миссис Яффе откажется от иска. В противном случае – даже если останется малая вероятность этого – иск будет предъявлен.

– Просто фантастика, – снова возмутился Хелмар. – Мы, значит, исполним роль обвиняемых в убийстве, а вы – судьи и жюри присяжных?

– Нет, все не так, как вы это подаете. Я не могу судить и карать. У меня нет электрического стула наготове. Но если миссис Яффе потребует судебного запрета, а вы оспорите иск, вероятность того, что один из вас или несколько причастны к убийству, станет главным предметом судебного разбирательства. Вряд ли подобная процедура доставит вам удовольствие. Между тем вам вполне по силам ее избежать, обсудив дело в частном порядке прямо сейчас. Хотите попытаться? Если да, то нам лучше начать. Уже десять часов.

Они переглянулись.

– Что вы подразумеваете под расследованием? – спросила Виола Дьюди. – Мы снова подвергнемся допросу обо всем, что взбредет вам в голову, как в полиции? Каждый из нас уже провел немало часов с полицейскими.

Вульф покачал головой:

– На это потребовалось бы несколько дней. Я ограничусь лишь некоторыми вопросами. Например, спрошу вас о секретном разговоре, который, по словам мистера Фомоса, имел место на прошлой неделе между вами и его женой. Я предпочитаю другой метод. Предлагаю каждому из вас объясниться. С вами основательно поработала полиция, поэтому все относящиеся к делу факты и соображения должны быть свежи в вашей памяти. Давайте сделаем так: я говорю вам, мисс Дьюди, что имеется подозрение, будто вы некоторым образом причастны к убийству Присциллы Идз и Маргарет Фомос, а возможно, даже сами совершили эти преступления. Что вы можете сказать в свое оправдание? У вас полчаса. Итак?