Всякий, кто увидит пагоду, выстроенную мудрецом и чародеем Тин-Фу на склоне горы Размышлений, поймет, почему Тин-Фу считается одним из величайших мыслителей Кхитая. Все в этой пагоде обладает глубочайшим смыслом. Три ее яруса подобны трем возрастам жизни,

Так что первый выкрашен веселой желтой краской, второй – деятельной красной, а третий – созерцательной голубой. Колокольчики, повешенные под кровлей, все обладают различной формой, уподобляясь небесным животным, что шествуют один за другим, знаменуя смену времен года.

Тин-Фу не всегда был мудрецом, хотя в это трудно поверить. В незапамятные времена он пас овец на склонах этой самой горы, у которой в те годы даже не было имени – была она такой же дикой и неосмысленной, как и сам Тин-Фу. Родители его происходили из знатного рода, однако вследствие несчастий, что обрушивались на злополучную семью на протяжении нескольких десятков зим, очень обеднели. Поэтому свою дочь они продали купцам, а сына отдали в услужение некоему господину Дэхаю в уплату одного из многочисленных своих долгов. Господин Дэхай приставил юношу к овцам и надолго забыл о нем.

У Дэхая имелись куда более важные дела. Он пытался утвердиться при дворе кхитайского государя в качестве Первого Советника (ну, на худой конец – Второго), для чего ему требовалось непрерывно вести интриги против своих врагов и умащивать лестью своих союзников. И тех, и других у Дэхая было много, и ему пришлось нанять особого мудреца, который за умеренную плату подсказывал своему повелителю: кто именно из окружающих его людей в данный момент является его другом, а кто уже сделался врагом. Ситуация менялась каждый день, так что Дэхай едва успевал следить за ее ходом.

До того ли ему было, чтобы следить, как живет-поживает юноша, сын его должников, которому поручено пасти овец на склоне безымянной горы, лохматой и неосмысленной, подобно самому этому юнцу!

Раз в луну Тин-Фу навещал отца и мать и каждый раз видел, что они все больше стареют, что беды все больше угнетают их; однако, сострадая им всем сердцем, сын не мог избавить их и от малой толики несчастий. У них в доме болели куры и дохли утки, которых мать выращивала, надеясь прокормить семью зимой. То и дело обрушивалась крыша, и у отца не хватало сил починить ее. Кредиторы забирали все деньги, какие только удавалось выручить. То один, то другой из стариков принимался кашлять, и Тин-Фу знал, что любая болезнь может оказаться для его родителей последней.

И вот однажды глубокой ночью на дом стариков был совершен набег. Кто-то, невидимый в темноте, спустился с горы и налетел на убогое строение. Запылали стены, огонь охватил крышу. С криком выбежали старики наружу, и тотчас зарубили их бандиты. Немногочисленный скарб – все, что осталось от этих разорившихся аристократов, – так и остался нетронутым. Но все-таки имелось нечто, что бандита захватили и вывезли с собой.

Когда Тин-Фу в очередной раз приехал навестить родителей, он увидел их непогребенные тела, сожженную хижину, а посреди нее – ямку, выкопанную уже после того, как пепел остыл. Так он узнал о том, что в доме его стариков родителей хранилось некое бесценное достояние.

Долго думал юноша, как ему поступить, и наконец решился взять на себя священное право мести за убитых. Он распустил волосы – а они были у него длинные, вымазал лицо грязью и поклялся не есть ничего, кроме травы, покуда не свершится отмщение.

Неизвестно, смотрели ли на него боги, покуда он давал свою клятву. Ничто вокруг не шелохнулось, даже лягушки сидели в траве неподвижно. И стал Тин-Фу бродить по стране, точно утративший рассудок, тряся разлохмаченными грязными волосами, ворочая чумазым лицом и блестя горящими глазами. Многие уже узнавали его на улицах кхитайских городов и говорили друг другу:

– Это безумный Тин-Фу, у которого убили родителей. Он ищет тех, кто сделал это.

И многие прятались, когда он появлялся, потому что боялись, как бы он не принял их за убийц и не вздумал мстить невиновным. Однако Тин-Фу никого не трогал. Бродил среди людей и вглядывался в их лица, как будто хотел разобрать на них письмена. И вот однажды на рыночной площади маленького городка Го остановил его весьма уважаемый старик. Этот человек с длинной седой бородой и извивающимися, точно два угря, усами, бесстрашно взял сумасшедшего за руку и повел за собой. О, чудо, – Тин-Фу пошел за ним послушно, точно дитя! Многие дивились, глядя на эту картину. Мудрец отвел молодого Тин-Фу на склон горы, необжитой и страшной, и показал ему на овец, что разбрелись кто куда.

– Чьи это овцы?

– Господина Дэхая, – ответил Тин-Фу и удивился тому, как трудно сходят с его губ человеческие слова. За время своего безумия он почти разучился говорить по-человечески.

– Кто этот господин? – продолжал вопрошать мудрец.

– Некогда наша семья попала от него в зависимость, и он отобрал все наши имения, – стал рассказывать Тин-Фу.

– Я спрашивал не это, – произнес мудрец.

– Господин Дэхай – придворный, который хочет стать Первым Советником, – сказал Тин-Фу. – Я думал, это все знают.

– Это все знают, – согласился мудрец, – но не все это осмыслили как следует. И ты, произнеся это вслух, должен был кое-что понять.

– Что? – спросил Тин-Фу, который ровным счетом ничего не понял.

– Твоя семья мешала господину Дэхаю, – объяснил мудрец. – Господин Дэхай внимательно следит за всеми, кто мог бы стать препятствием на его продвижению к цели.

– Далек ли он от своей цели? – спросил Тин-Фу.

Мудрец тихо рассмеялся.

– Ты тоже умеешь задавать вопросы! – воскликнул он. – Пожалуй, я мог бы взять тебя в свои ученики.

Тин-Фу медленно провел рукой по своему грязному лицу и задумался: хочет ли он расставаться со своим новым образом жизни, чтобы переменить его на прямо противоположный? Желает ли он отныне проводить свои дни в созерцании, заучивании и слушании?

Мудрец смотрел на него и посмеивался, но ничего больше не говорил.

Тогда Тин-Фу сказал:

– Когда я осматривал пепелище родительского дома, я заметил ямку – как будто оттуда забрали нечто небольшое, глубоко зарытое под землю.

– У твоих родителей имелось нечто, чего жаждал Дэхай, – сказал мудрец. – Поэтому он устроил так, что они утратили все свое богатство. Он хотел, чтобы они отдали ему в уплату долга то, чем обладали, и то, чем он столь отчаянно стремился завладеть.

– Стало быть, это господин Дэхай – мой заклятый и кровный враг! – произнес Тин-Фу. – Я должен был сразу это понять и не бродить по городам людей, утратив рассудок. Но как я мог догадаться? Ведь он единственный относился к нашей семье по-доброму, когда нас постигли все наши несчастья! Он дал мне работу и не отбирал у нас последнего, позволяя кое-как существовать в убогой хижине…

– Зато другие кредиторы были к вам чрезвычайно суровы, – напомнил мудрец. – Скажи, откуда тебе известно, что это не господин Дэхай подговаривал их проявлять такую нечеловеческую жестокость? И кто были те разбойники, что убили твоих мать и отца? Не подосланные ли Дэхаем?

Тин-Фу заскрежетал зубами. Несколько мгновений он только и делал, что тряс головой, скрипел зубами и мотал волосами. И пока он это делал, грязь отваливалась с его тела высохшими кусками, так что он становился все чище и чище. И когда наконец Тин-Фу успокоился, мудрец увидел перед собой вполне благообразного молодого человека, готового внимать рассуждениям и задавать правильные вопросы – те, которых ожидает учитель, дабы дать на них правильные ответы.