Мне снился ужасно странный сон. Я видела незнакомые города, людей в странных одеждах, удивительные механизмы, двигающиеся по нескончаемым огромным тоннелям, летательные аппараты в небе, похожие на тот, на котором наши улетели на Марс. Я слышала разговоры на языке, которого не понимала, и читала надписи, сделанные иероглифами, и эти знаки были также привычны глазу, как кириллица или латиница. Сон был ужасно интересный, и я думала, что его надо обязательно запомнить и Саше рассказать. Потом стало холодно и в туалет захотелось, сон рассыпался на перепутанные кадры. 'А какой сегодня день недели?' - лениво подумала я. - 'Вставать пора или выходной, поваляться можно?' Потянулась за телефоном, но рука наткнулась на мокрый холодный камень, я вздрогнула, подскочила, мгновенно все вспомнив. Открыла глаза и ... ничего не увидела. Темнота была абсолютной, я никогда не бывала в месте, где свет отсутствовал совсем. Самой темной ночью у тьмы есть оттенки, а сейчас чернота сдавила меня, и от ужаса пробил озноб, так, что волосы зашевелились. Руки тряслись, сумбурно неслись мысли: 'Свет... свет... Телефон! Телефон, где телефон?!' Потянулась к карманам, не сразу попала. Все же нащупала, чуть не выронила, испугавшись еще сильнее, хотя, казалось бы, некуда, активировала экран. Часы показывали восемь сорок. 'Во сколько я пошла в пирамиду? В полседьмого. Пока мы со Шлепенковым возились, сколько прошло? Полчаса, минут сорок от силы. Значит, я тут полтора часа. Наверху хватились уже. Ищут. Скоро найдут. Так, а позвонить?' Проверила - сигнала не было, конечно. Включила фонарик, попробовала осветить пространство вокруг. Под ногами камень, до стен и верха луч не достает. Паника давила, причем на самое чувствительное место, и я с трудом поднялась на затекшие ноги, сделала несколько шагов в сторону, направив фонарик под ноги и тщательно проверяя, прежде чем наступить - не хватало еще раз провалиться или упасть и ногу подвернуть. Вернулась на прежнее место, насколько могла судить, конечно. Было зябко, хоть я была в джинсах и толстовке, от страха и стылого камня.

- Не сиди на холодном, Маша, детей не будет, - бабушкиным голосом сказала я себе. Опустилась на колени, села на пятки. - Потерпи, скоро тебя найдут.

После выплеска адреналина навалилась слабость, ужас не отпускал. Никак не хотелось выключать фонарик - от пятна света было как будто даже теплее - но голос разума пробился как-то, и я выключила. Зарядка не вечная.

Темнота и тишина давили, и я начала говорить вслух, убеждать себя, успокаивать. Честно - получилось плохо. Я читала стихи, пела песни, переводила пропетое на английский и с английского на испанский, голос дрожал и слезы катились, но я упорно говорила, говорила, смахивая слезы, пока губы не пересохли, и ноги не свело до судорог. Перевалилась на бедро, потерла сведенные мышцы. В плечо впилась лямка от рюкзака, о котором я совершенно забыла. Включила фонарик, сняла рюкзак, посветила и вскрикнула от радости.

- Машка, живешь!

Бутылка с водой, литровая, полная. Шоколадка. Два, нет, три яблока. Фонарик! Светодиодный фонарик, и батарейки в нем новые, Саша заставил поменять перед отъездом. Покосилась на экран - заряда батарейки две трети осталось. Так, фонарик выключить и только время смотреть. На время упорно не смотрела, но цифры сами лезли на глаза. Двенадцать ноль пять. Попила, сделала несколько глотков и остановила себя - воду надо экономить. И батарейки. Опять темнота, окончательно замерла, встала, попрыгала. Плакала, пела, говорила, орала, пока не кончились слезы и голос. Свернулась улиткой, лежала, надеясь, что вот открою глаза и кончится кошмар, я проснусь дома. Забылась то ли во сне, то ли в оцепенении, когда очнулась, долго не двигалась. Телефон в руке высветил девятнадцать семнадцать.

- Тебя не найдут, - хрипло сказала я. - Не найдут. Ты умрешь здесь от жажды, голода и переохлаждения. И что, ты хочешь умереть сидя на одном месте, ожидая эту самую смерть? Так с ума сойти можно. Вставай. Делай что-нибудь. Осмотрись. Вставай!

- Вспоминай, ты же видела макет, что там внизу было, какой объем? Верхняя полость объемом около трехсот кубометров, вторая чуть больше пятисот. Это значит, от стены до стены шагов двадцать-тридцать, - я включила фонарик, посветила, пошла осторожно. Стены и пол блестели в отраженном свете. - Наверху стены другие, а здесь везде обсидиан, - провела рукой. - Никаких знаков, изображений.

Повела лучом вдоль стены к потолку. Мощности фонарика не хватило, чтобы увидеть, где заканчивается стена.

- Тут высота пятиэтажного дома, а при объеме пятьсот кубометров площадь тогда должна быть метров тридцать пять... На схеме по-другому... Так, теперь в ширину, - потопала, считая шаги. - Пять, двенадцать, двадцать, двадцать шесть, тридцать восемь, сорок шесть, пятьдесят восемь, - еще пару шагов и уткнулась в стену. - Тридцать метров... Значит, я не во вторую полость попала? Или на макете она неправильно отобразилась? Попробую вдоль стены пройти...

Поправила рюкзак, осторожно пошла, держась одной рукой за стену, а во второй держа фонарик, опять отсчитывая шаги. На второй сотне остановилась.

- Надо проверить, вторая стена на месте? - спросила я сама у себя, согласилась, пошла направо. - Точно, шестьдесят шагов, - опять пошла вдоль стены. Триста шагов. Остановилась, слыша свое дыхание. - На тоннель похоже. А в тоннеле что бывает, Маш? Правильно, указатели или разметка, а, неважно, как называется. И почему ты их тогда не нашла? Или плохо ищешь, или не дошла еще.

Бросила считать шаги, начала вглядываться. Через две тысячи шагов - около километра - меня вдруг осенило.

- А почему ты ищешь что-то на высоте собственного роста или чуть выше? При такой высоте? Это может быть на середине стены или еще выше, - попробовала посветить повыше. - Нет. Бесполезно это все...

Присела у стены, съела яблоко, кинула в рот дольку шоколада, сосала ее, как карамельку. От страха, усталости и апатии есть совсем не хотелось. На секунду включила телефон - одиннадцать вечера. Три глотка воды, еще два. Хватит. Больше нельзя. Легла, свернувшись, пристроив под бок рюкзак - хоть как-то защититься от холода. Лежала в темноте, чувствуя себя чудовищно одинокой. Никогда я не ощущала свое одиночество так, как сейчас. Никто не мог мне помочь, ни один человек на Земле. Или на Марсе. Я всхлипнула. Больше, чем себя, мне было жаль Сашу. Родители, я уверена, по-филосовски спокойно отнесутся к моему исчезновению, а вот Сашка... Он не заслуживает еще одной потери... Разрыдалась. Плакала, пока не обессилела совсем, шептала.

- Пожалуйста. Пожалуйста! Я никогда не просила, я никогда не верила, но если Ты есть - помоги!

Не знаю, на что я надеялась, какого чуда ждала. Что разверзнется стена или потолок, или меня немедленно телепортирует куда-то в цивилизацию, но ничего похожего не случилось, конечно. Всплеск эмоций выбил все мысли из головы. Отупение. Отчаяние. Безнадежность. Забытье.

Проснулась я от холода. Вяло пошевелилась, но вставать и двигаться не хотелось. Зачем? Скоро не будет еды и воды, уже сейчас обезвоживание.

- Лучше бы воздуха не было, умерла бы быстрее, не мучилась.

'Но ведь воздух есть', - подумалось отстраненно. - 'Чем он пахнет, воздух?'

- Ничем не пахнет, - я на всякий случай принюхалась. - Ни сыростью, ни тухлятиной. Свежий воздух...

'А откуда тут свежий воздух, Маш? Вы, когда только пирамиду открыли, даже снаружи чувствовался спертый, мертвый такой запах'

- Наверное, откуда-то поступает. Воздуховоды, расщелины, трещины.

'Правильно. А если они есть, то сквозь ни не только воздух, но и свет проникает?'

- Нет никакого света, - возразила я. - Темнота.

'А времени сколько, посмотреть не хочешь?'

Посмотрела. Три ночи. Из чувства противоречия возразила.

- Но ведь я утром провалилась, а света не было.

'Это там не было, а если пройти дальше, насколько сможешь, то, может, и увидишь'.

- А если не увижу? Если вообще мне не надо было никуда ходить, а там ждать?

'Не ной. На себя наплевать - про мужа подумай. Как бы он поступил? Сидел, ждал, как амеба?'