Глава вторая

Больше всего в долгих рейсах Алекс Камал любил то, как они меняют ощущение времени. Когда идешь с ускорением недели, а то и месяцы, будто делаешь шаг прочь из истории в какую-то маленькую отдельную вселенную. Всё сужается до корабля и людей в нем. Долгое время нечего делать помимо базового обслуживания, так что спешка из жизни пропадает. Все идет по плану, а ничего критичного в плане не прописано. Путешествие сквозь космический вакуум давало иррациональное чувство покоя и благополучия. Вот почему он справлялся с такой работой.

Знавал он других людей, обычно молодежь, которые себя чувствовали совсем по-другому. Когда он еще служил во флоте, был у них один пилот, делавший кучу работы на внутренних рейсах, болтаясь между Землей, Луной и Марсом. И как-то он перевелся на полет к спутникам Юпитера под командование Алекса. Примерно к тому времени как должен был закончиться перелет на внутреннюю планету, парень стал разваливаться: злиться по мелочам, переедать или вовсе не есть, бродить по кораблю без отдыха с мостика в машинное отделение и обратно как тигр в клетке. Когда дошли до Ганимеда, корабельный доктор и Алекс договорились подкладывать успокоительные ему в еду, просто чтобы ситуация не вышла из-под контроля. После задания Алекс порекомендовал, чтобы пилота никогда больше не назначали на длительные перелеты. Некоторых просто не натренируешь так хорошо, как показывали их тесты.

Не то чтобы его стресс и тревоги куда-то подевались. После гибели «Кентербери» Алекса постоянно сопровождала определенная фоновая тревожность. Экипажа из четырех человек «Росинанту» в принципе не хватало. Амос и Холден, с их сильными мужскими характерами, могли, если им вздумается скрестить рога, взорвать отношения в экипаже к чертям. Капитан и первый помощник — любовники. Если они расстанутся, это не только конец работе. Та же самая проблема, которая его волновала с любым экипажем. С «Роси» — одни и те же тревоги годами, а никто еще не слетел с катушек. Тоже в некотором роде стабильность. Как всегда, Алекс с облегчением ждал конца рейса и всегда чувствовал облегчение в начале нового. Ну ладно, не всегда. Как правило.

Прибытие на станцию Тихо должно бы было принести облегчение. Алекс в жизни не видел, чтобы «Роси» так барахлил, а верфи на Тихо — одни из лучших в системе, не говоря уже о дружелюбии. Избавление от заключенного с Новой Терры очевидно стало чей-то еще проблемой, с корабля его сгрузили. «Эдвард Израэль», вторая половина ново-терранского конвоя, спокойно ускорялся в сторону центра системы. Впереди полгода ремонта и отдыха. С любой рациональной точки зрения должно стать меньше поводов для волнения.

— Так что тебе под хвост попало? — поинтересовался Амос.

Алекс пожал плечами, открыл маленький холодильник, которым был оснащен их номер, закрыл его, снова пожал плечами.

— Дураку понятно, тебя что-то тревожит.

— Я знаю.

Желто-голубая чистота освещения изображала раннее утро, но Алекс не спал. Ну, или почти не спал. Амос уселся у кухонного стола и налил себе чашку кофе.

— Мы же не занимаемся той ерундой, когда ты ждешь, что я задам кучу вопросов, а ты будешь отвечать и чувствовать себя комфортно, делясь со мной. Или нет?

Алекс засмеялся:

— Это не работает.

— Ну так и не начинай.

На ускорении Холден и Наоми стремились держаться ближе друг к другу, особо этого и не замечая. Естественно для любовников испытывать больше комфорта в обществе друг друга, чем остального экипажа. Если бы дела шли по-другому, Алекс бы обеспокоился. Но так, он и Амос в основном оставались в обществе друг друга. Алекс гордился способностью ужиться почти с любым членом экипажа, и Амос — не исключение. Тем более что он — человек без подтекста. Если он говорит, что ему нужно побыть одному, так потому, что ему нужно побыть одному. Если спросить Амоса, хочет ли он посмотреть свежезагруженные неонуарные фильмы с Земли, на которые подписался Алекс, ответ всегда давался исключительно на этот вопрос. Никакого злословия, общественного давления или игр с изоляцией. Все как оно есть, и никак иначе. Иногда Алекс задумывался, что бы случилось, если бы на «Доннаджере» погиб Амос, а ему пришлось бы провести последние несколько лет с их старым врачом Шедом Гарви.

Наверное, все пошло бы не слишком хорошо. Или Алекс приспособился бы. Кто знает?

— Сны мне снятся... беспокоят они меня, — признался Алекс.

— Типа кошмаров?

— Нет. Хорошие сны. Они лучше, чем реальный мир. Мне плохо, когда я после них просыпаюсь.

— Ха, — задумчиво отозвался Амос и принялся за кофе.

— У тебя такие сны когда-нибудь были?

— Неа.

— Суть в том, что во всех них я вижу Тали.

— Тали?

— Талиссу.

— Твою бывшую жену.

— Ага. Она всегда в них, и дела всегда идут... хорошо. Я имею в виду, не то чтобы мы вместе. Иногда я снова на Марсе. Иногда она на корабле. Она просто присутствует, и нам хорошо. Я просыпаюсь, ее нет, и...

Амос нахмурил брови и стиснул губы, лицо его стало меньше и глубокомысленнее.

— Хочешь снова сойтись с бывшей?

— Нет. На самом деле не хочу.

— Возбуждаешься?

— Нет. Это не эротические сны.

— Значит, это твои собственные проблемы. Вот все, что я понял.

— Началось это все там, — Алекс имел в виду другую сторону колец вокруг Новой Терры. — Всплыло ее имя как-то в разговоре, и с тех пор... Я ее подвел.

— Угу.

— Она годы меня ждала, а я просто был не тем, кем хотел бы быть.

— Ага. Кофе хочешь?

— Очень.

Амос налил ему чашку. Механик не положил сахар, но не забыл оставить треть чашки для сливок. Мелкий штрих, подчеркивающий близость между членами экипажа.

— Мне не нравится, в каком состоянии я оставил наши с ней дела , — признался Алекс. Просто слова, не откровение, но звучали они как исповедь.

— Угу, — подтвердил Амос.

— В глубине души мне кажется, что вот он — мой шанс.

— «Вот» — это где?

— Ну, то, что «Роси» сейчас надолго в ремонте. Я бы успел слетать на Марс, повидаться с ней. Извиниться.

— А потом снова от нее свалить, чтобы успеть вернуться к тому моменту, как корабль будет готов?

Алекс уставился в чашку:

— Оставить дела в лучшем виде.

Амос со всех сил пожал плечами.

— Вперед.

Разум заполонили возражения. Их четверка не разделялась с тех пор, как стала экипажем. Такое чувство, что разделяться сейчас — не к добру. Он может понадобиться ремонтной бригаде на Тихо, или они внесут в корабль какие-нибудь изменения, а он о них узнает лишь в самый критический момент когда-нибудь в будущем. Или, еще хуже, уйти может означать уже не вернуться. В последние несколько лет Вселенная доказала лишь одно: ни в чем нельзя быть уверенным.

Спасло его жужжание ручного терминала. Амос выудил устройство из кармана, глянул, нажал на экран и нахмурился:

— Мне сейчас понадобится немного уединения.

— Не вопрос, — ответил Алекс. — Конечно.

За пределами номера станция Тихо простиралась широкими плавными кривыми — одна из драгоценностей в короне Альянса внешних планет. Церера больше, а станция Медина держит безумную нулевую зону между колец, но именно станцией Тихо АВП гордился с самого начала. Широкие дуги больше напоминали парусное судно, а не настоящие космические корабли, и были совершенно непрактичными. Станцию построили красивой из гордости. Вот умы, воздвигшие Эрос и Цереру, вот верфь, построившая самый большой в истории человечества корабль. Люди, не так уж давно рискнувшие впервые преодолеть бездну за Марсом, оказались достаточно умными и могучими, чтобы это построить.

Алекс спускался по длинной аллее. Мимо него проходили астеры с телами длиннее земного стандарта и с более широкими головами. Сам Алекс вырос при относительно низкой марсианской гравитации, но всё равно не дотягивал до фенотипа, получаемого при детстве в полной невесомости.

В свободном пространстве широких коридоров росли растения, лозы вились вверх, будто бы при обычной силе тяжести на Земле. Дети носились по залам, прогуливая школу, как он делал в Лондрес-Нове. Алекс выпил кофе и попытался воспроизвести покой полета с ускорением. Станция Тихо — такая же искусственная, как и «Роси». Вакуум снаружи так же не прощает ошибок. Но покой не приходил. Станция — это не его корабль, не его дом. Люди, проходящие мимо по пути в общественную зону и разглядывающие сквозь массивную многослойную керамическую обшивку сверкающие верфи — не его семья. Он не переставал размышлять о том, что бы подумала об этом Тали. Вот если бы встретить ее в том месте, где она смогла бы разглядеть красоту, которую он не мог обеспечить на Марсе...