Глава 2 Айзек

Марк, не узнав, почему была убита Уитни, мне будет невероятно сложно доказать твою невиновность. – Я постучал ручкой по папке передо мной, содержимое которой последние тридцать минут прокручивал в голове.

Мой клиент, Марк, сидел напротив меня, его лицо было мрачным. Я не мог себе представить, что он сейчас чувствует. Справляться с горем от потери той, которую любишь, и быть основным подозреваемым в ее убийстве.

Я не мог даже позволить себе помыслить, что с моей женой может что-то случиться, иначе свихнусь. Но он держался молодцом, и я восхищался его силой.

Чуть ранее в этот же день ему выдвинули обвинение, окружной прокурор предъявил убийство второй степени. Они выставили это преступлением на почве ревности. Были представлены доказательства: записи в отеле, заблокированные номера, звонившие ей на мобильный, и приобретенные ранее в тот же день два билета на самолет до Таити. Они назначили за него залог, и наш поручитель его внес, затем мы направились в мой кабинет. Я прессовал его часами, но складывается ощущение, что мы не сдвинемся с мертвой точки.

Я снова открыл папку и просмотрел его заявление. За ночь мы множество раз перескакивали с одного вопроса на другой, но, кажется, это не дало ни малейшей зацепки, после чего окружной прокурор привел доказательства, раскрывавшие причину убийства его невесты. Ее отчаянный звонок чуть раньше той ночью был слишком расплывчатым, чтобы хоть чем-то помочь. Краткое упоминание о работе – вот и все, что мы могли пустить в дело. Но каким образом такая крупная международная компания, как «SO&G», может быть связана со смертью работника, «старшего помощника младшего дворника»? У них в штате сотни рабочих, чем же она отличалась от этой толпы?

Вздохнув, я щелкнул ручкой и приготовился сделать море заметок. Прежде чем мы вернемся к её работе, мне необходимо удостовериться в своих набросках.

Я должен спросить, Марк. Были ли у вас, ребята, вообще какие-нибудь проблемы? Какие-нибудь публичные перепалки, что-то, что могло бы выглядеть, как мотив?

Уитни и я были лучшими друзьями, и, когда дела шли тяжело, мы опирались друг на друга, чтобы облегчить ношу. Так что, более вероятный сценарий – ее видели расстроенной, а я ее успокаивал. У нас редко были разногласия, а когда все же случались, мы держали их при себе.

Я кивнул, принимая его ответ, потому что уловил взаимосвязь, но набросал несколько пометок для отбора присяжных. Мы должны быть очень осторожны и попытаться избежать разведенных женщин. Не все из них с раздражением и равнодушием отнесутся к счастливым отношениям Уитни и Марка, но я не готов рискнуть тем вероятным процентом, который так и поступит.

Что насчет билетов на самолет и других улик? – Я почувствовал укол сожаления, что приходится в этом копаться, пока он разбирается со всем остальным, но я должен был знать все, чтобы не облажаться в суде, и чтобы мы могли выяснить, какого хрена произошло на самом деле.

Я, правда, не знаю, Айзек, Тон Марка набирал обороты, и я мог сказать, что он близок к срыву. Это просто на нее не похоже, говорю же тебе, взмолился он. – Мы были счастливы!

Положась на свою интуицию по поводу его психического и эмоционального состояния, я временно отступился от их отношений.

– Расскажи мне побольше о ней и о том, что происходило в последние несколько недель.

Марк устало потер виски, но начал говорить.

Последние три года Уитни была бухгалтером в «Sheffield Oil & Gas». Она любила свою работу и коллег.

Что касается работы, в последнее время она казалась более взвинченной?

Мы должны были пожениться менее чем через две недели, Айзек. Она была взвинченной во всем, нетерпеливо ответил он.

Я наклонился к нему, мой голос понизился и стал смертельно серьезен.

Марк, важна каждая мелочь, никогда не знаешь, что из этого выйдет. Если ты хочешь, чтобы я спас твою задницу от тюрьмы, тебе нужно успокоиться и проанализировать последние дни Уитни, словно под чертовым микроскопом. Очевидно, что в сообщении, которое она отправила, некоторые из ее переживаний были связаны не со свадьбой.

Какое-то время он молча меня разглядывал, и я мог практически увидеть, как в его голове закрутились шестеренки.

Несколько недель назад Уитни упомянула, что обнаружила некоторые нарушения в работе. Упомянула мимоходом, когда я спросил, как прошел день, но уточнять не стала. – Его взгляд упал на стол, палец вырисовывал узоры на дереве.

– Она была этим расстроена? – допытывался я.

– Не совсем. Она выглядела скорее заинтересованной, но я особо об этом не задумывался, пока она вновь об этом не упомянула.

Я записал это и призвал его продолжать говорить. Через некоторое время я взглянул на часы и осознал, что таким макаром мы проведем здесь еще около двух часов. Было без четверти семь, меня тянуло домой, к жене. Это дело привело меня в ярость, а я не видел ее большую часть дня.

– Давай отложим все до утра. Обдумай пока, делай заметки обо всем, даже если это кажется незначительным, – проинструктировал я Марка. – Я проработаю несколько моментов и проинформирую свою команду о стратегии защиты. – Не то, чтобы у нас сейчас было над чем работать. Я придержал эти мысли при себе. – Я хочу, чтобы завтра ты встретился с моим вторым адвокатом, так у нас будут свежие «глаза и уши», чтобы мы ничего не пропустили. Она может услышать в твоей истории что-нибудь, что я упустил.

Проводив его, я схватил свои вещи и поспешил на парковку. Поездка в наш дом в Кларксвилле в Мэриленде[3] занимает около сорока минут при отсутствии пробок, но я управился за двадцать. Часть заслуги принадлежит моей «Ауди А8», но, главным было то, что я соскучился по жене и знал, что она ждет меня, а это мотивировало на многое, не говоря уже о нарушении скоростного режима.

У ворот нашего имения я нажал на пульт управления, и они тихо распахнулись, впуская меня. Я убедился, что они полностью плотно за мной закрылись и только тогда продолжил движение. Я припарковал машину перед гаражом, слишком нетерпеливый, чтобы въехать внутрь, хотя знал, что Иден сходит с ума, когда я так делаю. Но, если моя машина блокирует ей выход, то так даже лучше.

– Солнышко? – позвал я, открыв дверь. От звука маленьких ножек, быстро шлепающих по полу, на моем лице мгновенно расползлась огромная ухмылка.

Я хлопнул дверью и уронил портфель как раз в тот момент, когда из-за угла показалась Иден и прыгнула прямо в мои объятия. Её ноги обхватили талию, а рот прижался к моему. Больше года я женат на ней и до сих пор теряюсь в ее поцелуях. Я быстро среагировал, язык проскользнул через ее губы, поглощая приятный вкус.

Когда она отодвинулась, я последовал за ее ртом и украл еще один поцелуй. Но, в конце концов, она начала пытаться выбраться из моих объятий.

– Малыш, все твои поползновения не заставят меня выпустить тебя, это лишь подстегнет трахнуть тебя прямо здесь на полу, – прорычал я. Её киска была прямо напротив паха, и мой твердый член быстро заполнил пространство между нами.

– Позже. Я приготовила ужин, – надулась она. Её пухленькие губки так чертовски очаровательно кривились, что лишь обострили ситуацию в штанах, но ее слова застали меня врасплох.

– Ты приготовила? – подозрительно спросил я. Я люблю жену больше, чем собственную жизнь, но есть ее стряпню – значит рисковать жизнью.

Она закатила глаза и спрыгнула с моих рук, побуждая меня нахмуриться.

– Да нет же, трусишка. Я заказала и разогрела ее в духовке.

Мой живот выбрал именно этот момент, чтобы заурчать, напоминая, что я не ел с самого завтрака. Иден посмеялась над моим смущением и схватила за руку, таща меня за собой по направлению к кухне.

Еда пахла невероятно, и она усадила меня за стол, прежде чем накрыть его.

– Я сегодня обедала с Натали, – буднично сказала она.

Я чуть не подавился первым же куском. Дерьмо. Я забыл предупредить Натали не упоминать о деле при Иден. Я не хочу, чтобы она переживала. Может, Натали ничего и не рассказала.

– Это прекрасно, – осторожно ответил я. – Вы повеселились?

Её лицо осунулось на полсекунды, прежде чем она стерла это выражение и ярко улыбнулась. Живот скрутило, я точно знал, что проскользнуло в ее мыслях, и это меня убивало. Иден и я, мы сразу же хотели создать полноценную семью. Мое сердце остро ныло, но знать о её боли было хуже всего, знать, и ничего не мочь сделать, чтобы забрать её. Обед с беременной лучшей подругой имел сладко-горький привкус.