— Для меня совершенно ясно, — живо продолжал Николай Николаевич, — что именно эта диаспора представляет для еврейства ту «обетованную землю», которую обещал им Иегова. Эту «обетованную землю» нужно завоевать, как когда-то по дороге из Египта их предки завоевали Палестину. Идею сионистов о новой родине — Израиле — в пустынной Палестине я считаю втиранием очков, камуфлировкой совершенно других целей, огромных целей и чаяний завоевания не песчаной Палестины, заселённой арабскими пастухами, с которых, как с голого, как со святого, взять нечего. Наивно думать, что...

   — Простите, Николай Николаевич, но то, что вы говорите, слишком фантастично, чтобы с ним можно было согласиться, — перебил Лешнева священник. — Чтобы каких-нибудь пятнадцать миллионов евреев могли бы навязать свою волю другим миллиардам людей на земле, в такую возможность трудно поверить, — с сомнением добавил отец Алексей, качая головой. Лешнев, ожидавший с нетерпением конца этого замечания священника, заговорил возбуждённо и торопливо.

   — Пятнадцать миллионов евреев и миллиарды других стоят на невидимом еврейском фронте совершенно не в том отношении, как это кажется. На этом фронте евреи стоять не будут, но уже стоят миллионы наших людей против других миллионов соседних людей. Они уже калечат одни других. Их уже свели мировые спекулянты, как петухов, а сами ухмыляются, суют им оружие в руки и наполняют свои банки выручкой за военные поставки у нас, в Америке, в Германии и в других воюющих и не воюющих странах. Бой нерассудительных петухов для них — огромный доход, от которого уже трещат треворы их банков, а обеднение и обнищание для нас — безрассудных петухов. Кроме того, эта война, навязанная нам тёмными силами, калечит не только наши руки и ноги, но и наш дух, который не стремится вверх, а неизменно катится вниз и становится лёгкой добычей их же новых идей: социализма, коммунизма, анархизма и каких-то там «измов» ещё. В эти красные тенёта попадут новые миллионы людей и станут снова бороться на невидимом фронте против своих же и против самих себя. Их всех в конечном итоге ограбят, пролетаризуют материально и морально тёмные силы, а сами воссядут наверху, будут править в новой «обетованной земле», бывшей для них раньше диаспорой, — запальчиво закончил свою тираду Лешнев.

   — В такой успех мировых заговорщиков я тоже не верю, Николай Николаевич, — сказал усмехаясь Карсавин. — В нашем мире среди всех народов таятся огромные моральные силы, которые не допустят до этого поражения. Я думаю также, что не все пятнадцать миллионов евреев думают одинаково. Между ними тоже есть достаточно людей, которых нельзя обвинить в фанатизме и в стремлении порабощать кого бы то ни было. Тут и там появляются среди них люди, которые откровенно осуждают ортодоксальный фанатизм сородичей, их нелояльность в области стяжения земных благ и нежелание их включиться в общественную жизнь других народов на равных моральных началах. Решения еврейского вопроса надо домогаться именно на основании этих мыслей. Расовый фанатизм, воображаемая избранность евреев, нетерпимость к установленному порядку тех народов, среди которых они живут, и специфическая нелояльность многих из них к окружающим людям в повседневных взаимоотношениях и являются как раз теми преградами, которые делают еврейский вопрос неразрешимым. Те из них, которые поняли это, не станут больше поддерживать мировой заговор своих сородичей.

   — Даже несколько миллионов таких рассудительных евреев, Павел Константинович, не смогут повлиять на целеустремления мирового еврейства. А если придёт время, когда ясно обозначится перевес еврейства в его притязаниях на главенство в мире, то эти миллионы с готовностью присоединятся к ним. Сегодня эти миллионы держат себя так «страха ради ариевска», а завтра пойдут к своим «страха ради иудейска», — ответил Лешнев в том же непримиримом тоне.

   — Вы оба, каждый по-своему, правы, — вмешался Мураховский, поглядывавший дотоле с усмешкой то на Лешнева, то на Карсавина. — Об еврейском вопросе и его решении говорило и писало множество людей из евреев и не евреев. Результаты получались исключительно теоретические. Люди боялись или стеснялись называть открыто причины возникновения и существования тысячелетнего еврейского вопроса. В наше время евреи чувствуют себя несправедливо гонимыми за распятие их предками Христа. Это гонение, принимавшее часто кровавые формы, происходило во всех странах Европы: в Испании, во Франции, в Англии, в Германии и других. В России, в её западных краях, это гонение продолжается до наших дней в виде погромов. Это печальное явление досталось нам по наследству из Польши после того, как были присоединены к России польские владения. До этого случаи возмущения нашего народа против евреев были редки и носили не религиозный характер, а исключительно материальный. Наших людей возмущали спекуляции, ростовщичество и вообще нелояльная нажива евреев. До Христа евреи были гонимы тоже: в Египте, в Вавилоне, Древней Греции и в Риме. Из этого следует, что причиной гонения на евреев не было распятие Христа их предками, а именно то, что выразил Павел Константинович. Я верю в решение еврейского вопроса только в том смысле, что они должны формировать своё собственное государство, то есть жить в отдельной, суверенной стране, где они могли бы применить свой расовый фанатизм, свои убеждения о своей избранности и свои методы взаимоотношений к собственным людям. Другого решения, по-моему, нет.

   — Если такое государство когда-либо и осуществилось бы, то весь мир должен был бы поставить категорическое условие, чтобы в эту еврейскую страну переселились бы из диаспоры не менее девяноста из ста евреев, а не наоборот. Это «наоборот» было бы для человечества более опасным, чем теперешнее положение. Такое еврейское государство, лишь с десятью процентами евреев, могло бы стать опасным возбудителем международных конфликтов и помогало бы соотечественникам, оставшимся в огромном числе в диаспоре, завоёвывать её ещё с большим успехом. Их войну на невидимом фронте представил нам с замечательной ясностью Сергей Николаевич. Сколько таких стратегов во всём мире, как этот Аарон Симанович? Можно думать, что очень много, — сказал Лешнев с той же запальчивостью. Говоря об этих вопросах, он всегда возбуждался, говорил живо и много. Рамсин стоял у входа в беседку и выбивал пепел из трубки о её колонку. Он прислушивался к завязавшемуся разговору между своими слушателями и сосредоточенно молчал.

   — Я приближаюсь в моём повествовании о Распутине к концу, — сказал он вдруг. — Старец имел своей главной целью помочь своему царю, но будучи наивным, малознающим и доверчивым человеком, делал по проискам и наущению своего еврейского окружения совсем обратное. Он предавал и своего царя, и родину на каждом шагу, не подозревая этого. Параллельно со своей борьбой против оборонительных союзов русской общественности Симанович развивал всестороннюю пропаганду в пользу уравнения в правах русского еврейства. Ему удалось склонить в свою пользу митрополита Питирима, епископа Исидора и других духовников, надеясь через их участие навязать религиозному царю свою волю. По совету, этих духовников, Штюрмера и Распутина Симаиович должен был изложить свою просьбу царю о равноправии евреев лично. Это произошло в церкви военного лазарета Св. Серафима в Царском Селе после литургии, на которой присутствовала царская пара. Я тоже был на этой литургии и являюсь, так сказать, свидетелем происшедшего. Распутин подошёл с Симановичем после конца обедни к царю и сказал: «Перед тобой стоит сын еврейского народа». После этого обратился к государю Симанович: «Ваше Величество, мои братья и весь еврейский народ прислушиваются к Вашему голосу. Они ждут от Вас освобождения, разрешения свободопередвижения и права на образование. Они надеются на вашу милость».

И снова, вопреки надеждам Симановича, царь отказал категорически: «Скажи твоим братьям, что я им ничего этого не позволю». Симанович почти расплакался, надеясь слезами тронуть царя, и говорил при этом дальше о нуждах евреев. Царь остался твёрд в своём отказе и объяснил его словами: «Мои крестьяне неграмотны и ещё не созрели. Евреи зрелы. Скажи евреям: когда мои крестьяне достигнут однажды той ступени развития, как и евреи, тогда я дам евреям всё то, что будут иметь и мои крестьяне». В этих мудрых словах царя, господа, и заключается основной смысл решений еврейского вопроса. Согласятся ли евреи с этим решением, трудно поверить.