Вот такую историю он мне рассказал при встрече в однокомнатной обкомовской квартире, выделенной мне для временного проживания. Затем попросил меня в деталях рассказать свою эпопею с московской звездой… и переспросил:

— Капитан-наставник — здоровенный, с обветренной до красноты физиономией, седой и со шрамом на виске?

— Да, а что?

— А то, что это мой первый капитан, после мореходки — Соболев Анатолий Адамович. Так его звать?

— Точно, это он.

— Он еще здесь?

— Здесь, вот телефонный номер его гостиничного люкса, — показал я Коляну запись в своей книжке.

По которому он тут же позвонил и мы поехали в гостиницу, где после занимательной встречи двух мореманов переместились ко мне в квартиру. А встреча действительно была интересной, никаких бурных проявлений чувств — внимательный взгляд, твердое рукопожатие, скупая поощрительная улыбка со стороны кэпа и откровенно радостная Николая. Вожак одобрил молодого члена стаи, бывшего щенка.

Пока они вспоминали своих сослуживцев по трампу в Южной Америке, как обычно — кто где, кто кем… Скажем так: «Бойцы вспоминали минувшие дни и битвы, где вместе рубились они». Я готовил нехитрую, но обильную мужскую закуску на кухне. Когда мы присели за стол, Колян достал из чемодана незамысловатую квадратную бутылку с горлышком залитым сургучом и объявил:

— Дедовская чача на травах, два года в дубовом бочонке. От всех болезней, так сказать.

— Кварта, — понимающе сказал Анатолий Адамович, глядя на эту бутыль, — старинной работы.

— Так точно, Мастер. Две английских пинты, где ее дед откопал… А вам в подарок пинта, того же самого. Почти год с собой таскаю, все Вас встретить не могу.

И передал Соловьеву плоскую серебряную фляжку для карманного ношения с выгравированным гербом СССР с одной стороны и стилизованной аббревиатурой ДВМП — 1971 и Орденом Ленина с другой. Сопроводив дар словами:

— Не побрезгуйте на память от благодарного ученика, Мастер. — торжественно сказал Псих и был при этом очень серьезен.

Он был из тех людей, что любили делать подарки и поглощал положительные эмоции, как ментальный вампир.

Подарок Коляна был благосклонно принят, прямо китайские церемонии мореманы развели.

Дальше все пошло по накатанной, пока Колян не вспомнил о знакомстве с адмиралом.

— Заместитель командующего по тылу в Вилюченске? Да… тесен мир. Это был мой лучший акустик на «Малютке», — задумчиво сказал капитан, — его, в сорок пятом, командование соединением направило в училище.

Я понял, что рано или поздно, но я окажусь в Вилюченске и это радовало. Неопределенность моего положения, меня угнетала, как бы я не бодрился, а работать я был готов. Хорошо работать.

Через месяц я был представлен командующему базой и старался отвечать коротко и по существу, по военному. Я отдавал себе отчет, кто является полноправным Хозяином в городе и его окрестностях.

— Молод ты для председателя исполкома, лейтенант запаса. К тому же сапог, пусть и морской сапог. — С интересом рассматривал меня адмирал. — Но я привык доверять своим заместителям. Какая твоя главная задача?

— Работать.

— Правильно работать, а еще?

— Еще раз работать, настоящим образом, товарищ адмирал.

— Вижу задачу ты понимаешь. Можешь обращаться ко мне в любое время, по службе разумеется. Можешь идти… работать, — краешком губ улыбнулся он.

Думаю, мы с ним сработаемся… вернее он со мной, иначе и быть не должно.

Через неделю в город прибыл, инженер-лейтенант Вениамин Нудельман, призванный из запаса на два года. На службу его определили в отдел ОМТС военно- морской базы. Но по сути, он был личным порученцем контр-адмирала Лескова Леонида Игнатьевича, заместителя командующего базой по тылу, моего поручителя и непосредственного начальника. Фактически.

И полетели дни и ночи, как оторванные листки календаря… Я работал, был необходим и решал, что еще нужно советскому работнику для счастья? Правильно, одобрение вышестоящего начальства и оно последовало в виде квартиры, персональной машины и… снятия ранее наложенных взысканий.

Мне понравилось мое новое место работы — здесь все было понятно. Она крупная звезда на погоне — одно Ку, две звезды — два Ку, три — три Ку. Все мое гражданское начальство из Петропавловска-Камчатского могло отдыхать от забот о Вилючинске и обо мне. Их слушали и с ними даже соглашались, но командиры решали так, как это им было нужно. А я непосредственно выполнял их решения и потому имел право голоса. Поигогокать.

Как рабочая лошадка, которую хороший хозяин зря стегать не будет. Он ее поит, кормит, выделяет добротную конюшню, за что она должна хорошо работать. А в их хозяйских делах, она не участвует, по определению — там адмиралы руководят. Иногда в мысли приходило крамольное, а может и на гражданке так нужно…

Два месяца работы в Вилюченске пролетели, как одна неделя… И сегодня мы торжественно встречали ракетный подводный крейсер стратегического назначения (РПКСН) проекта 667А «Навага», вернувшийся с боевого дежурства в Тихом океане. Экипаж подлодки был отмечен в приказе командующего ВМФ СССР, а нашим командованием были отмечены особо отличившиеся в походе, среди которых был и лейтенант Медведев.

Через неделю, Колян, уже старший лейтенант запаса был списан с подлодки и его повышение в звании мы отмечали в моей квартире. Так же обмыли и его жетон «За дальний поход» с изображением подлодки, а не крейсера, как у меня. На, что Колян заметил:

— Фигня, у меня уже столько переходов по Северному морскому пути, что грудь этими знаками можно было бы завесить. Если давать за каждый и гражданскому. — Заметил он. — Хотя подлодка — это клево.

На настойчивые вопросы Вениамина, мол как оно там, он ответил:

— Да никак, существуешь от вахты, до вахты. Сплошная напряженка и не так, чтобы от работы, а от нервов. Как вспомнишь, что вместе с тобой на лодке шестнадцать милых штучек, готовых к старту… Я бы так служить не желал. Очень трудно, а вояки ничего, попривыкли.

С большим удовольствием он расспрашивал нас про нашу работу и искренне радовался удачам, так как наши достижения были зримы, осязаемы и нужны людям. Еще он строго предупредил Веню:

— Твои ялтинские похождения по бабцу всем нам известны, как и то почему ты залетел, когда работал на Красноярской ГЭС. Но здесь, жен моряков ушедших в поход и не вздумай обхаживать. Это не по-людски, как-будто с девушкой друга развлекаешься.

— Мог бы мне этого и не говорить, совсем за гада считаешь, — обиделся Веня.

— Считал бы, ты не был бы моим другом. А бабы слабы на передок, так что лучше помогай вдовам и одиночкам, по их женской части.

— А как насчет жен штабных чинов?

— На их здоровье, но береги свое. Гигант ты наш… мысли, — и заржал, как… Колян.

Уже под утро, когда готовились ко сну, Веня заметил на его руках следы от недавно заживших ожогов и конечно поинтересовался:

— Где ты это отхватил?

— У берегов вероятного противника, на глубине 350 метров, если развернуто. А проще — аврал из-за всего одного долдона и еще хорошо, что не схватили дозу. Повезло.

Колян, как всегда, был немногословен, если речь шла о нем лично.

— Я здесь заскочил в Петропавловск и набрел там на интересный магазинчик на территории порта, где можно приобрести на сертификаты хорошие товары, — перескочил на другую тему он, — и приобрел кое-что нужное. Сертификаты у меня есть, работа такая.

Он достал из большой сумки красиво упакованный пакет.

— Это тебе униформа главы города, Вал. А то ходишь, как прораб в Заполярье — малахай, полушубок, свитер, унты… Если выехал на стройку, так ладно, а ты людей в кабинете принимаешь в таком виде. К тебе скоро Валера и на ты будут обращаться… Что уже? Вот то-то и оно.

В пакете был строгий финский темно-серый двубортный костюм, только входивший в моду. Белая, светло серая и голубая рубашки, а к ним строгие галстуки в тон, еще были утепленные полусапожки.

— Встречают по одежке, паря. Будешь должен, — небрежно сказал Колян и взялся за другой пакет, — а это заныкаешь у себя в кабинете, так как советскому руководителю не хрен угощать иностранщиной серьезных людей.