Я улыбаюсь, представив перед собой мамино лицо. Встречаюсь со своим отражением в зеркале, и вдруг вижу эту похожую улыбку. Вскидываю брови, касаюсь пальцами груди, там, где бьется сердце, и понимаю: мама – во мне, в моих жестах, в моих словах. Она никогда меня не покинет. Неожиданно знаю, что хочу сделать.

Выбегаю из комнаты. Несусь к круглосуточному магазину и сосредоточенно осматриваю прилавки. Возвращаюсь, сжимая в руке упаковку с краской. Шоколад. Порывисто разрываю ее, извлекаю баночку и громко выдыхаю. Да, это то, что мне нужно. Через полчаса мои волосы темно-каштановые, и я ошеломленно изучаю их в зеркале. Перебираю пальцами. Если люди и совершают странности, ведясь на поводу у эмоций, то это определенно одна из них.

- Ох, - непривычно быть так сильно похожей на нее. Локоны мокрые, почти черные. И мне недостает только ярко-алой помады. Тянусь за маленьким, пожелтевшим от времени феном, как вдруг раздается стук в дверь. Оборачиваюсь. Неужели блондинка – надо бы узнать ее имя и, наконец, запомнить его – решила пообщаться? Недовольно закатываю глаза. Эта женщина пытается помочь. Заслуживает ли она такого отношения? Если каждый ребенок, имеющий за плечами проблемы, вдруг решит в отместку над ней поиздеваться – она сойдет с ума. Вздыхаю. Решаю, что я все-таки погорячилась, распахиваю входную дверь и тут же замираю: это не блондинка.

Вместе с запахом алкоголя в комнату влетает худощавый парень, хватает меня за рот и сжимает его с такой силой, что мне становится больно.

- Я отпущу, - задыхаясь, говорит он мне на ухо, - а ты не кричи, договорились?

Киваю. Однако едва он ослабляет хватку, как тут же я вырываюсь и открываю рот для пронзительного ора.

- Стой, стой, - выставив перед собой ладони, восклицает незнакомец. Вдруг понимаю, что у него разбита губа и из носа течет толстая красная полоска. – Мне надо спрятаться. У тебя единственной горел свет.

Мне страшно. Не знаю, что делать, так и стою, растопырив пальцы, будто жду, что этот парень сорвется с места и решит разодрать мне глотку. Говорю:

- Уходи.

- Пять минут. Пять минут, и я исчезну, прошу.

- Но что с тобой? – Сам парень слишком худой, чтобы первым лезть в драку. Собственно, поэтому я невольно воспринимаю его, как жертву. – На тебя напали?

- Можно и так сказать.

- Ты не уверен?

- Скорее я сам напросился. – Незнакомец неуклюже горбит спину и вытирает руками уже опухший и бордовый от удара нос. – Черт, - парень пьяно морщится, - жжется, дрянь.

Так и тянет полюбопытствовать, что же на самом деле происходит, однако здравый смысл подсказывает мне не начинать беседу с каким-то неизвестным психом.

- Я не хотел тебя напугать.

- Может, - сглатываю и нерешительно продолжаю, - может, тебе нужен доктор?

- Обойдусь.

- Но ты в крови. Тебя хорошенько разукрасили.

- Я еще легко отделался.

- Что же ты натворил?

- Проиграл. – Парень усмехается и тут же морщит лоб. Наверняка, нос жутко щиплет. Смотреть на подобные душевные терзания трудно, поэтому я неожиданно решаю проявить сочувствие. Беру полотенце, иду в ванну, подставляю край под холодную воду и возвращаюсь уже уверенная в своем намерении хотя бы немного скрасить ночку этого парня. – Держи.

- Спасибо. – Он удивленно хмыкает. Придавливает полотенце к носу и облегченно выдыхает. Осматриваю его кудрявые, угольные волосы, вздернутый чуб, толстые, безобразные веснушки – не дай бог самой иметь такие – и зеленые, мутные от алкоголя, глаза. Цвет, как у меня. С коричневыми, мелкими крапинками. Думаю, мы даже по возрасту в одной лодке. Интересно, каким же он образом умудрился нажить себе неприятности, не успев достигнуть совершеннолетия? – Считаешь, я ненормальный?

- Есть такая мысль.

- Просто никогда не приходи на закрытые вечеринки.

- Подожди, что? – недоверчиво вскидываю брови. – Тебя избили потому, что ты без спроса пришел на танцы?

- Меня избили не за то, что я пришел, а за то, зачем я пришел. Сечешь?

- И зачем же ты туда пришел?

- Совет номер два: никогда не влюбляйся в шикарных, рыжеволосых отличниц. Говорю по своему опыту. У нее сто процентов есть тот, кто захочет тебя избить. И у него есть парочка дружков, вызвавшихся составить компанию. И в итоге у всех кто-то есть, кроме тебя самого.

Хмыкаю, растеряно сложив перед собой руки. В глубине души знаю, что должна прогнать этого парня, пинком вытолкнуть за дверь. Но не делаю этого. Не хочу. Он ведь не представляет угрозы. А главное, я неожиданно понимаю, что именно в общении ключ к моему спокойствию. Раньше мне казалось, быть наедине с мыслями – проще, чем ими делиться. Однако сейчас до меня доходит: необязательно рассказывать о том, что у тебя на сердце. Можно ведь и слушать других. Чем вам не осознанное забвение? Специально быть внимательным, лишь бы не концентрироваться на собственных проблемах.

- Я, наверно, должен уйти.

- Уверен? Все в порядке? – потираю глаза: они немного щипают и до сих пор слезятся. Выпрямляюсь, робко пожимаю плечами. – Может, тебе нужна помощь?

- А тебе?

Он смотрит мне прямо в глаза и, кажется, понимает, что я нахожусь в отвратительном подвешенном состоянии, колеблясь между девушкой-само-спокойствие и девушкой-разбитой-истеричкой. Когда люди вдруг стали такими внимательными? Наверно, алкоголь взбудоражил его шестое чувство.

- Пьян ты…

- Верно.

- И кровь течет у тебя.

- Тоже факт.

- Тогда к чему помощь мне? Кажется, это у тебя проблемы.

- У всех есть проблемы. Просто мои, - он обводит пальцем гематому у носа, опухшую губу и смеется, - отражены на лице.

Внезапно раздается грохот. Я испуганно отпрыгиваю в сторону, а мой новый знакомый эмоционально выругивается. Переводит на меня растерянный взгляд и говорит:

- Мне крышка.

- Это что, за тобой? – вновь в дверь стучат так сильно, что меня всю передергивает, и я сердито свожу брови. – Что им нужно? Что ты на самом деле натворил?

- Да ничего такого! Просто…

- Что просто? Из-за рыжеволосых отличниц не разыскивают посреди ночи!

- Возможно, дело не только в них. – Парень кладет на тумбу полотенце, покачивается назад и наиграно кланяется. – Открывай. Я все равно – труп.

Так и тянет спросить: кто эти люди, что ты натворил, почему не борешься, почему опускаешь руки? Но я не говорю ничего. В голове что-то срабатывает. Я вдруг понимаю, что должна помочь, обязана, ведь, черт подери, не зря этот человек оказался именно в моем номере. К тому же у меня имеется немалый опыт в общении с опасными кретинами.

- В ванной есть окно, - смотрю на парня. Его брови ползут вверх, а у меня внутри все молниеносно возгорается, будто сделана я из бумаги. – Беги. Я задержу их.

- Но…

- Беги.

Мы глядим в похожие глаза друг друга и молчим. Дверь вновь трещит от ударов, кто-то за ней кричит и злится, а мы не двигаемся. Все никак не решаемся сделать то, что, в моем случае, подвергнет опасности жизнь, а в его – подвергнет опасности совесть. Наконец, мои пальцы касаются дверной ручки, они сжимают ее, холодеют и ждут дальнейших проявлений храбрости.

- Ты же совсем меня не знаешь, - как-то нервно хрипит парень. - Совсем.

С этим не поспоришь, поэтому я лишь пожимаю плечами и говорю:

- Беги.

На этот раз парень не медлит. На сплетающихся ногах срывается с места и исчезает за дверью ванны. Я слышу, как через несколько минут хлопает оконная рама, глубоко втягиваю в легкие воздух и, смирившись с чем-то ужасным, необратимым, до нелепости глупым – ведь, действительно, смешно умереть во вшивом отеле по счастливой случайности – распахиваю дверь. На пороге меня встречают три незнакомца. Предполагаю, именно они избили моего нового знакомого. И, конечно, ответ я нахожу не в их глазах, а в испачканных кровью костяшках пальцев. По бокам – два лысых качка. В центре молодой, русоволосый парень с взглядом, как у коварного, мерзкого кота. Он облизывается и решительно делает шаг вперед.