Раньше подобные приступы безумия называли антоновым огнем. Существовало поверье, что только молитва, обращенная к святому Антонию, могла облегчить мучения пострадавшего…»

— Это отравление спорыньей, — сказала Рута. — Спорынья могла попасть в хлеб. Но эксперты-медики до сих пор считают этот случай загадочным, ведь об антоновом огне вот уже три века, как успели забыть.

— Антиразум?

— Да.

— Но что ему надо было в Сент-Эспри?

— Этот летчик, Жозеф Пуше, видел город в джунглях. И успел о нем рассказать знакомым в Сент-Эспри.

— Но кто-то должен быть носителем антиразума.

— Никто не ведает. Мы искали следы, но не нашли их. Носителем антиразума может быть порыв ветра или птица, или лесной зверек, заскочивший в дом. Или человек. Или… это как эпидемия, как плесень, как болезнь. Не ищи в антиразуме причин того, что обусловлено социальным началом!

Антиразум мешал, мешал им и нам. Не о том ли свидетельствовала катастрофа? А гибель Каринто? Я взял газеты, выходящие на испанском. И светящаяся строчка перевода — для меня — скользнула по столбцу, пока комната наполнялась прозрачным душистым дымом.

— Антиразум маскируется, — медленно проговорила она. — Только в редчайших случаях он проявляет себя так открыто, как это было во французском городке.

— Значит, его нельзя обнаружить?

— Можно. Хотя он и маскируется. Антиразум делает человека слепым и глухим, а указанный им путь, приводит к уничтожению в самом человеке всего человеческого. Он способен увлечь кое-кого, остальные слепо повинуются: некоторым людям свойственно выбирать самые легкие пути, для них характерна, если можно так выразиться, экономия мышления.

— Разве антиразум не связан с мышлением, причем самым изощренным?

— Связан. Он способствовал гибели Атлантиды…

— Там, в самолете… Каринто столкнулся с антиразумом?

— Да. Из другой ситуации он вышел бы победителем. Антиразум — самый могущественный наш враг, ему нет равных ни на одной из известных нам планет. Ни молнии, разрывающие горячую атмосферу Венеры, ни океан жидкого водорода на Юпитере, ни вулканы Ио, его спутника, ни жидкий этан на Титане, обращающемся вокруг Сатурна, ни раскаленные жерла и вихри на других звездах и планетах — ничто это не сравнится с антиразумом. Сейчас он мешает искать города атлантов…

Родригес Мора — я буду называть его так, как называл его репортеру не знавший подлинного имени, — сел в самолет в Гайане. Полагаю, при нем были кое-какие материалы экспедиции к развалинам города, позже Рута подтвердила это… В Порт-оф-Спейн — столице Тринидада и Тобаго — самолет приземлился, принял на борт нескольких пассажиров на пустовавшие места. Произошла заминка с багажом. Однако расписание не было нарушено. Родригес Мора задремал. Его видели соседи по креслам, которые летели до Барбадоса. Один из них вспомнил, что некогда члены одном организации, в рядах которой много кубинских эмигрантов, устроили в районе Барбадоса катастрофу кубинского пассажирского самолета. Тогда погибли члены сборной Кубы пю фехтованию и несколько молодых гайанцев, направлявшихся на учебу в Гаванский университет Родригес Мора будто бы пробормотал во сне: «Уберите черного щенка!»

— Даже во сне он говорил только на испанском! — пояснила Рута. — Это необходимое условие подготовки к нашим экспедициям. Не было случая, чтобы люди наши проговорились или растерялись — это для нас равносильно катастрофе. А Каринто — один из лучших десантников.

Однако на этот раз он чуть не выдал себя. Странная фраза о щенке запомнилась барбадосцам, и один из них готов был позднее взвалить вину на самого Родригеса. Это могло оказаться удобным даже для правосудия, поскольку никто не знал, куда ведут концы той нити, которая связана с катастрофой. Но ведь не секрет, что если вариант с самолетом компании «Кубана де авиасьон» повторялся, то и на этот раз правосудие должно было, скорее, заботиться о сокрытии правды, нежели о разборе всех обстоятельств дела.

Показался остров среди синего моря, окаймленный белыми полосами прибоя, рощами пальм, пляжами и голубым мелководьем, где поднимали паруса яхты и прогулочные катера с экскурсантами на борту спешили от причала к причалу. Родригес Мора проснулся, отчетливо произнес:

— Барбадос.

Самолет подрулил к двухэтажному зданию аэропорта Сиуэлл. Пассажиры вышли. Родригес Мора вышел последним. У него был такой вид, пишет репортер, что казалось иногда, будто он заболел в полете. Однако когда кто-то вызвал врача, он вежливо отказался от услуг. Несколько человек расстались с самолетом: они летели до Барбадоса. За десять минут до посадки откуда ни возьмись выскочила черная собачонка. Опрометью бросилась она к самолету и исчезла. Никто не успел толком понять, что произошло. Ее не было нигде, вот и все. Конечно, если бы тогда знали, к чему приведет это маленькое происшествие, то свидетелей было бы больше и они были бы более внимательны. Это так. Родригес Мора и бровью не повел. Но два этих факта — появление черного щенка и оброненная во сне фраза — все же привлекли внимание. Возможно, только потому, что Родригесом заинтересовался врач. И врачу этому кто-то сказал, что Родригес бредил в полете. Слова о черном щенке стали достоянием прессы. Что это было? Рута не знала. Десантники могут предугадывать ход событий в экстремальных ситуациях. Похоже это на прозрение. Долгие тренировки вырабатывают это умение. Но тут были налицо помехи. Кто-то мешал Родригесу-Каринто. Иначе все могло кончиться иначе. Он не узнал щенка из своего сна.

— На всякий случай салон обыскали. Ничего подозрительного! Самолет взлетел. Через четверть часа после этого в башне командно-диспетчерского пункта аэропорта ожил динамик:

— Сиуэлл! Внимание!..

И все. Ни одного слова больше. Тем не менее самолет успел развернуться и взять курс обратно на Сиуэлл. Туристы и купальщики видели, как машина, сверкая на солнце, неслась к морю по неуклонно снижавшейся траектории. За самолетом тянулся дымный след.

— Родригес погиб, — сказала Рута. — Это мы узнали вчера, до выхода газет. Он мог бы воспользоваться неприкосновенным запасом, который дается любому из нас. Что это значит? Ты видел, как они летали над городом… так и он мог открыть люк и выброситься из него. Было мало времени. С самой простой земной техникой вроде задраенного люка не так-то просто совладать. А может быть, он хотел спасти не только себя, но и маленькую девочку с четырнадцатого ряда… Кто знает? Он не успел. Или ему помешали. Кто? Мы не знаем. Да, есть антиразум. Но чудес не бывает. Должен быть и материальный его носитель. — И Рута рассказала, что спасатели нашли сегодня самолет на глубине тридцати семи метров.

Погибло семьдесят девять человек. Один из этих семидесяти девяти был Родригес Мора, он же Каринто, десантник, проведший на Земле около года в поисках истоков человеческого разума и врагов его, бесстрашный и благородный, как все десантники, направлявшиеся на планеты.

История с черным щенком успела стать газетной сенсацией. Когда к месту катастрофы подошло спасательное судно, когда разрезали автогеном фюзеляж и водолазы выполнили свой долг, — к сожалению, слишком поздно, тогда, во время последнего, восемнадцатого, погружения один из них нашел в хвостовой части самолета черную собачонку. В ее труп успел вцепиться краб своими неровными клешнями, она была похожа на простую дворняжку. Вот только внутренностей у нее не было. И брюшная полость ее была раскрыта, как если бы это была старомодная меховая муфта, которую разрезали ножницами вдоль… Я понял: там был упрятан пакет со взрывчаткой.

У меня была копия фильма Беррона, и я не нашел ничего лучшего, как посвятить в эту тайну своего друга Владимира Санина. Почему этого не следовало делать? Да потому, что я вполне осознал ту опасность, которую представляет антиразум. Позже я убедился, что опасность на самом деле еще больше, чем я тогда думал, и все же я рассказал ему о фильме и книге Беррона.