Она повернулась ко мне. Вообще Джанет была не в том возрасте, когда обзаводятся складками и морщинами, но сейчас выглядела старой. Вне всякого сомнения, каждая мышца на ее лице была напряжена.

– Вы что-то сказали? – спросила она.

– Ничего особенного. Моя фамилия Гудвин. Зовите меня просто Арчи.

– Я знаю. Вы – детектив. Как мне сделать, чтобы мою фотографию не напечатали в газете?

– Никак, если газетчики ее заполучили. У них уже есть ваш снимок?

– Наверно. Хоть вешайся.

– Лично я против, – отозвался я негромко, но выразительно.

– Вам-то что? Это мне хоть вешайся. Моя семья в Мичигане уверена, что я актриса или модель. Отделываюсь намеками, а тут… Ах, боже мой.

Подбородок у нее задрожал, но она сдержалась.

– Работа есть работа, – возразил я. – Мои родители видели меня ректором колледжа, а сам я мечтал стать бейсболистом, игроком второй базы. Ну и посмотрите на меня. Во всяком случае, если вашу фотографию напечатают, да еще не испортят, кто знает, чем это обернется?

– Это моя Гефсимания[16], – промолвила она.

Естественно, это сразу же возбудило у меня подозрения. Она ведь говорила об актерском поприще.

– Бросьте, – посоветовал я ей. – Подумайте о чем-нибудь другом. Например, о парне, которого закололи… Нет, пожалуй, это не подойдет… Подумайте о его жене. Как полагаете, каково ей сейчас? Или об инспекторе Кремере. Подвалило ему работенки. О чем он вас спрашивал?

Джанет меня не слышала. Она процедила сквозь зубы:

– Жаль, что мне смелости не хватает.

– Почему? Что бы вы тогда сделали?

– Рассказала бы все об этом.

– О чем – об этом?

– О том, как все произошло.

– Вы имеете в виду – прошлым вечером? Почему бы вам не попытаться со мной? Вдруг что и получится. Особой смелости для этого не нужно. Просто начните. Дальше само пойдет. Не срывайтесь, всего и делов.

Но Джанет по-прежнему не слышала ни слова. Как будто оглохла. Ее карие глаза пристально следили за мной из-под длинных ресниц.

– Как все было этим утром… Как я возвращалась в свою кабинку, когда закончила обслуживать мистера Левинсона в кресле Филипа, а он позвал меня в кабинку Тины и там схватил, сдавил одной рукой горло, чтобы я не могла кричать. Было совершенно очевидно, что́ он собирается сделать. Мне под руку подвернулись ножницы, лежавшие на полке. Не сознавая, что́ делаю, я со всей силы воткнула их в него. Его хватка ослабла, а потом он рухнул в кресло. Вот как бы я поступила, если бы мне хватало смелости. Если бы я действительно хотела сделать карьеру актрисы или модели, как рассказываю родителям. Меня бы арестовали, судили, а потом…

– Так, подождите-ка. Эти ваши местоимения… Это мистер Левинсон позвал вас в кабинку Тины?

– Нет, конечно. Тот человек, которого убили. – Она откинула назад голову. – Видите отметины на горле?

Никаких отметин на ее гладкой хорошенькой шейке не было.

– Боже мой, – изрек я. – Да вы бы где угодно стали ведущей актрисой.

– Об этом-то я и говорила.

– Ну тогда идите и выложите все.

– Не могу! Просто не могу! Это было бы чертовски пошло.

Лицо ее, уже полностью безмятежное, находилось совсем близко – ближе видеть его мне еще не доводилось, – и красота этого лица не подлежала сомнению. При иных обстоятельствах моя реакция была бы совершенно естественной и здоровой, но в тот момент я с удовольствием залепил бы ей пощечину. Я-то ощутил знакомое покалывание в основании позвоночника, решив, что она собирается облегчить душу рассказом о полуночной гонке по Бродвею, возможно с одним из своих коллег, а то и вовсе с самим боссом, а она взяла и понесла эту ахинею.

Ей необходимо было преподать урок.

– Всецело вас понимаю, – объявил я. – Вы такая славная, изящная, подающая надежды девушка, но рано или поздно все неизбежно выйдет наружу. Я хочу вам помочь. Кстати, я не женат. Прямо сейчас отправлюсь к инспектору Кремеру и все ему расскажу. Он захочет сфотографировать ваше горло. Еще у меня есть знакомый начальник тюрьмы. Я прослежу, чтобы с вами хорошо обращались, без грубостей. Вы знаете каких-нибудь адвокатов?

В ответ Джанет покачала головой. Я было решил, что в ответ на мой вопрос об адвокатах, но ошибся. Она была решительно не настроена отвечать на вопросы.

– Насчет того, что вы не женаты, – промолвила она. – Я о браке даже не помышляю. В прошлом номере журнала «Американ» была статья о замужестве девушек, делающих карьеру. Вы читали?

– Нет. Возможно, я смогу уговорить окружного прокурора предъявить вам обвинение в непредумышленном убийстве, а не в умышленном. Это порадует ваших родителей в Мичигане. – Я подтянул ноги к креслу и наклонился вперед, готовясь встать. – Ладно, пойду расскажу Кремеру.

– Та статья была глупой, – продолжала Джанет как ни в чем не бывало. – Я считаю, что сначала девушка должна сделать карьеру. Поэтому, увидев привлекательного мужчину, я никогда не интересуюсь, женат ли он. К тому времени, когда я буду готова выйти замуж, все они состарятся. Вот почему я не спрашиваю вас, знакомы ли вы с кем-нибудь из шоу-бизнеса. Я не приняла бы помощь от мужчины. Я считаю, что девушка…

Не позови меня Эд, чей клиент уже покинул кресло, даже не знаю, чем бы все это закончилось. Влепить ей пощечину было бы слишком пошло. Говорить что-либо смысла не имело, коли она оставалась глуха. Но, конечно, я мог бы что-то придумать. А так мне не хотелось заставлять Эда ждать. Я встал, прошел к его креслу и уселся.

– Просто поскобли физиономию, – бросил я ему.

Он накинул на меня простыню и отклонил кресло назад.

– А вы звонили? – спросил он. – Или этот олух опять забыл?

Я ответил, что не звонил, просто оказался поблизости, весь заросший щетиной, между тем как меня ожидает задание, требующее выглядеть презентабельно, и добавил:

– У вас тут, я смотрю, ажиотаж.

Эд отошел к шкафчику за тюбиком крема для бритья и принялся меня намыливать.

– Еще какой, – произнес он с чувством. – Карл – ну, вы его знаете – убил человека в кабинке Тины. А потом оба дали деру. Тину мне жаль, она-то ничего, но вот Карл, даже не знаю.

Он взялся за мою левую щеку.

Говорить во время его манипуляций я не мог. Он закончил, отошел вытереть руки и вернулся с бритвой. Я наклонил голову влево и заметил:

– На твоем месте я бы поостерегся, Эд. Не стоит болтать повсюду, что Карл убийца, пока это не доказано.

– Ну, на него иногда накатывало.

Бритва была острой и гладкой, как обычно.

– Зачем же тогда он сбежал?

– Почем мне знать. Но копы-то продолжают здесь что-то вынюхивать, даже инспектор.

– Ну а как же, ищут улики. Без улик никуда.

Эд натянул мне кожу на челюсти.

– Например, они выясняли у меня, показывал ли убитый мне что-нибудь, интересовался ли какой-нибудь вещью из парикмахерской. Я ответил, что нет. Это была бы улика, понимаете?

– Да, понял, – прошамкал я. – А о чем он тебя спрашивал?

– А, да задавал всякие личные вопросы. Как зовут, женат или холост… Ну, знаете, как страховой агент или налоговый инспектор. Все они спрашивают одно и то же. Но когда он спросил о вчерашнем вечере, я объяснил ему, куда он может катиться. А потом подумал: да какого черта? И выложил все. Почему бы и нет? Это моя философия, мистер Гудвин: почему бы и нет? Так меньше хлопот.

Он задрал мне подбородок и стал брить горло. Когда с этим было покончено, я наклонил голову вправо, подставив другую щеку.

– Конечно, – продолжал Эд, – полиции надо во всем разобраться, но им не стоит рассчитывать, будто мы всё помним. Он когда пришел, сначала поговорил с Фиклером, минут пять наверно. Потом Фиклер отвел его в кабинку Тины, и он допрашивал ее. Потом Фиклер послал туда Филипа, а дальше Карла, Джимми, Тома, меня и Джанет. Я так думаю, помнить хотя бы это – уже неплохо.

Я согласно промычал. Эд как раз занимался уголком моего рта.

– Но всего я вспомнить не могу, как бы они ни приставали с вопросами. Я понятия не имею, сколько прошло времени между возвращением Джанет и тем, как Фиклер заглянул в кабинку Тины и обнаружил копа мертвым. Они меня спрашивают: ближе к десяти минутам или к пятнадцати? А я отвечаю: у меня в это время был клиент, у нас у всех были, кроме Филипа, и поэтому я не знаю. Они интересуются: сколько вас заходило за перегородку после того, как оттуда вышла Джанет – к пропаривателю или кадке, взять лампу или что другое? А я снова отвечаю: у меня в это время был клиент, и я не знаю. Знаю только, что сам я не заходил, потому что в это время подстригал мистера Хауэлла. Как раз ровнял ему макушку, когда Фиклер заорал и выбежал оттуда. Пускай спросят мистера Хауэлла.