— А где ты был? Я тоже вчера весь день не мог с тобой связаться.

— Телефон в луже по-глупому утопил, пришлось без связи мотаться. А с Верочкой вернулись — тебя нигде нет. И дома ты не ночевал. Что, кошка из дома — мыши в пляс?

— Ну не всё коту же плясать, — зло прошипел Алексей, пытаясь выдернуть руку и отодвинуться от Алекса.

— Так, стоп, Лёшик, что случилось? Расскажи мне, — перехватив руку и приобняв за плечи, попросил мужчина.

— А ты мне ничего не хочешь рассказать?

— Хочу, очень хочу. И познакомить тебя кое с кем хочу.

— А может, я не хочу ни с кем знакомиться?

— Да что с тобой? Что за истерики-то?

— Вот, я уже и раздражаю тебя! Отлично! — чуть сдерживая слёзы, воскликнул парень.

— Лёшик, какого чёрта тут происходит? Вот не будь ты парнем, подумал бы, что ты в положении.

— Ах, как плохо, что я парень!

— Я так не считаю, дурашка.

— Саня! — раздалось из холла, и спорщики, переглянувшись, вышли на крик.

Девчонка проснулась и испугано оглядывала пустой дом, забившись на диване в угол. Подошедший Алекс присел рядом, обнял за плечи и, обращаясь к ней, произнёс:

— Познакомьтесь, это Алексей, он живёт со мной в этом доме, он очень хороший и добрый, и я его люблю. А это Верочка, моя племянница, она поживёт у нас несколько дней, пока её мама в больнице лежит.

— Пле…Племянница?

— Да, племянница. Её мама, Света, мне сестра по отцу. Какая-то командировка не обошлась без услуг горничной в отеле. Мама не знает и, надеюсь, никогда не узнает. А отец перед своей смертью успел нас познакомить. Да ты Светку увидишь — сразу поймёшь, что мы одной крови. Вот только, пока ей вылечиться надо.

— А что с ней? — Присев с другой стороны от девчушки, Лёха вновь соединил ладони с Алексом, виновато погладив запястье.

— Что-то по-женски, на пару недель, говорят, положили. Они в Ачинске живут, и мы почти не общаемся, но всё-таки родня. А тут Светка мне позвонила, ревёт, кричит, — приезжай, — я уж думал, что-то страшное случилось. А тебе про неё ведь не говорил никогда. — Лёшка кивнул, подтверждая. — Вот, я и подумал, что если скажу, что сестра звонит, то не поверишь ни слову. Промолчал, думал, поеду, узнаю, что случилось, да и привезу знакомить.

Девчушка, пригревшись на руках у Алекса, вновь задремала, и тот продолжил свой рассказ тихим шепотом:

— Прилетел тогда на Кутузова — она там по приёмному ходит, психует, что Верочка у соседки осталась, в Ачинске, а Светку не выпускают. Вот мы под мою ответственность с главврачом и договорились, что я её до Ачинска свожу за дочкой, и в течение суток привезу обратно. Еле уложились, если честно. — Алекс сжал кисть Лёшки, проведя большим пальцем по ладони. — Заскочили в гараж за крузером — и айда в путь. Хватился — телефона нет. А со Светкиного не смог цифры вспомнить, всё не туда попадал почему-то. Там тоже, пока вещи собрали, пока с соседями договорились, что за домом приглядят, уже темнеть начало.

Одна рука Алекса придерживала уснувшую девчушку, а вторая, будто жила своей жизнью: она гладила, сжимала, исследовала Лёшкину кисть, пробегала невесомой лаской до локтя и вновь возвращалась к расслабленно принимающей ласку ладошке.

— А на обратной дороге я, идиот, решил срезать чуть, и свернул не там маленько. Короче, заплутал в полях. Пока дорогу нашли, по закону подлости кончился бензин. А там тропинка, а не дорога, три машины в сутки, и девок одних не оставишь в темноте. Обе плачут. Только на заре разглядел, где оказались. Вышел на основную трассу, да бензина у мужиков попросил. Светку — в больницу, Верочку — к нам. А домой приехал — тебя нет...

— Ох, Сань, я такой дурак, если бы ты знал. — Лёшкина ладошка прижала кисть мужчины, призывая выслушать и понять. — Я тебя весь четверг искал по городу — телефон отключён, в кафе тебя не видели, я даже заехал в гараж. А там — стакан в помаде, да шарфик дамский. — Лёшка смущённо пожал плечами и отвёл взгляд от вопросительно приподнятых бровей Алекса. — Ну да, напридумывал всякого тут же, пошёл и напился в "Иксах", и... И какого-то педика отметелил.

— Кого? — поперхнулся Алекс, удивлённо распахивая глаза.

— Ну, нечего руки было распускать. Я же не искал никого, а он пристал, вот и получил, — голос Лёшки всё тускнел. — А потом меня на трое суток закрыли, и телефон сел.

— Закрыли? Тебя? Ты почему не позвонил моим юристам?

— Да ну, я не хотел в тот момент твоей помощи. Сань, я ж подумал, что ты меня променял на даму. Думал, пусть посижу, умнее стану.

— Правильно думал, такого дурака и надо учить. Гляди-ка, «его на даму променял». Тоже мне, Стенька Разин выискался. — Алекс расцепил их руки и обхватил Лёшку за шею, притягивая к себе. — Сколько тебе, дураку такому, можно повторять: мне кроме тебя никто не нужен! Я не педик, чтоб по мужикам скакать. Да и «дамы», как ты выразился, меня не привлекают. От слова совсем! Я тебя люблю! Тебя, дурака такого! — упершись губами в лоб парня, повторял Алекс, второй рукой придерживая на коленях задремавшую Верочку.

— А вы что тут сидите-то? — опомнившись, задал вопрос Лёха.

— Мы тут три дня уже, и Верочка со мной эти дни была. А мне сегодня на работу же надо появиться, да вот, должна была няня прийти, но где-то потерялась.

— Зато я нашелся, — категорично заявил Лёха. — В институт можно и не ходить, всё равно зачёты все сданы у меня. Давай её в комнату неси, пусть ребёнок поспит ещё. А потом мы с ней хозяйничать будем.

Алекс прикрыл дверь гостевой спальни, положил ребёнка досыпать, и в три шага оказался рядом с Лёшкой. Схватив его за руку, он развернул парня к себе лицом и прижал к стене:

— Никогда так больше не делай! Никогда так больше не думай! Я поседел за эти дни! Ты даже не представляешь, ЧТО я надумал себе! Ещё раз я такого не выдержу — свихнусь нафиг.

— Никогда не буду, — прижав ладошки к груди любимого, прошептал Лёшка, потянувшись губами к нему.

Они целовались. И стук одного сердца вторил другому, и мир за стенами этой комнаты отодвинулся куда-то вдаль. Всё стало неважно и несущественно. А главным в жизни была нежность любимых губ, глаза, что говорили о любви, и крепкие руки, поддерживающие тебя. Руки, что давали уверенность в том, что ты не один в этом жестоком и холодном мире, и что есть в нём место, где тебя любят и ждут вопреки всему. И в это место тебе хочется снова и снова возвращаться, чтоб ощутить тепло и свет, и нежность, и заботу. А это дорогого стоит, поверьте!

Они целовались.