Схватка наверху разгорелась с новой силой. Жена пана Радослава очнулась, и между бывшими супругами начался кровавый реванш - снова все потонуло в грохоте и сдавленных воплях. В этот момент борьба разразилась и в голове Томаша. В короткой, но яростной схватке любопытство временно одержало верх над страхом, с трудом удерживая могучего и непредсказуемого противника на лопатках.

   Томаш вышел на балкон. Во дворе дома, прямо возле его подъезда, стоял как статуя еще один зараженный, и Томаш знал его - это Шимон, развозчик пиццы, живший на соседней улице. Шимон тоже заметил Томаша и зарычал, брызжа слюной. Он даже сделал шаг вперед, но ему хватило скудного ума, чтобы сообразить, что на четвертый этаж забраться не выйдет. Он так хотел вцепиться в Томаша, что, если существовала бы вероятность того, что люди умеют летать, Шимон бы взмыл на вожделенный балкон со скоростью ракеты 'Союз' и впился бы руками в его, Томаша, горло.

  Правая часть лица зомби была вся изодрана, будто его возили фейсом по асфальту, кровь залила белую куртку, сделав Шимона похожим на злобного мясника из дешевого фильма ужасов. Только разделочного ножа в руке не хватало. Зомби мерзко кривил морду - наверное, от боли в ране, едва затянувшейся тонкой коркой.

   В ужасе Томаш отпрянул от перил, и очень вовремя - схватка соседа с женой внезапно переместилась на балкон, и Радослав решил сбросить свою благоверную вниз.

   Он пихнул ее так, что пани Божена перелетела через перила балкона и зацепилась за что-то ногами, повиснув вниз головой над пропастью. Томаш ошарашенно выпучил глаза, когда перекошенное от ударов и искаженное животной яростью лицо пани Михалковской оказалось прямо перед его глазами, с поломанным носом и распухающим глазом. Деваться было некуда, в квартиру быстро не юркнешь - дверь за спиной закрыта.

  Пани Божена - точнее, то, во что она превратилась - протянула руки к Томашу, нечленораздельно шипя, и, понимая, что жертву не достать, яростно и смачно плюнула. Увидев новую цель, она как будто забыла, с кем воевала минуту назад и кто сейчас старательно спихивает ее вниз, все ее злое существо рвалось к бледному молодому человеку, испуганно отшатнувшемуся от безумной соседки.

   Невесть как Томашу удалось увернуться, и вязкий зеленый плевок с омерзительным звуком расплескался по оконному стеклу. Пани Божена, кажется, намеревалась плюнуть еще раз, но ее супруг довершил начатое. Зараженная, прощально взмахнув руками, пропала из виду, а через долю секунды до Томаша донесся громкий шлепок тела об асфальт вперемешку с хрустом позвоночника - Божена воткнулась головой в землю, превратив каркас, на котором полвека держались мышцы и мясо, в разбитое крошево. Ему не хватило смелости выглянуть и посмотреть, что осталось от соседки, хотя, учитывая, как она летела, зрелище в любом случае обещало быть пренеприятным.

   Все, хватит. Томаш вернулся в квартиру и закрыл балконную дверь на засов, задернул обратно занавеску. Недосып и стресс вдруг разом решили заявить о себе и устроить бунт. Даже курить как-то расхотелось. Без сил Томаш обрушился на диван. Вставать чертовски не хотелось, глаза упрямо смыкались. Ну, еще минутку, что ж такое-то.

   Собрав остатки воли, Томаш добрался до комнаты матери. Та сидела на кровати, закутанная в теплый зеленый халат - обычно она носила его зимой, когда было холодно. В ее руке был телефон, а рядом на одеяле покоилась раскрытая книга.

   - Я звонила отцу, - прошептала она. - Еле связались с ним. Их корабль в Норвегии, порт закрыли. Никого не выпускают и не впускают.

   - И что он там делает?

   - Говорит, что будут ждать. Им кажется, что скоро все запреты снимут - некому будет контролировать порты - и тогда моряки разбегутся по домам. Так что он рассчитывает вернуться сюда совсем скоро. Томек, что там такое случилось?

   - Да неважно. Мама, слушай, - Томаш сел на кровать. - Мне нужно тебе кое-что сказать.

   - Да? - мать, кажется, уже знала, что услышит.

   Томаш никогда не разговаривал с родителями в таком уважительном тоне, никогда не проявлял своей любви к ним, ну, разве что в детстве. Поэтому, различив нежные, успокаивающие нотки в голосе сына, совершенно ей не знакомые, Барбара сразу поняла, чего он хочет. Она бы все отдала за то, чтобы догадки так и остались догадками, но, увы, Томаш сказал именно то, чего она боялась.

   - У нас нет никаких запасов. Ни еды, ни оружия, ни даже лекарств - много ли у тебя сердечных капель осталось? Дальше будет хуже, мам. Мне надо действовать сейчас. Я должен оставить тебя ненадолго - но клянусь, я вернусь очень быстро, и все будет хорошо. Я принесу еды, проверю аптеку, раздобуду пистолет, или ружье, или что-то еще, безоружными мы пропадем.

   - Ты пойдешь один?

   - Не знаю, мне сейчас надо немного поспать, а потом соображу, как это все провернуть. Возможно, ребята помогут.

   На остатках воли Томаш зашторил все окна в квартире и проверил, надежно ли забаррикадирована дверь, а потом вернулся на уютный диван и тут же заснул.

  Ну вот, опять двадцать пять, сразу заиграл уже знакомый сон. Все тот же пляж, все та же южная природа и все тот же кретин в плаще. В этот раз, правда, получилось получше его разглядеть - высокий, худощавый, с аккуратно постриженными волосами. Ни намека на какую-либо растительность на лице, как будто он не бреется, а полирует лицо.

  Томаша осенило - а что, если из-за этого хипстера в дурацких шмотках и заварилась вся каша? Иначе за каким хреном он тут маячит, гнида? Надо бы спросить с него.

  Недолго думая, Томаш уверенно зашагал по бегущей вдоль воды тропинке в направлении таинственного романтика. В нос бил запах соли, игривый ветерок играл волосами, а в голове с потрясающей ясностью пульсировал вопрос - а это точно сон? Почему все эти ощущения так реальны?

  Мужчина заметил Томаша, лишь когда между ними осталось не больше двух шагов. Он оторвался от созерцания горизонта, повернул лицо в сторону гостя и улыбнулся. Открыл рот и даже начал что-то говорить, как Томаш проснулся.

   Пронзительная трель видеозвонка выдернула его из крепких объятий сна. Скинув одеяло, которым его явно накрыла серодобольная мама, Томаш прыгнул за компьютер, моля Бога, чтоб зомби не прискакали на шум. Впервые он порадовался, что забыл отключить его перед сном. Француз! О, как вовремя.

   - Здорово, Томек, - Француз выглядел неважнецки, похоже, тоже не спал всю ночь - вон, трет необъятную морду жирными ладонями, и без того поросячьи глаза превратились в красные щелки. - Видал эту хреноверть?

   - А о чем я тебе, придурку, талдычил, - прохрипел Томаш, потирая заспанные глаза. - Ладно, ты вообще как? Я вчера как раз шел домой, когда все закрутилось.

   - Да я так и понял, у нас прямо в клубе заварушка случилась, где-то через час после твоего ухода. Еле вырвались. Пытался тебя набрать, кстати, да сперва сеть была перегружена, видимо, а потом ты не отвечал. Думал, все, трындец товарищу, до дома уже не доберется.

   - Пардон муа, некогда было. Скажи лучше, какие планы? Я думаю, надо бы пушкой разжиться, ну и жратвой.

   - Да вот поэтому и звоню, - Француз почесал бритую голову. - Давай, в общем, мы с Дамианом за тобой заедем, потом сразу к Козловскому, прикупим стволов. Только деньги приготовь.

   - Сколько?

   Услышав сумму, Томаш присвистнул. У него на руках не было и четвертой части, придется попросить у матери.

   - Ладно, с деньгами разрулю как-нибудь. Скоро будете?

   - Ну, сейчас полночь, на улицах черт пойми что творится, так что в потемках шуршать не будем. Думаю, часикам к шести утра причалим.

   - Полночь? - удивился Томаш - надо же, а во сне прошло не больше минуты. - Это ж сколько я продрых... Лады. Только это, у меня по двору уже несколько упырей носятся, так что будьте готовы.

   - Будем, - заверил Француз. - У тебя в подъезде как ситуация? У меня уже и кусались, и стреляли, что-то даже горело. Третья мировая, ни дать, ни взять.