Усиление позиций древних тюрок сказалось на титулатуре их правителей. Если предок будущего кагана Бумына, Асянь-шад, носил титул шада, то его преемник Туу — более высокий титул — ябгу, который в средние века имели правители отдельных тюркских государств^{35}.

В правление Бумына военная сила и известность тюрок Алтая окрепли настолько, что на них, как на потенциальных союзников, обратил внимание император северной китайской империи, возглавляемой сяньбийской по происхождению династией Вэй, Вынь-ди. Он направил к Бумыну посольство, во главе которого был поставлен «кочевой иноземец», уроженец области Ганьсу и города Цзю-Цюань («Источник водки»), согдиец Ань-Нопаньто. Отправка такого важного посольства являлась не только признанием силы Бумына, но и вызовом по отношению к его сюзерену, жужаньскому кагану Анахуаню. Древние тюрки хорошо понимали значение этого важнейшего для них события. «В орде все начали поздравлять друг друга, говоря: ныне прибыл к нам посланник от великой державы, скоро и наше государство возвысится»^{36}.

Правитель древних тюрок Бумын не преминул воспользоваться выпавшей на его долю благоприятной возможностью возвысить свой авторитет в глазах своих вассалов и соседних кочевых племен. В 536 г. он отправил ответное посольство с дипломатическими подарками и «посланника для предоставления местных произведений»^{37}. Кочевники обычно пригоняли в Китай в качестве даров лошадей или дарили меха, собираемые в качестве дани с подвластных таежных охотничьих племен, которые в Саяно-Алтае были известны под общим названием «кыштымы».

Обмен посольствами с китайской империей Западная Вэй был делом не только почетным, но и опасным, поскольку означал вызов верховному правителю — жужаньскому кагану. Однако Анахуань никак не отреагировал на эти события. Полностью поглощенный своими конфликтами с государствами Северного Китая, он просто не обратил внимания на обмен посольствами между его вассалом Бумыном и вэйским императором Вынь-ди. Высокомерный и самонадеянный Анахуань не придал никакого значения усилению позиций древних тюрок. В то же время осторожный Бумын не хотел идти на открытый конфликт с жужанями. Когда против власти кагана восстали многочисленные телесские племена, он со своим войском выступил против восставших, внезапно напал на них, разбил и покорил весь телесский аймак, подчинив себе население, насчитывавшее «50 000 кибиток» — кочевых семей. После этого количество его подданных возросло многократно. «Полагаясь на свою силу и многочисленность, он просил брака у жужаньского государя»^{38}.

Бумын предлагал Анахуаню выдать за него замуж жужаньскую принцессу, после чего он стал бы не вассалом, а зятем одного из ближайших родственников кагана. Заключение такого династийного союза самым существенным образом изменило бы и возвысило положение правителя древних тюрок в Жужаньском каганате. Однако Анахуань все еще считал Бумына своим «рабом», правителем небольшого племени на далекой северо-западной периферии своих обширных владений. Он крайне разгневался и послал нарочного с таким ругательным ответом: «Ты мой плавильщик: как же осмелился сделать такое предложение?»^{39}. Такое тяжкое публичное оскорбление можно было смыть только кровью. Война стала неизбежной. Бумын был вынужден принять вызов. Он «также рассердился и убил посланного; после сего прервал связь с ханом и просил брака у западного Дома Вэй»^{40}. Убийство посла, тем более представителя кагана, должно было повлечь за собой скорое начало военных действий. Бумын и в этом случае не хотел остаться без союзников. Он предложил заключить династийный союз императору из династии Западная Вэй, что сразу же возвышало его над другими кочевыми правителями. Император Вынь-ди согласился и в 551 г. выдал замуж за Бумына китайскую царевну Чан-Лэ. Династийный и военно-политический союз между древними тюрками и империей Вэй был заключен. Он был направлен против жужаньского кагана Анахуаня, который оказался меж двух огней.

Однако император Вынь-ди вскоре умер. Бумын «отправил посланника для утешения и послал 200 голов лошадей для вспоможения на похоронах» своего тестя^{41}. Характерно, что жужаньский каган Анахуань, отказавший в оскорбительной форме Бумыну на предложение заключить династийный союз и спровоцировавший острейший конфликт, никак не отреагировал ни на убийство древнетюркским правителем своего посла, ни на последующий разрыв вассальных отношений, ни на дипломатические контакты и союз между древними тюрками и империей Западная Вэй. Видимо, он настолько пренебрежительно относился к своим подданным-кочевникам, что утратил способность ориентироваться в происходящих событиях и привел свой народ и государство к неминуемой гибели.

Со времени, когда Бумын решился на полный разрыв отношений с жужаньским каганом, вся инициатива в дальнейших дипломатических и военных действиях в борьбе за господство над Центральной Азией была целиком и полностью на его стороне. Обеспечив себе благожелательное отношение и дипломатическую поддержку со стороны китайской империи Западная Вэй, он смог наконец подавить все страхи и сомнения и решился начать войну против жужаней.

Время, отпущенное историей на существование Жу-жаньского каганата, было сочтено. Над бескрайними степными пространствами Центральной Азии заколыхались боевые знамена древних тюрок с навершиями в виде золотых волчьих голов — тотемов и покровителей тюркского племени.

Выждав еще несколько месяцев и убедившись, что жужани не собираются на него нападать, правитель древних тюрок Бумын перешел к решительным действиям. В начале 552 г. он послал свое войско против жужаней. Каган Анахуань продолжал относиться к происходящему совершенно беспечно. Он не только не попытался подчинить взбунтовавшихся вассалов силой оружия, но и не предпринял никаких мер для подготовки к войне и предосторожности по охране своей ставки. Бумын «послал войско на Жужань и совершенно разбил жужаньцев по северную сторону Хауймана»^{42}.

Ставка жужаньского кагана располагалась севернее границ китайских государств. Древнетюркское войско совершило далекий поход через всю Центральную Азию и внезапно обрушилось на ничего не подозревавших жужаней. Возможно, они надеялись, что тысячи километров, отделяющие их ставку от Алтайских гор, гарантируют им безопасность или по крайней мере дадут время и возможность для того, чтобы подготовиться и отразить нападение либо бежать подальше от вражеских стрел и копий.

В прошлом жужаньская орда нередко спасалась бегством от превосходивших их в военном отношении войск сяньбийцев и китайцев. Но на этот раз опасность обрушилась на жужаней с неожиданной стороны. Разгром был полный. Каган Анахуань не успел даже спастись бегством и покончил с собой. Его сын и наследник Яньлочен бежал в союзное жужаням северо-китайское царство Ци. Видимо, он оказался не готов возглавить сопротивление военному натиску древних тюрок, поэтому «оставшийся народ» жужаней провозгласил каганом дядю Анахуаня — Дыншуцзы.

После разгрома жужаньской орды правитель древних тюрок Бумын провозгласил себя эль-каганом, а свою жену — хатун, тем самым став верховным правителем всех кочевых племен Центральной Азии. Бумын-каган направил посольство в империю Ци. Вероятно, он добивался от китайцев, чтобы они перестали оказывать поддержку жужаням. Воспользоваться плодами своих побед Бумын-кагану не удалось — в марте 553 г., всего через год после разгрома жужаней и принятия каганского титула, он умер. Его сын и преемник, каган Исиги-хан Коло, нанес новое поражение жужаням. Наверное, жужаньский каган Дын-шуцзы воспрянул духом, узнав, что его грозный противник Бумын ушел в иной мир, и поспешил снова испытать судьбу. Однако чуда не произошло. Войско древних тюрок под предводительством нового кагана встретило жужаней у горы Лаошань «по северную сторону Войе», недалеко от северных границ Китая, и нанесло им сокрушительное поражение.