Борис Владимирович не без досады рассказывал, как трудно налаживается дело. 12 сентября, спустя девять дней после решения Военного совета Ленинградского фронта, возложившего на флотилию задачу транспортировки грузов для осажденного города, к Осиновцу подошли две баржи с 800 тоннами зерна. В Осиновце в то время еще не было ни причалов, ни погрузочных команд. Баржи стали на якоря в двухстах метрах от берега. Хорошхин, находившийся в Осиновце, обратился к морякам с призывом разгрузить баржи своими силами. Для перевалки грузов воспользовались корабельными шлюпками. Таким же образом был разгружен сторожевой корабль «Пурга», прибывший с 60 тоннами боеприпасов. Всеобщий аврал длился двое суток.

15 сентября в Осиновец были доставлены еще 3 тысячи тонн зерна.

Так начала действовать жизненно важная для блокадного Ленинграда коммуникация по Ладожскому озеру — Дорога жизни.

Сейчас, как я уже видел, в Осиновце и на восточном берегу имелись специальные погрузочно-разгрузочные команды, выделенные Ленфронтом. Но сооружение портов затягивается, суда из-за мелководья до сих пор загружаются и разгружаются на рейде.

— Горим, — вздохнул Хорошхин. — И пока никакого просвета…

Борис Владимирович убывал в распоряжение Наркома ВМФ, по-видимому на более соответствующую его характеру должность. Но это, как я понял, для него было слабым утешением. Боевому адмиралу тяжело оставлять после себя недостаточно налаженное хозяйство.

13 октября 1941 года я принял Ладожскую военную флотилию, на которой до меня за короткий срок сменилось пять командующих. Как-то сложится здесь моя судьба?

Не успел вступить в свою новую должность, в штабе получили телеграмму: командующий 7-й отдельной армией генерал армии К. А. Мерецков просит командующего флотилией прибыть к нему. Я взглянул на Хорошхина.

— Кому же из нас ехать? Ведь командарм еще не знает о переменах на флотилии…

— Едем вместе, — заявил Борис Владимирович. — Кстати, я доложу о сдаче и представлю тебя.

В сопровождении моего бессменного адъютанта Николая Андреевича Кузьмина, ставшего в годы войны одним из самых близких мне людей, на машине спешим в Лодейное Поле. По пути Хорошхин предложил заглянуть в поселок Свирица. Оба берега устья Свири находились в наших руках. Здесь, на левом фланге армии, оборону держала 3-я отдельная бригада морской пехоты. Командир бригады подполковник Александр Петрович Рослов доложил, что положение на его участке нелегкое, и попросил не отводить поддерживавшие морских пехотинцев корабли, — канонерскую лодку «Лахта» (командир старший лейтенант В. Л. Ротин), бронекатер № 99 лейтенанта И. И. Певнева и катер «МО-205» лейтенанта Б. П. Паромова.

— Здорово выручают нас ваши моряки, — сказал Рослов. — Эх, если бы еще «сотку» сюда!

Про «сотку», бронекатер под номером 100, я уже слышал. Экипаж ее дрался геройски. 23 сентября «сотка» под командованием лейтенанта Г. А. Бровкина поддерживала своим огнем бригаду морской пехоты. Бронекатер получил более двадцати прямых попаданий. Возник пожар» Перебило рулевое управление. Из пробоин хлестала вода. А моряки все вели огонь. Раненые не покидали своих постов, гасили пожары, заделывали пробоины, устраняли повреждения. Сейчас «сотка» ремонтировалась в Новой Ладоге.

Хорошхин рассказал мне, что морские Пехотинцы крепко подружились с экипажами поддерживающих их кораблей. Они воюют плечо к плечу с июля. Корабли в какой-то мере восполняли слабую огневую мощь бригады, что было очень важно при оголенности ее фланга. Особенно помогли корабли 4 сентября, когда враг теснил наши войска вдоль побережья озера. Как заявили морские пехотинцы, поддержка корабельной артиллерии помогла им отстоять Свирицу.

В беседе с нами командир бригады пожаловался: не дает покоя вражеская батарея на мысу Гумбарица.

— Нам ее не достать. Канонерскую лодку послать бы туда…

Хорошхин поднялся, чуть не ударившись головой о низкий потолок землянки.

— Поможем? — спросил он меня.

— Но ведь нас командарм ждет…

— Поезжай к нему один. А я — на канлодку.

В этом был весь Хорошхин. Предстоящий бой притягивал его, как магнит.

Я обещал командиру бригады подумать над его просьбой и оставить здесь корабли, хотя они очень нужны для обеспечения перевозок, к тому же давно не проходили профилактического ремонта, плавают на пределе.

Вместе с Кузьминым возвратились к машине, а Хорошхин чуть не бегом направился к причалу, возле которого дымила канонерская лодка.

После я узнал, что вечером «Лахта» подошла к мысу Гумбарица и произвела по нему несколько залпов. Вражеская батарея молчала. Продолжать стрельбу, не зная точных координат цели, не имело смысла, и Хорошхин приказал лечь на обратный курс.

Вскоре Хорошхин сошел с канлодки, а та получила новое задание — поддержать действия морских пехотинцев. Корабль перешел в указанный район и открыл огонь. Моряки били точно. Под их снарядами вражеская пехота заметалась. По канлодке стали стрелять батареи с мысов Зубец и Гумбарица. Снаряды рвались у борта, пришлось прибегнуть к противоартиллерийскому зигзагу. Рассеяв вражескую пехоту, «Лахта» перенесла огонь на батареи. Орудия на мысу Зубец замолкли. Не теряя времени, командир сделал еще один заход. Координаты батареи на мысу Гумбарица теперь были известны, и моряки били без промаха. Разведка донесла, что вражеский батальон и обе батареи понесли большой урон. Морские пехотинцы горячо благодарили экипаж канонерской лодки.

Этот бой окончательно убедил меня, что нельзя забирать корабли, поддерживающие наши войска на восточном побережье озера. Свое решение я сообщил командиру бригады, а начальнику тыла флотилии приказал направить специалистов, чтобы они на месте произвели профилактический ремонт кораблей, ни на час не ослабляя их боевой готовности.

Командный пункт генерала армии К. А. Мерецкова располагался в лесу в районе Лодейного. Поля. Кирилл Афанасьевич коротко познакомил меня с состоянием войск, посетовал на недостаток оружия, а потом вдруг сказал:

— Выручайте. С секретарем городского комитета партии товарищем Кузнецовым я уже переговорил. Он обещал помочь. Но перевезти оружие можете только вы, моряки.

Да, Ленинград даже в эти тяжелые дни снабжал сражающиеся войска многими видами военной продукции.

С КП командарма связываюсь со штабом флотилии, приказываю выделить корабль и людей. В тот же день вместе с офицерами штаба армии в Ленинград отправились наши представители. Получив на ленинградских заводах минометы и автоматы, они на автомашинах доставили их в Осиновец, а оттуда на сторожевом корабле в Новую Ладогу. Далее «груз генерала Мерецкова» на баржах переправили в Свирицу. Трудно описать радость, с какой армейцы выгружали драгоценные ящики.

С Борисом Владимировичем Хорошхиным мы больше не встретились: не дождавшись моего возвращения от К. А. Мерецкова, он улетел в Москву. Не думал я, что в тот день мы виделись с ним в последний раз. В 1942 году контр-адмирал Б. В. Хорошхин погиб на Волге под Сталинградом.