Старуха продолжала ворчать, и хозяйка добавила, помолчав:

— Ты прекрасно знаешь, мама, что я не хочу, чтобы ты прикасалась к пирожным, когда куришь. На них может упасть пепел. Это очень неприятно…

Зазвонил телефон. Госпожа Петьо, оборвав фразу, бросилась к аппарату. Отвечала она с теми ужимками, с какими обычно говорила в магазине, отпуская товар. Она вытягивала губы, закатывала глаза, медленно произносила: «О, конечно, мадам», — и слащаво улыбалась. Повесив трубку, она повернулась на каблуках и сказала Жюльену:

— Голубчик, нужно срочно ехать в гостиницу на Главной площади. У них кончились рогалики.

Жюльен вышел. Поездка заняла мало времени. А когда он вернулся, госпожа Петьо уже расставила все подносы.

— А теперь, — сказала она, — надо развозить другие заказы. Я думаю, что, даже если вы будете очень расторопным, это займет у вас все утро.

Первая поездка была в сторону порта. По каналу Карла V змейкой тянулись длинные полосы тумана. Неподвижные лодки уснули на зеленой воде отмели. На мостках три женщины колотили вальками белье, вздымая золотистые брызги. Матросы, громко переговариваясь, мыли палубу баржи, стоявшей на якоре под грузовым краном.

Затем Жюльен отправился в предместье Грэ, расположенное далеко за железнодорожным переездом. Он немного задержался в этом квартале, куда попал впервые. Его отец прошел тут, в тыловых частях армии, войну 1914 — 1918 годов. Он был военным пекарем. Сотни раз Жюльен слышал истории, случавшиеся здесь с отцом, но не узнавал мест, которые тот упоминал в своих рассказах. Больше уже не было ни казарменных бараков, ни солдат, ни лошадей, ни патрулей. Он немного покружил на своем велосипеде по маленьким улочкам, затем вернулся в город. Солнце сильно припекало. Ехать было приятно. Мальчик поставил пустую корзину на багажник. Засунув руку в карман, он медленно катил, разглядывая первых прохожих.

Госпожа Петьо стояла у дверей. Она улыбнулась ему и вошла в магазин. Жюльен въехал в темный, холодный проход. Он появился в столовой одновременно с хозяйкой.

Господин Петьо сидел за столом и пил шоколад.

— Что ты делал? — сразу же спросил он Жюльена.

Тот ничего не ответил.

— Вы не сразу нашли? — спросила хозяйка.

Жюльен сказал, поколебавшись:

— Я довольно долго искал.

— Но ведь это так просто, — сказал господин Петьо. — Нужно было ехать все время по главной улице и смотреть номера. Если ты тут умудрился не найти простого адреса, что же будет, когда действительно придется поплутать?

Хозяйка по-прежнему улыбалась. Как только ее муж замолк, она немного нахмурила брови, словно желая гримасой согнать с лица любезное выражение.

— Не нужно его ругать, — заметила она. — Это же его первое воскресенье!

— Пусть пошевеливается!

— Вы будете теперь расторопнее, не так ли, милый Жюльен?

Корзина была наполнена, мальчик поставил ее на голову и взял адреса заказчиков.

— Это около вокзала, — сказала хозяйка. — Вы легко разыщете. Если не найдете, любой человек покажет.

Жюльен вышел на улицу. Когда он садился на велосипед, хозяйка открыла дверь магазина и подошла к краю тротуара.

— Я не стала говорить при господине Петьо, — сказала она, приложив палец к губам, — но прошу вас ездить быстрее. Я только что видела, как вы возвращались; если б мой муж узнал, что вы двигаетесь так медленно, он бы очень рассердился.

Ее улыбка стала еще лучезарнее. Она добавила:

— Ну, скорее в путь, милый Жюльен. И главное, ничем не отвлекайтесь по дороге!

Жюльен нажал на педали. Улицы оживились. Он ехал среди прохожих, зачастую идущих прямо по мостовой. Несколько адресов были ему совершенно незнакомы. Он искал, спрашивал дорогу, потом мчался, как ветер, наверстывая опоздание, и у него не оставалось времени смотреть по сторонам. Он заметил, как госпожа Петьо бросала взгляд на часы каждый раз, когда он уходил и возвращался. Она продолжала улыбаться, даже когда спрашивала: «Вам пришлось ждать, пока освободят корзину?» — или «Вы не сразу нашли? Я ведь все вам подробно объяснила».

Жюльен в ответ вздыхал и разводил руками. У него уже давно ломило темя и спина взмокла от пота; под ложечкой сосало, ноги подкашивались. В промежутке между поездками он забежал во двор к Морису, который мыл сито под краном.

— Справляешься? — спросил Морис.

— Ничего, только вот голова разболелась.

— Я забыл тебе сказать. Когда много поездок, как сегодня, или очень тяжелые корзины, засовывай под шапку один-два свернутых платка. Легче будет.

Жюльен снова уехал. Люди, одетые по-воскресному, возвращались по Гимназической улице. Неожиданно его догнал какой-то велосипедист и поехал слева от него. Это тоже был мальчик из кондитерской, с корзиной на голове.

— Ну, как идут дела в фирме Петьо?

— Ничего, — сказал Жюльен. — А у тебя?

— У меня тоже ничего. А монетки как, сыплются помаленьку?

— Чаевые? Да, кое-что есть.

— Ты прямо едешь?

— Да.

— Ну, а я сворачиваю на Монетную. Передай Морису привет от Зефа.

Мальчик исчез в переулке. Жюльен едва успел разглядеть его круглое и очень смуглое лицо под шапочкой, надвинутой до самых бровей.

Жюльен встречал его еще несколько раз в течение утра. Каждый раз они махали друг другу рукой и улыбались.

Чем ближе к полудню, тем гуще становилась толпа и труднее было ездить.

— Медленно идет дело, — говорил господин Петьо. — Не знаю, как ты управишься.

Госпожа Петьо все улыбалась и повторяла:

— Привыкнет. Нужно, чтобы он освоился с городом и адресами.

Иногда мать хозяйки оставляла кассу и выходила свернуть сигаретку. Она скручивала ее, затягивалась и курила, сплевывая в печь. Оглядывала Жюльена с головы до ног.

— Твоя шапочка совсем помялась, — говорила она. — Поправь ее. Экий ты! И пуговица на куртке у тебя отлетела. Совсем оборванец. В таком виде нельзя появляться перед клиентами. Возьми щетку и почисти обувь.

Она говорила, не выпуская окурка изо рта. И часто капля желтой слюны стекала по ее подбородку или по папиросной бумаге до самого пепла. Хозяйка сновала между столовой и магазином, бросаясь то к телефону, то к корзине с пирожными, то к книге заказов. Хозяин часто выходил из цеха, отодвигал занавеску на стеклянной двери и наблюдал за тем, что делается в магазине. Оказавшись в столовой один, Жюльен тоже посмотрел туда. Покупателей было много. Мадемуазель Жоржетта, несмотря на помощь Колетты, едва успевала их обслуживать. Клодина была в белом халате. Она стояла за длинным столом, заворачивала пирожные и перевязывала пакеты. Халат обтягивал ее грудь. Она показалась Жюльену очень красивой.

Наконец улицы опустели. Мастер ушел. Был уже час дня. Виктор поднялся в спальню. Морис выносил воду из бака. Покончив с этим, он переоделся и быстро сделал несколько поездок. В магазине Жоржетта и продавщица раскладывали пирожные на опустевшие блюда. Через приоткрытую дверь столовой со двора было видно, как Клодина накрывает на стол. Перед очагом дремала старуха с окурком, прилипшим в уголке рта.

Жюльен вздохнул, когда хозяйка дала ему последний адрес. Он быстро съездил и поставил на место велосипед. Остальные уже садились за стол. На хозяине был костюм в зеленую клетку — для игры в гольф.

— Ну, что же вы! Скорее подавайте на стол! — сказал он.

Мальчики побежали в цех. Морис открыл дверцы и вытащил из печи большое блюдо цветной капусты, обжаренной в сухарях, потом маленькое блюдо, где капуста была без соуса.

— А это, — сказал он, — для старухи.

— Она ест отдельно?

— Да, ей нельзя из-за диабета есть соленого, но мы так ее любим, что не можем о ней не позаботиться.

Он взял щепотку соли и посыпал цветную капусту, предназначенную для старухи. Перевернул капусту и посолил еще.

— Ты с ума сошел, — сказал Жюльен, — она будет ругаться. Это ж нельзя есть.

— Ничего! У нее глотка так обожжена табаком, что она не разберет. Виктор наверняка туда подложил не меньше соли. Уж я-то его знаю!