— Да ты хитрован, браток. Нет уж, я лучше будут натюрморт писать на пленэре. — Показал знакомство с культурой матрос. — А вот опосля покраски — будем думать.

Долго думать ему не пришлось. В неделю мы вложились, комиссия приняла судно, а я принял должность боцмана, который ушел в отпуск на три месяца. В небольшом боцманском кубрике, куда он меня завел, было уютно и как-то по-хорошему индивидуально, что ли.

— Я сейчас соберу свое барахло и переселяйся сюда.

— Нет, Степан Лукич, я лучше с коллективом. Очень личная у вас каюта. Я здесь буду себя чувствовать, как с грязными прогарами в семейной спальне.

— Мое дело предложить, твое дело по…, - стараясь скрыть удовлетворение сказал боцман.

— Отложить, — с улыбкой продолжил я. В более корректной форме.

— Это ведь я мастеру предложил, принять практиканта на мою должность. Он и попросил у вашего начальства нормального рогатого, со стажем. Вы три месяца будете каботажить. А потом я вернусь на судно к загранке, на свое место и без всяких проблем. Здесь тебе будет хорошая практика, а в работе опирайся на Севу, надежный человек и отличный моряк. Он, как и ты, сызмальства в море, я его на смену себе готовлю.

— Так рано вам еще…

— У меня плавстажа двадцать пять лет, из них пятнадцать северных. Пора бросить якорь. А ты работай негр, твой срок еще не скоро закончится.

— И вам счастливого отдыха, — пожелал я заслуженному дракону.

— А тебе семь футов под килем. Командуй. — Оставил Лукич за собой последнее слово.

А як же ж, командуй… В просторечии это означало — паши, как Папа Карло, больше всех остальных, что я и делал. Садиться себе на шею не давал, однако пахал истово. На несколько месяцев меня хватило, а потом прибыл Лукич и я устроил отвальную экипажу «Коломны» в… Ялте, куда мы пришли. Хорошо посидели всей командой, по большому блату, в «Причале». Расстались друзьями или, по крайней мере, хорошими приятелями.

Однако, в морской среде, про меня пошли слушки, осторожные такие… Чему способствовали несколько эпизодов, один из них произошел в середине срока моей практики на судне. Мастер увидел, что я справляюсь с должностью боцмана и решил меня еще подгрузить. Как всегда, исключительно для моей пользы.

— Ты будущий штурман и тебе нужна практика судоводителя, будешь исполнять обязанности вахтенного помощника, во время моей вахты.

Теперь второй штурман спал свою «собаку» у себя в каюте, кэп дремал в персональном кресле на мостике, а я нес службу с ноля до четырех.

— Ибо молодым везде у нас дорога, — как подшучивал надо мной Чиф и говорил уже серьезно, — тебе повезло, у нас лучший капитан в Черноморском морском пароходстве (ЧМП).

Зато он, старпом, был самым злостным… человеком на судне. Лютый зверь.

Сегодня, к середине вахты, меня как бы торкнуло, знанием и я не задумываясь о последствиях скомандовал:

— «Лево на борт!». «Стоп машина!»

И когда судно стало уваливаться под ветер, бушевавшего недавно шторма. Подал команду:

— «Человек за бортом».

Нужно отдать должное мастеру, который буквально телепортировался из своего кресла и спросил лишь одно:

— Где?

— Справа по борту. Примерно восемь кабельтовых на тридцать градусов.

— И ты увидел?

— Да.

— Тогда иди на бот и командуй.

А дальше капитан взял все в свои руки. Прожектора зашарили по свинцового цвета волнам с правого борта, а спасательная команда готовила к спуску мотобот.

Это был сейнер, который перевернуло от сильнейшего и неожиданного порыва ветра — шквала. За него цеплялись люди из команды, бывшие как в спасательных жилетах, так и без них. В бот мы подняли шесть человек, а должно было быть еще двое, как минимум — нас в училище добротно учили.

— Где еще двое, — спросил я у спасенных.

— Они хотели догнать шлюпку, сорванную с палубы и поплыли за ней по ветру.

Сева был рулевым на боте и по моей команде, развернулся в нужное направление, а пространство по нашему курсу отслеживал луч прожектора с теплохода. Вскоре мы увидели свет фальшфейера и дрейфующую шлюпку с двумя людьми. И только сейчас мне показалось, что я наконец-то выдохнул.

После того, как мы передали команду с сейнера на подошедший спасатель, капитан вызвал меня к себе в каюту.

— Расскажи ка мне, друг любезный, как ты ночью, в неспокойном море, увидел перевернутый шквалом сейнер? За милю, тудыт твою душу морскую нехай.

— Если б я знал, товарищ капитан. Как торкнуло что-то.

Капитан посмотрел на меня с интересом и сказал:

— Чуйка значит… Ну это, в морях бывает. Редко, но бывает. Иди работай, боцман, наводи порядок после аврала.

Нет, чтобы дать отдохнуть, однако кэп впервые назвал меня боцманом, а то все практикантом звал. Позже, вспоминая прошедшие эпизоды авральной ситуации, я отметил: а ведь мастер ни одного лишнего слова не сказал. При мне, по крайней мере. Ни единого, а это высший класс.

Рулевой, о моем поведении на мостике, особо не распространялся, поэтому о происшедшем знал ограниченный круг людей. Но тот случай, когда я почуял, что троих из экипажа забрали в лягавку — наша команда исправно тиражировала среди мореманов. Несмотря на то, что я всех уверял будто увидел, как ребят сажали в воронок. Это было в Батуми, где местные блюстители порядка очень любили сажать моряков в кутузку и ожидали, когда за ними прибудут с судна, с соответствующим бакшишем.

«Ведь они по заграницам плавают, а мы на берегу за гроши трудимся. Несправедливо.» — Именно так себе мыслил каждый батумский милиционер. А если помощь с судна задерживалась, то утром «нарушителей порядка и законности» быстренько доставляли в суд и пятнадцать суток были гарантированны. Свое реноме, строгих блюстителей закона, фараоны поддерживали исправно. За нашими ребятами приехал Дед, к счастью оказавшийся на судне. Так, что обошлись мелкими потерями — бутылкой виски из капитанских запасов на представительство. Так сказать.

— Ты будешь Великим специалистом Большого каботажа, — так пророчил мне Дед с нашей «Коломны», намекая на мой юный возраст. — Как беспаспортная шантрапа, будешь бесплатным подарком на каботажных рейсах.

«Ну уж нет — думал я, — на следующий год мне исполнится восемнадцать, оформят визу и… в южные моря, в загранку».

Раскатал губу… Следующая моя практика была истинно Большим каботажем, на ледокольно-транспортном судне голландской постройки, дизель электроходе «Индигирка». И кто же знал, что Северный морской путь станет моим привычным морским маршрутом, а отнюдь не южные моря и рейсы в бананово-лимонный Сингапур. В середине июня, я был уже в Мурманске и полностью погряз в погрузке и подготовке судна к рейсу. Стажер второго помощника капитана, называется, а по сути — старший трюмный матрос. Тем не менее, стояночные вахты второго помощника, уже через несколько дней, стали моими.

Наш рейс был транзитным, мы не заходили даже в Дудинку и не разгружались в бухте Провидения, конечном пункте Северного морского пути, а шли прямо во Владивосток. Два месяца холода, обжигающего ветра и однообразного движения в караване сразу за ледоколом. И все это, в смеси крошева льда и холодной воды. А еще, были ежесуточные проверки состояния груза в трюмах и ходовые вахты. Романтика отдыхает… под ласковыми муссонами в южных морях. После третьего курса я был опять на Севере, а после четвертого в училище пришел персональный запрос на меня и я занял, фактически, должность четвертого помощника капитана на однотипном с «Индигиркой» судне — «Лена».

Единственным светлым пятном в моих морских практиках, как ни странно, была учеба в Севастополе на военке и после окончания училища я получил звание лейтенанта запаса и специальность «командира электронавигационной группы на дизельных подводных лодках». Увольнения в Севастополе летом… вот это была романтика.

Я закончил училище в десятке лучших и мне предложили выбрать любое пароходство для распределения… кроме Черноморского. Я выбрал Дальневосточное и сейчас торчу во Владике, уже вторую неделю, ожидая назначения на судно. С гостиницы я съехал, так как постоянный гудеж соседей, селившихся в нее в промежутках между рейсами или отпусками, меня быстро утомил. Я снял комнату у пожилой пары в центре города. Благо, чего чего, а денег на северах платили достаточно, только тратить их было некуда. И поэтому, пользуясь моментом, я исследовал ночной образ жизни большого портового города. Причем каждый раз в новом ресторане и с новой подругой. Хорошо, что хозяева квартиры круглосуточно находились на даче, осень — время уборки урожая. Вот и сегодня я выбирал себе подругу сам, отклонив предложение официанта подсадить ко мне за столик подходящую кандидатуру. При своем личном выборе, я был уверен в том, что не намотаю себе на винт, чего-нибудь такого… большого пребольшого.