– Он не папик! – взвился Макар. – Я тебе сейчас дам за папика!

Он вскочил, нагнулся над Ильей и угрожающе оттопырил губу.

– Дзынь, – широко улыбнулся Илья, придавив ему нос. – Би-би.

Макар негодующе хлопнул его по руке, затряс головой и отпрыгнул назад.

– И-и-и? Что ты решил? – Илья сунул руки в карманы штанов и уселся поудобней.

– Ты, блин, не забывай, что он из этих, крючкотворов. Отбрешется. – Макар вновь уселся на табурете и тяжело вздохнул.

– Так тебя так кандибобрит только оттого, что один из ключевых людей в крупной шараге следит за безопасностью своего телефона, или что другое, а? Потому что у Ясинского тоже пароль стоит. И я, если честно, не против. Если сопрут, так хоть какая, а защита.

Макар вытянул лицо и потеребил волосы на затылке. Илья вытянул шею и начал разглядывать его шевелюру.

– И кстати, Самсонов. Ты снова перешел на хозяйственное мыло? Или вообще на березовую золу? Ты вообще в курсе, что волосы могут блестеть? Даже с такой мочалочной консистенцией, как твое убожество.

Макар попытался пнуть его, но вяло, без огонька; Илья хмыкнул. Его позвали из зала, он крикнул, что выйдет через пять минут.

– У тебя есть ровно три минуты, чтобы исповедаться доброму дяде Илье и убраться нахрен отсюда, – сказал он, вставая и потягиваясь.

Макар угрюмо посмотрел на него.

– Мне кажется, что у него какой-то интерес на стороне завелся, – хмуро признался он.

– Ну и дурак, – легкомысленно пожал плечами Илья. – Завелся бы, ты бы узнал. Этот твой крючкотвор – из порядочных, пусть это и оксюморон.

– Чего? – вытаращил глаза Макар.

– Честный юрист, говорю. Оксюморон же. Ладно, вали отсюда и не отсвечивай. Мне работать надо. А не терзаться, что Ясинский, когда он на какой-нибудь БМВ смотрит, мне с его водителем изменяет.

– Ясинский? – скептически переспросил Макар. – Он скорей своему мотоциклу с каким-нибудь идиотским самокатом изменит.

Илья тихо засмеялся.

– Знаю, – добродушно отозвался он. – Но ревновать его это мне не мешает.

Обрадованный Макар направился от Ильи в ближайший супермаркет. Потому что любовь любовью, а о том, как елку наряжать, следует задуматься заранее. К Новому году на полках останется то еще убожество, ни выбирать не из чего, ни качество не внушает доверия. И чего-нибудь на ужин.

Глеб по обыкновению задержался на работе, пришел поздно, но – Макар воспарил – протянул ему вырвиглазно-красный пакет с узором из елок.

– Я не уверен, что тебе понравится все, что я купил, но некоторые вещички должны быть очень милыми, – улыбнулся он. И Макар расплылся в ответной улыбке: ему бесконечно нравилось, как Глеб улыбается: мягко, неназойливо, словно стыдясь чего-то, и как преображается его лицо, как прочерчиваются морщины под глазами, и к нему хочется прижаться и подставить голову под его руку.

– А я тоже чего-то купил, но, наверное, еще мало. Елок пока еще нет, только эти искусственные. Ты их видел? Это просто ужас какой-то, у наших соседей была искусственная елка, так у нас ершик для бутылок был похожий, вот правда! – тарахтел он, идя за ним.

– Забавно, – отозвался Глеб.

– Можно же еще такие в горшках купить, а потом высадить где-то, – не унимался Макар. – Это куда лучше даже, конечно, они и стоить будут куда больше, но все равно для экологии полезней.

– Конечно, – ответил Глеб.– С твоего позволения я переоденусь, и мы поужинаем.

Макар часто закивал головой, поднимая к груди пакет. Ужин – это святое.

Глеб задержался. Макар отправился, чтобы позвать его, и насторожился: Глеб стоял в гостиной и изучал ее.

– Глеб? – осторожно позвал его Макар.

Тот повернул к нему голову. И Макар испуганно заморгал под его острым, колючим взглядом. Его сердце пропустило удар, и еще один, когда Глеб подошел к окну вплотную. Он постоял немного, изучая тусклое зарево за ним, потрогал зачем-то батарею и повернулся к нему.

– Идем ужинать? – робко спросил Макар, втягивая голову в плечи.

Глеб улыбнулся своей привычной мягкой улыбкой.

– Конечно. Идем ужинать, – ответил он.

Даже если Макару примерещилась эта странная сцена, она упорно не оставляла его в покое. Глеб как будто примеривался к переменам в своей квартире – и своей жизни? Макар даже сходил в деканат и спросил, есть ли у него шанс на место в общежитии, на что ему предсказуемо рассмеялись в лицо. Ясинский зловеще замолчал, когда Макар уныло признался ему до начала первой пары, что скоро ему жить будет негде, и соответственно может ли он рассчитывать на помощь друзей, если его выставят за дверь в одном исподнем.

– Что, он узнал, что ты снова того… того? – неопределенно мотнул головой Ясинский.

– А я, блин, знаю, что он там себе узнал? – огрызнулся Макар и опустил подбородок на руку. – Откуда бы он узнал. Фигня, в общем.

– М-м. – Начал было Ясинский и умолк. – Думаю, пара недель там сойдет. Может, потом в мою въедешь. Я с ребятами поговорю, чтобы одну комнату тебе освободили. Если что.

Макар драматично вздохнул.

Ясинский покосился на него. Макар искренне переживал – это было бесспорно. Непохоже на него обычного и даже непохоже на те случаи, когда у него что-то не ладилось: Макар злился, нервничал, сердился, мог даже швырнуть что-то о стену или на пол, но так обреченно ждать своей участи быть выгнанным на улицу – это было настолько нехарактерным, что Ясинский не удержался и похлопал его по спине.

– Да все нормально будет, – неуверенно сказал он.

Макар дернулся, словно по нему разряд тока пропустили.

– Стасинька, – зло протянул он, – Стасинюлечка, ты себе сам-то веришь?

– Пошел ты, – буркнул Ясинский и отвернулся. Макар уронил голову на стол.

Словно чтобы встретить удар судьбы прямо и лицом к лицу, Макар требовал от Глеба любви и внимания в невероятных количествах. И казалось бы: ничего в его поведении не подтверждало страхи Макара, но тот взгляд в гостиной, эти загадочные разговоры, которые прекращались, когда Макар приближался, и этот дурацкий смартфон с паролем, который он начинал ненавидеть, – все это беспокоило Макара сильней и сильней.

Они поехали за елками; Макар настоял на целых пяти. Долго выбирали, Макар злился, Глеб подшучивал над ним с каменным лицом и следил, как тот рыскает между рядами саженцев в кадках, осматривая и обнюхивая каждую, а затем требует от работника отчета по каждой, полных инструкций по уходу и гарантии на то, что они будут стоять долго и основательно.

– Доволен, тиран? – спросил он, когда они приехали домой, перенесли елки, целых пять штук, которые Макар пока оставил стоять в прихожей и теперь оглядывал с самодовольным видом.

– Почти, – не сразу отозвался Макар, сосредоточенно кружась вокруг. – Игрушек на них явно мало, еще надо будет подумать и, может, веток каких притащить. Чтобы украсить, все такое. Но у нас же еще есть время, правда?

– Бесспорно, – весело отозвался Глеб. – Я полностью с тобой согласен. У нас еще есть время.

Он прошел мимо, мимоходом чмокнув его в щеку.

– До Нового года? – крикнул ему вслед Макар, враз переставший улыбаться, застывший рядом с елками со сжатыми кулаками.

– Не совсем, но и до Нового года тоже, – туманно ответил Глеб. – Я могу рассчитывать на кофе, или ты сначала уложишь спать твоих питомцев?

Макар принес поднос с чашкой, чайником и печеньем в гостиную.

– Чай, – сурово бросил он, ставя его на стол и усаживаясь рядом с Глебом. – Ты пьешь слишком много кофе.

– Ну что ж, – тяжело вздохнул Глеб. – Я вынужден подчиниться тебе. Хотя с куда большим удовольствием выпил бы чашечку крепкого, горячего, ароматного кофе. Я даже согласен на сливки.

– В чае тоже есть кофеин, – непреклонно ответил Макар, усаживаясь рядом.

Глеб хмыкнул и промолчал. Макар пододвинулся ближе к нему, подобрал под себя ноги и прижался.

– Ты снова смотришь какую-то невероятно умную хрень? – жалобно спросил он.

– Милая развлекательная программа.

– На Дискавери? Мир пустынь? Какая она развлекательная? Все эти законы джунглей или там пустынь, всякие хищники, жутко ядовитые змеи, ужасные температуры, ы-ы-ы! – Макар негодующе затряс головой. – Я как вспомню, как мы все это учили по географии и по биологии, просто ужас. Нет. Это совершенно не развлекательно и совсем не мило. – Категорично завершил он.