Глава 3

Две недели спустя

— Боже, только не снова, — прошептал я сам себе. Я вытер щёки и направился в гостиную. Казалось, в последнее время я только и делал, что плакал. Я сделал глубокий вдох, ожидая какого-то ощущения облегчения, но его нигде не было. Кошмар был правдой, и всё вокруг меня было реальным.

Глядя на дом моих родителей, прямо в пригороде Питтсбурга, было крайне сложно верить в реальность. Не вписывался только я, в чёртовом чёрном костюме. Мои родители были голубыми воротничками, обычными людьми. Были.

Пока я рос, в доме не было никаких деловых костюмов. На стенах висели фотографии и сувениры с символикой «Пингвинов». В углу стояло папино кресло, дряхлое и изношенное. Мама хотела купить ему новое, но он всегда отказывался. Изменения приветствовались, но никаких замен.

«Не чини то, что не сломано, сынок».

На одно Рождество я подарил ему универсальный пульт и окружную звуковую систему. Он сразу же включил на домашней видеосистеме финал Кубка Стэнли 1991 года, когда выиграли «Пингвины», и мы вместе смотрели игру.

Я провёл рукой по хоккейному свитеру, подписанному Лемье, который висел на стене над телевизором. Будь папа здесь, он бы поругал меня за то, что подошёл к нему близко.

— Ноа? — крикнула из кухни Софи. — Тебе что-нибудь принести?

— Нет, спасибо, — я подошёл к окну и засунул руки в карманы.

Газон нужно было подстричь, и это напоминало, что всё не так, как должно быть. Папа всегда держал двор в совершенном порядке. С тех пор, как вышел на пенсию, он в свободное время делал задний двор красивее, для мамы.

Она наслаждалась разговорами о своих клумбах. Раньше мне становилось до слёз скучно от этого, но сейчас я отдал бы всё, чтобы услышать это снова.

Солнце светило. Небо было голубым. Никаких облаков. Вишнёвое дерево в этом году принесёт много плодов.

Я опустил голову.

Какая хреновая трата жизни.

Никто по-прежнему не был уверен, почему самолёт упал, но эксперты свободно обсуждали несколько причин. Я не был уверен, что меня это волнует. Удачи им в поисках чёрного ящика на землях Флориды.

Они исключали всё, от терроризма до саботажа, оставляя механическое дерьмо, которое могло подвести, но обычно не подводило.

Тем не менее, вся моя семья погибла.

Кроме Джулиана, напомнил я себе, но к чёрту. Я говорил с ним по телефону, как только наши страхи подтвердились, и затем он исчез с поля зрения. Помощник его отца съездил в их дом в Берлине и сказал, что Джулиан оставил всё в состоянии разрухи.

Только вчера он связался со мной, чтобы сказать, что приедет сегодня на поминальную службу.

Он говорил так, будто страдал чертовским похмельем, за что… если честно, я не мог его винить. Я не просыхал с тех пор, как выгнал Эмму за дверь.

Глубоко вдохнув, я закрыл глаза и вернулся назад во времени. Аромат дома в ближайшее время не исчезнет, и сейчас это работало как самое болезненное успокоение.

Эти стены носили запахи десятилетий готовки мамы, её духов и цветов. Папиного одеколона и мыла, которым он пользовался. Дом, по сути, был бутылочкой воспоминаний, и если сосредоточиться, я мог увидеть кадры будто из фильма. Как мы с Миа гонялись друг за другом в детстве. Все розыгрыши. Выпускные, ссоры, обиды, папины крики на телевизор, мамин плач, когда я уехал в колледж, ещё больше маминых слёз, когда Миа переехала в Берлин.

Я не был готов это отпустить.

Вернувшись на кухню, я прислонился к тумбочке и опустил взгляд в пол. Третья доска скрипела, что было хорошо знать, когда выходишь перекусить посреди ночи и не хочешь перебудить родителей наверху.

Теннисон, Софи, Дэниел и Зейн были со мной, и в воздухе висел вопрос: «Как ты?», хотя никто никогда меня не спрашивал. По очевидным причинам.

Всё было дерьмово, и они это знали.

— Нам пора ехать в церковь, — тихо сказал Дэниел. — Мы позвоним, когда избавимся от репортёров.

— Удачи с этим, — пробормотал я.

Это без конца меня донимало. Только потому, что я был немного популярен и связан со звёздами Софи Пирс и Теннисоном Райтом, я был в прожекторе этого цирка.

Мы с Софи оба срывались на папарацци за то, что они нас преследовали, и, вероятно, это не помогало.

И появлялся Дэниел. Он был менеджером Софи и знал, как справляться с этими ситуациями, на пару с её рекламным агентом. Но полностью избавиться от репортёров? Чертовски маловероятно. Они были стервятниками.

— Спасибо, ребята, — я не поднимал взгляд от пола, но не собирался быть полным придурком. Без друзей я бы ничего не сделал. Софи и Теннисон были рядом на каждом шагу этого пути, беря на себя контроль и помогая мне организовать похороны, а Дэниел и его муж присоединились к нам здесь, в Питтсбурге, на этой неделе.

— Даже не говори об этом, — Зейн похлопал меня по плечу, пока они проходили мимо. — Увидимся через пару часов, ладно?

Я наклонил голову, мне нечего было больше сказать. Они со всем разобрались, снова переговорили со священником, проверили фотографии, которые Софи помогла мне выбрать, нашли цветы и всё остальное.

— Давай выпьем, — Теннисон отодвинул себе стул и снова наполнил наши стаканы бурбоном. — Присядь, мой друг.

— Пейте, парни, — Софи встала. — Я позвоню Бруклин и Ашеру, проверю детей.

Теннисон схватил её за руку, чтобы она не ушла.

— Передай им, что я их люблю, — он поцеловал костяшки её пальцев, прежде чем отпустить, и она улыбнулась и провела пальцами по его волосам.

— Конечно.

Я им завидовал.

Они заслуживали всего, что имели, и я никак не был готов к чему-то такому опрометчивому, но жаждал человеческого контакта. Медвежьи объятия маленькой Софи были приятными и всегда желанными, но в них не хватало комфорта, которого я хотел.

Может быть, потому что люди, которых я хотел обнять, были мертвы.

Хоронить даже было нечего.

Я сел за стол и кивнул в благодарность за свою выпивку. У меня не было желания обсуждать мою жизнь, так что оставалось два варианта, что касалось Теннисона. Фильмы и семья.

— Ты готов отправлять Кейдена в первый класс? — спросил я.

Он ослабил галстук и сделал глоток.

— «Готов» может быть растяжимым понятием, но я не психую из-за этого.

Как это делала Софи, другими словами. Она хотела, чтобы их дети оставались её малышами.

— Когда вы собираетесь в Мендоцино? — насколько я знал, Кейден там пойдёт в школу. Затем Иви, но у неё ещё оставалось несколько лет. Ей было всего четыре.

Теннисон с сожалением улыбнулся.

— Нам не обязательно говорить, знаешь.

Этот человек хорошо меня знал.

Мы чокнулись стаканами и затем молчали, пока пили.

Моя сестра и мама всегда любили сумерки. Солнце садилось, заканчивался час-пик, семьи воссоединялись после рабочего или учебного дня, и небо окрашивалось в поразительные цвета.

Это была главная причина, по которой я выбрал поздние похороны, и казалось, будто погода работает на нас. Я стоял у церкви со своими ближайшими друзьями и приветствовал всех, кто приходил, и небо над нами выглядело как фруктовый пунш.

От каждого «соболезную вашей потере» мне хотелось стошнить, но я терпел это дерьмо. Это было не ради меня. Поминальная служба была для других. Для друзей, бывших коллег, далёких родственников и общества, частью которого были мои родители.

Родители Джеймса тоже были здесь. Его мать едва держала себя в руках.

Какие-то дети приехали вместе со своими родителями, проделав путь из самой Германии. Одноклассники и друзья из футбольной команды Джей Джея и Линды.

От этого скорбь крепче сжала моё сердце.

Церковь заполнялась, и когда между приходом людей образовался перерыв, я проверил часы и задумался, где, чёрт возьми, Джулиан. Вся его семья тоже умерла. Будет мило, если он покажется здесь вовремя.

Его биологическая мать никогда не задерживалась. За эти годы она появлялась и исчезала, так что не потребовалось много времени, прежде чем Джулиан начал полагаться на мою сестру. Она была для него мамой. Никто другой.

— Он будет здесь, — твёрдо кивнул Дэниел. — Его рейс пришёл по расписанию, и я отправил кое-кого его забрать.

Я заворчал и достал из внутреннего кармана флягу.

Это заработало мне взгляд от моего приятеля, но он был мудрым и ничего не сказал.

Мне предстояло говорить перед всеми этими людьми. Это было моё оправдание, чтобы взять с собой кое-что спиртное.