— На нее квартиру можно взять, — продолжал дед.

— А мне она на хрен, квартира? Я живу на судне, в гостинице или здесь у тебя, когда в отпуске. Я же сказал — делай как считаешь нужным. — И прекратил этот пустой разговор.

Димон. Дмитрий Кислицын, сотрудник Крымского художественного фонда.

Четыре недели назад, Дмитрий подал заявления на увольнение по собственному желанию, которое подписал начальник цеха реставрации Третьего специального отдела (Гохран) при Министерстве финансов СССР. Подписал после долгих уговоров, заманчивых предложений и завуалированных угроз. Однако Дима твердо стоял на своем:

— Алексей Алексеевич у меня болен отец, инвалид Великой Отечественной войны и я нужен дома. Это мой единственный родной человек.

— Что там некому ему помочь? Супруга и приемный сын с женой откажут твоему отцу в помощи?

Начальник цеха показал неплохое знание семейного положения Димона и это его еще больше насторожило.

— У Нины Андреевны малолетняя дочь, у брата тоже маленький ребенок, а отцу нужен постоянный уход в Симферополе. Вы же читали справку из тамошнего госпиталя?

И конечно, Димон ему не говорил, что отец тьфу, тьфу, тьфу вполне здоров, а лег в госпиталь на обследование, по настоянию Костяна, его сводного старшего брата. Надежного, как скала, которому организовать нужный медицинский документ не составило большого труда. В свой последний отпуск он попросил Константина предпринять что-либо для своего увольнения из Гохрана и для этого, найти вескую причину не связанную с местом работы Дмитрия. Так как, Дмитрий полагал, что уйти из Гохрана будет нелегко и не ошибся в своих предположениях.

В последнюю неделю перед увольнением он чувствовал преследующую его… тень. Была у него такая, редко проявляющееся, способность. Однако, как не пытался Димон определить — кто же его пасет, он так и не смог этого сделать.

Если ранее, мельтешащих за ним блатных, он срисовал без особых затруднений, то сейчас… А значит работали профессионалы, как выполняющие задание своего учреждения, так и люди из тех же государственных учреждений, но работающие на… другие интересы. У него были основания для такого неожиданного предположения и если в первом случае ему нечего было опасаться, то во втором… ситуация становилась смертельно опасной.

Практика определения и отсечения хвоста у него имелась, еще из их бурного юношества. Когда-то некто Красильников, следователь городской прокуратуры пытался накопать на них материал. Вот тогда они и научились определять сыскарей из угро и уходить из под их слежки. Научились далеко не за один день, но крепко освоили эту науку. Чему им помогло штудирование книги «Криминалистика» еще дореволюционного издания с твердыми знаками в конце слов, которую Колян нашел в сарае у своего деда. Книга была старая, но тем не менее очень познавательная и написанная простым и понятным языком, пусть и с ненужными знаками ять, еры…

Посвящать семью в свои проблемы Дима не хотел, так как представлял, чем это может закончиться для его семьи. Особенно для брата, который сразу приедет в Москву, как его не убеждай в неразумности такого поступка.

Одну из теней, номер первый, он все-таки сумел определить и запомнил его образ накрепко. Теперь Дима мог его распознать во множестве личин, это было для него не труднее, чем определить кристалл скрытый в породе.

А сегодня прилетел Колян, который сразу почуял неладное и сказал, заглянув Димону в глаза или… в душу:

— Рассказывай все — мне можно, — и одной фразой снял большую часть внутреннего напряжения сковавшего Дмитрия.

— Меня пасут и говорить опасно, — жестами показал Димон Николаю.

Колян только усмехнулся и молча потянул его в метро… Как оказалось впоследствии, чтобы через час оказаться в русской бане на окраинном районе Москвы. Деньги могут почти все, а добрые старые знакомые — делают все. Немудрящая истина, однако приличная очередь желающих попасть в парилку была не для нас, а вот достойное бочковое жигулевское было про нас. После третьего захода в парную, когда первая кружка с молниеносной быстротой растворилась в их организмах и Диму отпустило — настало время разговоров. Под пиво с вяленной чуларкой, которой Николай щедро поделился с банщиком.

— Ты знаешь, этого чувака? — Поинтересовался Димон у Коляна.

— Это наш земеля, я был здесь два года назад. Ты тогда был дома, а Миха на конференции в Новосибирске. На душе было очень смуро, я с разлета сунулся в Сандуны, но обломилось. Зажравшиеся там в обслуге, до беспредела. Один москвич, из очереди, посоветовал поехать сюда, мол настоящая русская баня и все такое. Ну я и уболтал его поехать в эту баню со мной вместе, раз его там все знают. Я тогда летел из Владика и был от души затарен дарами моря. Так сказать. — начал рассказывать Николай.

— Сам, куда направлялся?

— В Мурманск, конечно, как раз меня туда перевели из Дальневосточного пароходства. Так вот, попарились классно, ребята на обслуге культурные и свои в доску, на душе похорошело и мы загуляли. Повесили табличку на входные двери — «Санитарный час» и растянули его часов на пять. Весь персонал бани гудел. Какие-то любители пара прорвались, так их бабы шаечками вышибли. Злые они становятся, когда процесс прерывается. Проверенный факт. Вот этот наш земеля, Влад, стоял у входа полностью голый и возвращал деньги за предварительно купленные гражданами билеты. Через маленькое такое окошечко в двери… Отслюнявливал вдвойне. А когда упорные мужички вырвали дверь из запоров, он и предстал во всей своей красе. А краса у него, что надо, сантиметров… ну не важно. Главное, что это был крутой аргумент и женский пол проникся, так сказать, а мужской помирал с хохоту. Душевно погудели.

— То-то и оно, а я удивляюсь — чего тебе женский персонал улыбается. А буфетчица, та что кил на 120, так прямо и млеет, глядя на тебя, — заметил Димон.

Удивительно, но Колян смутился.

— Так водки было много, а женщины… в каждой есть своя изюминка-перчинка. А вот, как нас не замели мусора — это уже из разряда чудес и только.

— Ну ты всегда по краю проходишь…

— Мы проходили вместе, если ты еще не забыл об этом и потому вернемся к нашим баранам. Колись. До самой задницы.

Рассказ Димона.

— Я, как из армии дембельнулся, заскочил домой на недельку и вернулся в Ленинград, чтобы встать там на воинский учет и получить паспорт с временной пропиской. А потом решил устроиться там на такую работу, чтобы и деньги нормальные шли, и по душе она была. Толком ничего не нашел, в смысле желаемой работы, везде одно и тоже — выполняй и перевыполняй план, а я так не могу работать. Мне время настроиться на вещь нужно, — начал рассказывать Димка.

Колян знал, что это правда. Иногда тот ходил неделю, как сомнамбула и только потом брался за дело. Друзьям говорил, что пока не увидит изделие в своем воображении, причем детально, до мелочей… до царапинок — толку от его работы не будет. Специалисты поражались, какой большой выход ограненных камней высокого качества получался у Димона из природных кристаллических образований.

А Димон оказывается видел камень изнутри, так он говорил друзьям, но для этого ему нужно было сосредоточиться. Войти в это свое особое состояние наподобие транса, где не видишь — чувствуешь все инородные включения, газовые и жидкостные пузырьки, микрополости, трещинки и знаешь, как камень разделять на соответствующие части для последующей огранки.

Дима всегда предпочитал кристаллические образования раскалывать, а не резать и у него это получалось идеально. Почти всегда. Нашел нужную точку или плоскость, подобрал или изготовил соответствующий инструмент… выверенный удар молоточком по инструменту и кристалл раскололся единственно необходимым для Димона образом.

Так же, запредельно для общего понимания, он знал в какой форме получившийся осколок нужно огранить. Простота на грани чуда. Было одно но, работал он не быстро, а халтурить и вовсе не умел.