Особенно трудным стало положение Нартова после того, как в 1730 году русский престол заняла вдовствующая курляндская герцогиня Анна Ивановна. Еще с 1727 года ее фаворитом был мелкопоместный прибалтийский дворянин, немец Бирон. Теперь любовник императрицы стал всесильным временщиком. Все десятилетнее царствование Анны Ивановны стало одним из самых мрачных периодов в жизни страны. Бирон стоял в тени, не занимал никаких официальных постов, но именно он был хозяином, без него не решался ни один вопрос. На государственные посты пробрались немецкие авантюристы из его шайки, главным образом прибалтийские дворяне. Они грабили казну и разоряли страну. Крестьян довели до полного обнищания. Для сбора недоимок посылали карательные экспедиции. Помещики получили право беспрепятственно торговать крепостными, ссылать их без суда в Сибирь. В 1731 году резким снижением пошлин на иноземные товары был нанесен тяжелый удар молодой русской промышленности. За взятки Бирон проводил вредившие России договоры с иностранными государствами. Получив от английских купцов сто тысяч рублей, Бирон организовал в 1734 году англо-русский договор, направленный на подрыв русской торговли с Востоком. Временщик и его клика пытались онемечить русскую культуру. Самое малое подозрение в недовольстве вызывало лютую расправу. Тысячи людей были подвергнуты пыткам, искалечены на дыбе, засечены кнутом. В памяти народа это темное время навсегда осталось под именем «бироновщина».
Нартов выстоял и в эти годы. Соратник Петра Великого, он особенно остро переживал происходившее на его глазах разорение государства, хищение казны, унижение русского национального достоинства и чести.
Петр I, как это хорошо знал Нартов, считал себя владельцем только наследственного имения в Новгородской губернии, где у него было 800 крепостных. В своей частной жизни он сообразовывался со сравнительно небольшими доходами с этого имения и не пользовался государственными средствами для личных нужд. После смерти Петр I не оставил ни капиталов, ни драгоценностей.
Теперь Нартов видел иное: безудержную роскошь императрицы и ее двора за счет неистового грабежа государственных средств. В строгом, суровом петровском городе стали жить так широко, что испанский посланник герцог де Лирия по этому поводу писал: «Я был при многих дворах, но могу уверить, что здешний двор своею роскошью и великолепием превосходит все богатейшие дворы, потому что здесь все богаче, нежели в Париже». А дела в стране шли все хуже и хуже. И это тоже видел Нартов. Как человек государственного ума, он не может мириться с таким положением и начинает накапливать силы для борьбы против немецкого засилия в науке. Продолжая изыскивать способы сберечь и развивать свою машиностроительную лабораторию, Нартов добился того, что к нему были направлены ученики Михайло Семенов и Петр Ермолаев, работавшие затем вместе с ним долгие годы. Он начал изготавливать приборы для научных исследований, последовательно превращая свою токарную лабораторию в базу для развития русского приборостроения. В июле 1731 года Нартов был занят изготовлением приборов для научных наблюдений профессора Академии наук Делиля, продолжал делать детали новых станков, все шире применяя станки для производственных целей.
В эти трудные годы Нартов приступил к одной из самых важных своих работ, составившей впоследствии драгоценный вклад в историю русской культуры. Он решил написать вторую книгу, обобщить в ней весь свой опыт по строительству станков. Книга должна была содержать и разработанные им научные принципы, и технологию станкостроения, и инженерные описания с чертежами всех станков, изобретенных и построенных им лично и его товарищами.
Нартов готовил книгу для печати. Свои достижения в технике строительства станков он хотел сделать известными и доступными всему народу. Но когда часть текста и чертежи уже были готовы, работу пришлось внезапно прервать.
В сентябре 1733 года Нартов был вынужден снова покинуть Петербург, надолго расстаться с токарной лабораторией. Он получил приказ отправиться в Москву для постоянной работы на монетных дворах.
Проходили годы, и все его начинания срывали. Не только был похоронен проект Академии технических знаний, но и самая лаборатория все время находилась под угрозой уничтожения. Нартову не дали возможности закончить триумфальную колонну. Работе над первой русской книгой по машиностроению помешали так, что только через четверть столетия он смог закончить свое «Ясное зрелище машин».
Ближайший товарищ Петра Великого, вместе с которым он годами работал в токарне, Нартов был вынужден сносить унижения, терпеть издевательства, видеть, как последовательно срывается все, что он начинал. В этих условиях особенно ярко проявился характер петровского механика. Он повел дело так, что и этот крутой поворот в своей личной жизни превратил в новый подъем к высотам науки и техники.
В ненавистные для русского сердца годы бироновщины Нартов вопреки всему, по своей воле и своими силами поднялся так, что стал первым русским ученым в области технических наук, создателем первого русского научного центра для развития техники.
Глава седьмая
В КРЕМЛЕ И НА МОНЕТНЫХ ДВОРАХ
Изумителен он и по самому качеству литья. Форма и художественная отделка столь великолепны, что современные знатоки литейного дела, глядя на Царь-колокол, призывают учиться у наших предков.
Голоса Царь-колокола никогда никто не слышал. Семь продольных сквозных трещин пронизывают теперь его тело. Перед ним стоит отколовшаяся глыба. Она весит около семисот пудов.
Почему же никогда не раздавался благовест дивного творения русских литейщиков? Кто виноват?
Документы, найденные нами, дают точный ответ. Царь-колокол молчит по вине тех, кто пренебрег знаниями Нартова.
В сентябре 1733 года Нартов приехал в Москву для постоянной работы в должности асессора второй экспедиции Монетной Конторы, руководившей монетным делом в древней столице. В его обязанности входило ведение всеми механизмами, машинами и инструментами. Теперь мы сказали бы, что Нартов был назначен главным механиком московских монетных предприятий.
Должность эта отнимала массу времени. Нартов тщательно изучал существующие механизмы и машины, занимался их совершенствованием, изобретал и вводил новые конструкции. В дальнейшем он составил специальный перечень «нововымышленных», то есть изобретенных им, инструментов, механизмов и машин. Нартов признал недопустимым существовавшее литье серебра в песок и разработал свой способ отливки серебра в им же изобретенные железные формы. Немало он предложил и других новшеств,
Помимо своих прямых обязанностей, Андрей Константинович выполнял на монетном производстве очень много других дел. Ему приходилось постоянно присутствовать при отбраковке и взвешивании мелкой серебряной монеты, при сплавке монетных металлов. Как опытный инженер, он помогал строительству новых корпусов для монетного производства. Он же разрабатывал проект сооружения плотины для обеспечения действия водяных двигателей, этих единственных тогда механических двигателей, получивших всеобщее распространение в промышленности.
Как пишет Нартов, ему приходилось заниматься монетным хозяйством «всегда безотлучно, едва не повсядневно, от первого даже до последнего часа дни».
Не в характере Нартова было заниматься одним хотя бы и важным, но. узким кругом вопросов. Глубокие и разносторонние знания, опыт и навыки, изумительный талант и неиссякаемое творческое горение в сочетании с умением очень четко организовать свою работу привели к тому, что этот великий человек начал в Москве плодотворно трудиться по многим направлениям. Он выполнил важные работы и на московских монетных предприятиях и в Кремле.