Константин Тарханов

4

Конюшни тянулись по всему участку, отделенные от дома километрами деревьев.Путь от поместья до конюшен будет долгим, так что ехать туда и обратно будет гораздо легче.

Роман немедленно наложил вето на идею прогулки пешком. Вокруг конюшни располагалась закрытая и открытая арена, а также свежие зеленые загоны, готовые к выпасу. Сотни тысяч долларов были вложены в создание этого приюта для лошадей.

Даже Хейбарн стоил довольно дорого. Под полуденным солнцем мои лошади приспособились к новой обстановке. Бэзил уже начал пастись.

Темный залив расслабился в своем новом окружении, больше заботясь о своем желудке, чем о своем окружении. Две другие мои скаковые лошади не разделяли его чувств.

Одесса стояла рядом со мной у забора, ища еду в моих руках и карманах. Серебряная пеструшка любила внимание больше, чем две другие, и терпеть не могла, когда ее день нарушали вне ее строгого графика.

Но она была не так плоха, как Хиларион.

Хиларион скакал вокруг своего загона, прижав уши.

Время от времени он резко останавливался, чтобы осмотреть что—нибудь, незнакомое растение, странную изгородь, прежде чем яростно вставать на дыбы и возвращаться к своим беспорядочным движениям.

— Как ты думаешь, они готовы отправиться в свои конюшни? — спросил Роман, почесывая Одессу за носом.

— С Бэзилом и Одессой все будет в порядке. А Хиларион, нет. Я не верю, что он не разрушит это место и себя в процессе. Как будто он знал, что мы говорим о нем, Хиларион резко повернул к нам голову. Его Каштановая шерсть блестела на солнце, когда он двигался.

— Дмитрий считает, что тебе следует его усыпить, — заметил Роман.

— Если я начну усыплять всех здесь с дурным характером, то никого не останется, — размышлял я, подавая Одессе горсть овса. Она их проглотила. Роман усмехнулся.

— Только ты и Артем, — съежился он. Боже, представь, как это было бы чертовски скучно. Я тихо ухмыльнулся.

— Действительно.

В конце участка к конюшням подъехала машина. Роман мгновенно насторожился, схватил пистолет и встал передо мной, словно защищаясь. Двое моих людей, игравших в карты у забора, бросили свою игру в дурака и подошли к машине, держа руки наготове.

Машина остановилась, и Олеся одним плавным движением выскочила из нее, приветственно улыбаясь.

— Последний, босс. Я нашел его, когда он прятался у Байоннского моста. Он пытался сбежать на территорию Ишиды.

Ни один из моих людей не расслабился при виде знакомого лица. Я сделал жест пальцами.

— Вывести его.

Олеся открыла багажник, выдернула свой засов. Мужчина приземлился на гравий со связанными руками и ногами. Клейкая лента на губах заглушала его яростные крики.

Он был одним из кузенов Таддео, высокопоставленным членом семьи. Он успел сбежать до того, как мои люди ворвались в его дом.

Обычно Олеся не приносила домой свои уловы, живыми, но я попросил её сделать это один раз. Стейтен-Айленд, возможно, теперь полностью под моим контролем, но Соколы жили здесь десятилетиями, и их корням потребуется некоторое время, чтобы вырваться наружу.

— Мистер Фальконе, — задумчиво произнес я, оценивая жалкого бандита, стоящего передо мной. Надеюсь, ваше путешествие было приятным.

Он посмотрел на меня яростными глазами и что - то сказал под лентой. Я погладил Одессу по носу. Она радостно заржала от такого внимания.

Позвольте представиться, — я приложил ладонь к моему сердцу. Константин Тарханов. Новый король Стейтен– Айленда.

Двоюродный брат Таддео прокричал что-то еще, но скточ не позволял ничего разобрать. Я махнул рукой в сторону Олеси.

Моя торпеда наклонилась и осторожно сняла ленту с лица мужчины. Держу пари, если бы я проверил галстуки, они были бы гладкими, удобными узлами. Несмотря на то, что Олеся была наемной убийцей, она не была жестокой и мстительной от природы.

Как только сняли скотч, Мистер Фальконе начал кричать.

— Ты глупый русский!

— Следи за языком, — выплюнул Роман, держа пистолет в руке.

— Олеся, — сказал я. Олеся снова заклеила ему рот скотчем, снова приглушив его гневные вопли.

Я присел на корточки, разглядывая его. Соколы никогда не были особенно интересны. Они следовали тем же правилам и традициям, что и все остальные итальянские семьи.

Этот бегун ничем не отличался от других, разве что мое уважение к нему было ничтожным. Только трус бросит свою семью, чтобы спасти собственную задницу.

— Хватит, — сказал я ему. Мое терпение истощается с каждой минутой.

Что-то в моем тоне уловила первобытная часть его мозга. Мужчина успокоился. Никто из моих людей не унимался от его внезапного повиновения. Я сомневался, что они это сделают, пока я благополучно не вернусь в свое поместье, а этот кузен Фальконе не будет похоронен на глубине шести футов.

— Где Таддео держал ключ? Его глаза расширились.

Я снял ленту, и звук разрыва эхом разнесся по всей площади. Он сразу же начал говорить.

— Я не знаю ни о каком ключе , — да? сказал я ему. Где же он?

— Таддео никогда этого не говорил.

Я указал на Романа через плечо. Словно хлыст, Роман шагнул вперед, перекинув ружье через плечо и ударив его прямо в коленную чашечку. Я снова заклеил ему рот скотчем, чтобы скрыть его вой, и повернулся к Олесе, приказывая:

— Убей его и делай с телом, что хочешь.

Несмотря на боль, Мистер Фальконе услышал мой приказ и начал возражать. Я поднялся на ноги, бросив на него быстрый взгляд.

— Скажи нам, где ключ, и я, возможно, сохраню тебе жизнь.

Олеся снова сняла пленку, открыв только заикающегося от боли и незнания человека.Я повернулся на каблуках, мои люди последовали за мной.

— Подождите, подождите! — закричал мужчина.

Я стоял к нему спиной, но повернул голову в сторону, заметив, что он хнычет на гравии, как червяк.

— Ключ... Таддео как-то упоминал о нем ... он... Мужчина кашлянул. — Он что-то говорил об этом, когда озеленение было...что-то о том, чтобы похоронить его...

Роман закатил глаза и посмотрел на меня.

— Удобно. Он спрятан под землей в огромном гребаном саду Таддео. Не мог бы ты сказать что-нибудь более конкретное, а, пиздобол?

Я даже не потрудился обернуться. Этот человек не собирался нам ничего рассказывать.

— Олеся, — тихо скомандовал я. Пистолет выстрелил.

Я поправил манжеты и достал телефон. Федор ответил после первого гудка.

— Босс, как там Нью-Йорк? — раздался его низкий скрипучий голос. А еще лучше, как к тебе относится вдова Фальконе? Его насмешливый тон прояснил истинный смысл его слов. Мне не понравилось его хорошее настроение.

— Отправьте группу в поместье Фальконе и скажите им, чтобы они разнесли сад.

— Какую-то определённую часть ?

— Весь особняк!

Сад выглядел так, будто его только что посадили, так что я сомневался, что его будет трудно убрать.

— Я хочу, чтобы этот ключ нашли до того, как другие боссы мафии решат, что он им нужен, — согласился Федор.

— Да, Босс. Считайте, что дело сделано.

— Рифат уже связался с вами?

Мой держатель общака, также известный как мой бухгалтер, имел склонность исчезать в своем мозгу на целые дни, выживая за счет дневного сна и кофе. Для бухгалтера он был странно эксцентричен.

Маленькая часть меня задавалась вопросом, что он сделает с Еленой, или что Елена сделает с ним.

— Нет. Может, мне послать кого-нибудь проверить, как он там?

— Я пришлю Данику через несколько дней. Он больше никого не любит. Я посмотрел вдаль, на горизонт, расчерченный пятнами деревьев.

— Вы слышали о третьей женщине?

— Да, — ответил Федор, и голос его потемнел. Обычно Федор был воплощением веселья, но насилие над слабым полом всегда расстраивало его.

— Твоя крыша считает, что это работа изнутри.

Я отошел от машины, когда Олеся уехала с мертвым Фальконе в багажнике. Одесса зарылась носом в мои карманы, ища морковку.

— Мне интересно услышать, во что ты веришь, — сказал я Федору. Я родился и вырос в этом мире, знал обычаи и насилие в течение тридцати лет.

Но Федор был вдвое старше меня, и то, что он увидел и пережил, определило его взгляд.

Его мнение часто бросало вызов мнениям моих молодых людей, его мудрость старости позволяла ему быть более ясным в ситуациях.

Артему он, может, и не нравился, но Федор был просто обязан позаботиться о том, чтобы мы не пали жертвой нашей идеалистической молодости.

Когда в пятнадцать лет я убил отца, именно Федор уговорил меня и вернул на Землю. Я чувствовал себя непобедимым, готовым убить своих братьев и завладеть короной.

Но Федор не советовал этого делать.

Подожди, сказал он, — будь терпелив и планируй.

Я послушался.

Федор заговорил через несколько секунд, прервав мои размышления:

— Мысль о том, что какой-то сумасшедший ходит вокруг и нацеливаются на этих женщин приводит меня в безумие... более вероятно, что это внутренняя политика.

— А если нет? Он вздохнул.

— Тогда у нас есть очень серьезная проблема.

Мы попрощались, и я снова повернулся к Роману. Мой телохранитель внимательно наблюдал за нашим окружением, его глаза шарили по лесу, как будто он мог видеть собак, крадущихся в тени.

— Ты посылаешь Дэни проверить, как там Рифат? — небрежно спросил он. Я решил пошутить над ним.

— Завтра я пошлю с ней Дмитрия. Как и следовало ожидать, глаза Романа ожесточились.

— Дмитрий? Неужели? Разве сейчас он не ходячий труп?

— Я надеюсь, что Даника сможет убедить его уснуть. Ты же знаешь, какой убедительной она может быть. Роман хмыкнул.

— Я возьму ее с собой. Бедняга переживает уже достаточно.

Последнее, что ему нужно, это слушать болтовню Дани.

— Если ты настаиваешь, — уступил я, стараясь не рассмеяться.

Одесса высунула голову из-за забора, пытаясь привлечь мое внимание. Я провел пальцами по ее гриве.

— Ты думаешь, он говорил правду о ключе? — спросил Роман.

— Мне кажется, он думает, что говорит правду, — заметил я. Мы не узнаем наверняка, пока не обыщем собственность Таддео. Роман посмотрел на меня, уловив что-то в моем тоне.