Сергей не мог выбросить из головы историю с таинственной запиской. Он отстал от товарищей и, придерживая рукой радиостанцию, задумчиво брел по дороге.

«Им бы только насмешничать, — думал обиженный пастушок. — Вот если бы мне все науки узнать, я бы им доказал, что под Девичьей поляной не только река течет, а целое море, вроде как в Сибири».

Хочется многое понять Сергею. Иногда ему кажется, что голова пухнет от тысячи тысяч непонятных вопросов. Так бывает, когда прорастает горох. Он на части может разорвать глиняный горшок, если его плотно закрыть крышкой. Знает об этом Сережка, сам пробовал. А еще читал он, что не только горшок, а трюм корабля как-то однажды разворотил страшный груз — обыкновенный горох, когда в этот трюм попала вода…

«Вода, вода, — мысленно повторял пастушок. — Сколько про нее книг написано! Говорят, что Ольга чуть не все их прочитала. Она даже знает, как вода называется по-латинскому. А вот он даже никогда не слыхал, где живут эти «латыни». Что за народ, чего он делает? Должен про них знать настоящий пастух с образованием или нет? Обязательно? Значит, мало пятерки получать по географии. Надо еще про разные народы, может, тридцать книг прочитать… Про то, как люди воду ищут, надо попросить книжки у Ольги, про радиостанции спросить у Бабкина, а потом еще по своему списку надо все книги прочесть, где написано о самых что ни на есть знаменитых советских людях… Не забыть еще об агротехнике, о фермах молочных. Сколько же это получается?»

Нет, не мог сосчитать Сергей всей премудрости людской. А нужно! Как ему нужно узнать обо всем, что есть на земле!

Он услышал за собой торопливые шаги. Кто-то босой шлепал по дороге. Сергей обернулся, всматриваясь в темноту. Наконец он увидел маленькую фигурку радиста.

Петушок шел запыхавшись. На боку у него висела радиостанция, а за плечами болтались сапоги.

— Притомился, что ли? — участливо спросил Сергей. — Давай аппарат.

— У тебя свой есть, — отозвался Петушок, придерживая раскачавшиеся сапоги. Помолчав, он шмыгнул носом и с живым интересом спросил: — Чего там было, в заграничной бутылке?

— Вали-кали, — небрежно бросил Сергей.

— Чего-о-о?..

— Все равно не поймешь! По-латынскому говорить умеешь?

— По-какому? — все так же недоумевающе спросил мальчуган.

— По-латынскому, вот по-какому! «Акву» когда-нибудь пил?

— Чего, чего? — Петька заморгал глазами.

— А, да что с тобой говорить! Пил «акву» или нет? — Заметив замешательство Петушка, Сергей строго сдвинул брови.

— Вот, честное пионерское… — залепетал Петька, но пастушок его перебил:

— Какой же ты пионер, коли словом своим пионерским зря бросаешься! Разве я не знаю, что ты пьешь эту самую «акву» каждый день?

— Пусть глаза мои лопнут, — уже не на шутку обиделся радист, не замечая никакого подвоха со стороны Тетеркина.

— Эх, Петух! — сокрушенно вздохнул Сергей. — Темный, неграмотный ты ин-ди-ви… индиви… — запутался он в мудреном названии, но быстро справился: — индивидуум!

Только подходя к самой деревне, Сергей открыл огорошенному Петушку значение слова «аква».

Радист насупился.

— Погоди, Петух! Обижаться потом будешь, — сказал Сергей. — Как ты думаешь, неспроста приплыла к нам эта бутылка? Может, и вправду бросили ее около Америки. Подводные течения пригнали ее в Ледовитый океан, потом в Белое море… А там поплыла она по Северной Двине… А там…

— Опять разыгрываешь? — Петушок недоверчиво покосился на Сергея. — Мотор, что ли, ты к этой бутылке приделал? Как же она против течения пойдет?

— Обыкновенно как, — ничуть не смутился Тетеркин. — Может, на дне течение в обратную сторону пошло. А из Двины, — продолжал он, аккуратно подтягивая ремень гимнастерки, — в какую-нибудь другую реку пробралась бутылка, а потом в подземное море под нашей деревней.

— Заливаешь?! — затаив дыхание, прошептал Петушок. У него даже вихры поднялись от удивления.

Рассказ Сергея настолько взволновал его, что он с нетерпением ждал ответа. Еще бы: не река, а целое море!

— Вот увидишь, — многозначительно заметил Сергей. — Чего я тебе буду объяснять, если ты никаких наук не знаешь. Может, мне и про записку все известно…

— Честное пионерское? — спросил Петушок, и глаза его сделались круглыми, как пятачки.

— Какой я тебе пионер? — Сергей смерил взглядом мальчугана. — Ты что, не знаешь?

Тетеркин был оскорблен в самых своих лучших чувствах. Ему уже комсомольский билет выдали, а этот малец все еще его пионером числит. Он пощупал драгоценную книжечку во внутреннем кармане гимнастерки и уже более мягко обратился к товарищу:

— Жалко, Петух, что ты географию не знаешь, а то бы я тебе рассказал про научную тайну в записке, как я это дело понимаю… Ну, да ладно, — великодушно махнул он рукой. — Кое-чего я ты в школе проходил… Так быть, и думаю я, что первое непонятное слово «Вал» — это вроде как воловина названия корабля. Дальше оторвано…

Петька смотрел Сергею прямо в рот. Уж больно занятно тот рассказывал. Петушок чувствовал, что на этот раз никакого подвоха не может быть. Сам Сережка потрясен своим открытием!

— Когда я читал про всякие морские приключения, — продолжал Сергей, — то мне запомнился один корабль, он потом утонул. А назывался он «Валькирия».

— Чего? Чего? — по привычке переспросил радист. — Как звать?

— Обыкновенно. Да не к чему это тебе. Все равно не запомнишь. Вот я и думаю, что бутылку сбросили с этой «Валькирии», а шла она из Калифорнии, потому что второе слово «Кали»… Ну, а дальше просто. «Аква», то есть вода, попала в трюм. Об этом деле и написали коряки. Тонут они, вот что! Широту и долготу тоже проставили: мол, ищите нас здесь…

— Чего ж нам теперь делать? — растерянно заморгал Петушок и даже забежал вперед, чтобы прочесть ответ на лице товарища.

— Ну и чудной ты, Петух, — снисходительно заметил Сергей. — Тут ученые должны разобраться… А потом уж, когда все ясно будет, тебя пошлют в экспедицию моряков спасать.

Радист обиделся. Чудной не он, а сам Сережка. Не поймешь у него, когда он правду говорит, а когда просто так, выдумывает. Неужели Сергей успел выучиться читать по-заграничному?

Петушок зевнул и нарочито небрежным тоном бросил через плечо:

— Спать хочется, а скоро на представление надо идти.

— Кто ж тебя неволит?

— Просили очень, Как тут откажешься? — Радист важничал, приглаживая вихры.

— Ай да Петух! Неужто и тебе роль дали? — с тайной завистью спросил Сергей. — Кого же ты представляешь?

— Шум. — И, видя, что Сережка не понимает, Петушок пояснил: — Всякий звук за сценой. Вот чего!

Радист остановился, поставил сапоги на дорогу, ловко влез в них и, громко стуча подкованными каблуками, побежал «представлять шум».

Со всех концов деревни люди уже шли на спектакль.

ГЛАВА 9

«ДОННА АННА»

И думаю я

обо всем,

как о чуде.

Такое настало,

а что еще будет?

В. Маяковский

Работа на холме оторвала ребят от строительства летнего клуба. К этому воскресенью они хотели соорудить скамейки, но не успели. Однако не на земле же зрителям сидеть? Пришлось положить правильными рядами бревна и таким образом выйти из затруднения.

Сделали партер, затем положили бревна друг на друга, забили по бокам колья, чтобы бревна не раскатились в стороны, и таким образом соорудили идущие вверх ряды — амфитеатр.

По бокам партера, впереди, ребята сделали удобные ложи. Они несколько возвышались над рядами, и из них можно было видеть не только сцену, но и весь зрительный зал.

Как ни противились Никифор Карпович и Анна Егоровна, заведующий клубом усадил их в почетную правую ложу. Левая предназначалась для самых старых, уважаемых членов колхоза. Здесь и отец Копытина, и дед Буровлева, и другие старики-«международники».

Около сцены перед началом спектакля играл духовой оркестр. Сегодня, по существу, было его первое публичное выступление.