– Сядь у него в головах и держи его плечо, чтобы не дергался.

Раненый, прижатый к земле и совершенно беспомощный, раскрыл рот, чтобы крикнуть, и тут Конан сунул ему между зубов ременный пояс:

– Зажми и не кричи. Мало ли кто окажется поблизости – услышит. Могут быть неприятности.

И без всякого предупреждения прижег открытую рану пылающим угольком.

Боль оказалась настолько сильной, что Муртан прокусил ремень почти насквозь, а затем потерял сознание.

Конан выдернул палку и дал Галкарис знак освободить раненого. Когда Муртан очнулся, его руки и ноги уже были отвязаны, а плечо нестерпимо горело

– Хочешь? – Конан снова протянул ему флягу.

На сей раз Муртан пил более осторожно, и спиртное помогло ему. Он сумел перевести дух.

– Надеюсь, огонь выжег все следы яда, да и кровь свернулась. Ты скоро поправишься, – ободрил его Конан.

– Что мы будем делать? – спросил Муртан.

– Переждем несколько дней, чтобы ты окреп и мог десть в седло, а потом двинемся в сторону Лук-сура. Гам есть паром. Пора нам перебираться в Стигию.

Трое путников шли по улицам Луксура, стараясь поменьше привлекать к себе внимание. На них и вправду никто не смотрел. Это были самые обыкновенные воины из пустыни, закутанные до самых глаз в широкие белые плащи. Все трое шагали враскачку, как будто ходьба по земле была им в диковину, – ведь они привыкли передвигаться на конях.

Один из них все время вертел головой, не в силах оторваться от зрелища, которое раскрывалось перед ним на каждой новой улице, на каждой площади.

– Поверить не могу, что я наконец в Стигии! – говорил он своим спутникам. – Столько раз я читал об этой стране, и вот я – здесь.

– Не выражай свои восторги так открыто, – предостерегал его другой, рослый и широкоплечий. Даже белый плащ, почти совершенно скрывающий путника до самых скул, не мог замаскировать ярко-синих глаз, горящих на смуглом лице.

– Мне здесь не по себе, – признался третий путник, невольно ежась.

– Галкарис – женщина, немудрено, что она испугана, – снисходительно произнес Муртан.

Конан покачал головой:

– Едва тебе стало лучше, как к тебе вернулось твое обычное высокомерие. Не совершай этой ошибки, Муртан. Многие воины поплатились жизнью за то, что недооценивали женщин. Галкарис – истинный воин духом. Я уже встречал таких.

– Прошу прощения, – тотчас извинился Муртан. – Должно быть, я все еще в плену старых представлений… Но здесь так красиво! А все эти слухи о том, что Стигия – зловещий край и вся так и кишит кровожадными жрецами, мне кажется, сильно преувеличены.

В этот самый миг перед ними на узкой улочке вырос, как будто из-под земли (точнее, из-под булыжников мостовой), целый отряд храмовой стражи. На бронзовокожих воинах красовались позолоченные. фартуки и широченные воротники, закрывающие грудь до середины. Воротники эти были богато украшены эмалями и символами стигийских божеств, среди которых выделялись крылатый глаз и коронованный змей.

Возглавлял этот отряд старик с очень белым лицом. Его голова была совершенно лысой и украшал ее массивный золотой обруч с двумя подвесками, болтающимися у висков. Обруч производил впечатление женского украшения.

Длинная белая одежда дополняла это впечатление: жрец казался переодетой женщиной. Но в лице его не было ничего женского: это было лицо пожилого мужчины, утомленного множеством забот.

– Остановитесь, незнакомцы, – властно произнес он. – Что вы делаете в Луксуре?

– Кто ты? – Конан вышел вперед.

– Я – Ха-Пта, – был ответ. – Жрец великого бога Себека, и мне не нравится, что по Луксуру бродят поклонники шакала из пустыни.

– Шакала? – переспросил Муртан.

Жрец даже не повернул головы в его сторону. Он признал Конана за старшего и желал разговаривать только с ним.

– Вы ведь шакалопоклонники? Вы воете с ним на луну и тявкаете на барханы песков, когда вам кажется, будто они надвигаются на вас?

Конан понимал, что его пытаются оскорбить. Что ж, пусть лучше жрец принимает его за человека из пустыни и оскорбляет именно таким образом. Если этот Ха-Пта прознает, с кем имеет дело на самом деле, неприятности могут быть гораздо большими.

– Зато мы не чтим крокодила, – сказал он вызывающе. – И если крокодил окажется в наших песках, то он сразу издохнет.

– Вам лучше вернуться в ваши пески, – молвил жрец. – Там вы будете кстати. А здесь вас может ожидать озеро, кишащее крокодилами, которых вы так презираете.

Краем глаза Конан заметил движение и понял, что стражники готовятся схватить чужаков. Муртан был еще слишком слаб после ранения, чтобы драться, да и Галкарис, несмотря на всю свою храбрость и боевой дух, вряд ли в состоянии оказать солдатам достойное сопротивление.

Конан прикинул: противников было человек пятнадцать. В такой ситуации лучше отступить.

– Бежим! – крикнул он своим друзьям, и они бросились прочь, петляя по узким улочкам.

Стражники помчались в погоню.

Жрец остался на месте и только подбадривал своих людей криками:

– Держите богохульников! Принесем их в жертву!

Конан прорывался к южным воротам: им предстояло двигаться дальше на юг, к Птейону, затем к горам и пустыне.

Несколько раз ему и его спутникам удавалось вывернуть в правильные улицы, по затем они безнадежно заблудились в лабиринтах и неожиданно увидели впереди громаду храма. Массивные колонны с высеченными на них барельефами громоздились впереди. Среди колонн виднелись колоссальные статуи, изображавшие звероголовых богов.

При виде этих каменных чудовищ Галкарис невольно замедлила шаг.

– Я боюсь, – призналась девушка. – Кто это?

– Злые демоны, – буркнул Конан. – Мы ведь в Стигии, стране зла. Здесь поклоняются чудовищам. Пора бы привыкнуть к этой мысли.

– Милосердная Бэлит, мы ведь не собираемся остаться здесь навечно! – воскликнул Муртан. – Для чего нам привыкать к подобной мысли?

– Хватит болтать, бежим! – Конан нырнул в каменный лес, и его спутники невольно последовали за ним.

Они миновали несколько каменных саркофагов, гигантских гробов с крышками, в точности повторяющими очертания человеческого тела. Мертвецы следили за беглецами своими слепыми глазами

Неожиданно Конан споткнулся. Он мог бы поклясться в том, что еще мгновение назад на этом месте не было никаких препятствий, но вот препятствие возникло. Киммериец выругался и опустил глаза.

На полу сидела кошка и вылизывала себе заднюю лапу.

– Что за демон наслал сюда это животное?

Галкарис подбежала, тяжело переводя дыхание.

Последним приблизился Муртан.

Кошка к тому времени уже исчезла.

Конан не стал интересоваться, куда она подевалась, и возобновил бег. Они миновали каменный «лес» колонн и выскочили на берег пруда.

Стражники, очевидно, безнадежно заплутали среди колонн. Иногда до беглецов доносился топот их ног и крики, а иногда все смолкало и воцарялась поистине зловещая тишина.

Конан мрачно уставился на гладкую воду пруда.

– Вот и крокодилы, – пробормотал он. – Не нравится мне все это. Кажется, выхода отсюда нет.

Он еще раз огляделся по сторонам. Сзади высились колонны. Храм не имел крыши. Он был распахнут к небу и к городу, потому что стен как таковых также не имел. Страх охранял храмовые святыни гораздо надежнее любых стен. Ни один человек, не причастный к культу бога-крокодила (или бога-змея, Конан не давал себе труда разбираться в этом), не станет рисковать и заглядывать в это жуткое место.

Прямо перед беглецами расстилался пруд.

Галкарис сжала руку Конана.

– Смотри!

Из-под воды поднялась фигура молодой девушки. Она была обнажена, ее длинные черные волосы намокли, а лицо удивительной красоты, с удлиненными голубыми глазами, выражало глубочайшее отчаяние.

Она высунулась из воды до пояса и простерла руки к киммерийцу. Губы ее шевелились, но она не издавала ни звука. Совершенно очевидно было, что эта красавица молила о помощи.