«Где бы вам хотелось жить?» — спросили однажды Бернара Клавеля — одного из самых известных современных французских романистов. Он ответил: «В мире, которому не угрожает война». А на вопрос: «Что вы ненавидите больше всего?» — последовал ответ: «Войну и тех, кто за нее ответствен»[1]. Эти высказывания отражают непримиримую позицию писателя-гуманиста по отношению к страшной угрозе, нависшей над человечеством. Антивоенная тема в той или иной форме, прямо или косвенно проходит через все творчество Бернара Клавеля. В предлагаемом читателям романе «Свет озера» (1977) она занимает центральное место и органично вписывается в общую систему философско-этических взглядов писателя, которые с особой полнотой и обстоятельностью изложены именно в этом произведении. Можно сказать, что «Свет озера» является программным романом как для Бернара Клавеля, так и для целого направления французской литературы 70-х годов, отстаивающего высокие нравственные принципы, противопоставленные безнравственному и приземленному мещанскому миру буржуазного «общества потребления».

«Свет озера» стал важной вехой творческого пути писателя. Это произведение вобрало в себя основные идеи и темы, которые так или иначе затрагивал Бернар Клавель в своих предшествующих книгах. К моменту написания романа он уже был известным писателем и одним из самых читаемых французских романистов. Путь его в литературу был непростым. Бернар Клавель родился в 1923 году в деревне провинции Франш-Конте, в крестьянской семье. С четырнадцати лет он ученик кондитера в Доле, затем стал работать на шоколадной фабрике в Лионе. Во время второй мировой войны Клавель служит в армии, на границе с Испанией. Но когда нацисты оккупируют свободную зону Франции, он уходит к партизанам, участвует в движении Сопротивления, время от времени подрабатывает на крестьянских фермах в горах. В 1945 году он снова в армии. Вернувшись домой, после двух лет разных временных работ устраивается мелким служащим в компанию социального страхования сначала в Вернэзоне, затем в Лионе. Бернар Клавель мечтает стать художником: у него были несомненные способности к живописи. Но терпит неудачу на этом поприще. С 1944 года он начинает писать, но написанное не удовлетворяет его, Клавель сжигает рукописи двух первых романов. Все же ему удается напечатать несколько статей и очерков в лионской прессе. Он посылает свои рассказы Арману Лану и Эрве Базену, которые одобрительно отзываются о них, что придает мужества писателю-самоучке, не кончавшему иных учебных заведений, кроме неполной средней школы. В 1956 году, то есть только в тридцатитрехлетнем возрасте, он публикует свою первую книгу — «Ночной труженик», — где рассказывает, опираясь на свой личный опыт, о человеке, пытающемся стать литератором, несмотря на все преграды и трудности. Он пишет по ночам после тяжелого трудового дня. Спустя год после выхода этой книги Бернар Клавель бросает страховую компанию и переходит работать в редакцию газеты «Лионский прогресс». Журналистику он совмещает с писательством. Книги приносят ему известность и материальную возможность, начиная с 1964 года, стать профессиональным романистом. Он переезжает в пригород Парижа и живет с этого времени только литературным трудом.

В 50–60-е годы Бернар Клавель создает семь повестей, тетралогию автобиографической серии «Великое терпение» (1962–1968, в русском переводе выходила в издательстве «Прогресс» в 1966–1972 гг.), а также рассказы, очерки, статьи, биографии Гогена и Леонардо да Винчи, несколько радиопьес и сказок для детей. Некоторые произведения Клавеля переносятся на кино- и телеэкран. Большим успехом пользуются фильмы, сделанные по его книгам: «Гром небесный» (по повести, опубликованной в 1958 г.), где главную роль исполнял Жан Габен, а также «Поездка отца» (по одноименной повести, вышедшей в 1965 г.) с участием Фернанделя (оба фильма шли на экранах Советского Союза). Но особенно значительный успех, можно сказать, настоящий триумф выпал в 1967 году на долю телефильма «Испанец» по повести, вышедшей в 1959 году (русский перевод повести был напечатан в журнале «Иностранная литература», 1980, № 6, 7). А 1968 год становится поистине «годом Клавеля» — писателю вручают сразу две престижные литературные награды — Премию города Парижа за все творчество в целом и главную французскую литературную премию — Гонкуровской академии — за роман «Плоды зимы», завершающий тетралогию «Великое терпение». В 1971 году Клавель сам становится членом Гонкуровской академии (он вышел из нее в 1977 году в связи с отъездом в Канаду, где и живет в настоящее время).

После 1968 года Бернар Клавель становится одним из самых популярных авторов. Каждая его книга выходит тиражом не менее 100 тысяч экземпляров, почти все произведения переиздаются в массовой серии «Ливр де пош». Клавель покорил читателей не изысканностью стиля и лихо закрученным сюжетом, но достоверностью жизненных ситуаций в своих произведениях, постановкой острых этических проблем. В книгах этого периода он почти не дает места вымыслу, показывает как бы необработанные, сырые «пласты жизни» в их первозданном виде. При этом неизменно ощущается стремление писателя напомнить о существовании простых, подлинных человеческих ценностей, таких, как любовь к детям, к природе, творческий труд, человеческое достоинство и т. п. Бернар Клавель во всех своих произведениях горячо отстаивает твердые нравственные принципы, пишет о высоких душевных качествах людей, наделенных обостренным чувством совести. Основные герои Клавеля — простые труженики: крестьяне, ремесленники, рабочие, по большей части жертвы социальной несправедливости. Он показывает их духовную красоту и моральное превосходство над представителями правящих классов.

Успех книг Клавеля связан также с его творческой манерой, своеобразие и обаяние которой заключается в органичном слиянии безыскусной простоты и глубокого внутреннего драматизма. Он пишет как-то очень просто, неторопливо и обстоятельно, но все им написанное озарено изнутри авторским волнением, тревогой за своих героев, достойных лучшей участи, чем та, что выпала им на долю. Простота и добротность прозы Клавеля привлекла читателей еще и потому, что она резко контрастировала с вычурной изощренностью и формальным экспериментаторством французской литературы 60-х годов. «Среди холодного блеска окружающих нас предметов — дизайнов, лишенных живой материальности и следов человеческого присутствия, — пишет известный французский критик Б. Пуаро-Дельпеш, — книги Бернара Клавеля производят отрадное впечатление хорошо и добротно по старинке выполненной ручной работы»[2].

Читатели увидели в творчестве Клавеля, в проповедуемых им нравственных идеалах, в его манере письма как бы своеобразный противовес царящим в «обществе потребления» суете и бешеной погоне за материальным преуспеянием. Этим и можно объяснить «феномен» Клавеля, его огромный успех у читателей. Надо признать, что в какой-то мере его популярность подогревалась и умелой рекламой издателей, эксплуатировавших этот успех. В прессе всячески подчеркивались оригинальные черты облика самого писателя: самоучка из рабочих стал репортером лионской газеты, выбился в крупные писатели, впервые надел галстук по настоянию жены, когда шел получать Гонкуровскую премию, решительный противник автомобилей (не покупает их, имея уже немалые деньги), живет на лоне природы, почти не бывает в Париже, увлекается лодочным спортом, любит своих детей.

Словом, и сам Клавель, и его творчество стали к началу 70-х годов своеобразным символом антиконформизма, антитехницизма, антиурбанизма, что отвечало настроениям миллионов французов.

Но в 70-е годы Бернар Клавель ломает этот рекламный штамп. Его творчество становится более глубоким по содержанию, шире по своей тематике. От частных конкретных случаев, чаще всего невыдуманных, писатель переходит к созданию произведений обобщающего характера, опираясь уже не на свою биографию, а на исторический опыт народа. При этом сохраняются безыскусная простота письма и подкупающая авторская искренность. Эта новая тенденция в творчестве Клавеля — стремление заглянуть в суть явлений, «копнуть поглубже» — стала в какой-то степени приметой времени. Социально-экономический кризис, сотрясающий Францию, вызвал резкое обострение общественных недугов, обнажил органичное, глубинное неблагополучие самой социальной основы общества, заставил многих людей серьезно задуматься. В периодической печати, в социологической, философской, в политической и даже в религиозной литературе стали широко обсуждаться вопросы глубокого, обобщающего характера: о содержании понятий «прогресс» и «цивилизация», о войне и мире, о судьбах гуманизма и культуры, о цели и смысле общественного развития и, главное, о его философско-этической основе. Нравственная сторона прогресса стала главным предметом раздумий Клавеля. Для него человеческая жизнь священна, и, как пишет Клавель в своей публицистической книге «Писания на снегу» (1977), «любое нарушение этого принципа есть посягательство на прогресс»[3]. Общество оценивается писателем в зависимости от его отношения к личности, к судьбе народной. Но Бернар Клавель не философ, не теоретик. Он подходит к этой проблеме не умозрительно, а с чисто человеческой меркой, исходя из своих личных, субъективно-эмоциональных оценок.