Например, та молодая парочка. У девушки ярке рыжие волосы и как это водится зеленые глаза. Линзы. Прямо закономерность – волосы рыжие, глаза зеленые. Она миленькая. Парень в очках с тонкой черной оправой и трехдневной щетиной.

- Его зовут Алекс, - утверждает Михаль. - Двадцать шесть лет, он журналист, судя по очкам – часто сидит около компа.

- Она Кристина, - шепчу я, наблюдая за, поглощенной друг другом, парочкой. – Ей двадцать четыре года и она работает в компании Avon.

- На нем красные боксеры с изображением Статуи Свободы на заднице, - Михаль облизывает губы.

На мне трусы с Микки Маусом на заднице.

- На ней нет белья, - шепчу.

- Как думаешь, у них что-то будет сегодня? Смотри, как Алекс смотрит на Кристину.

- Надеюсь, - отвечаю я. – Они превосходно смотрятся вместе.

Молодые люди о чем-то переговариваются. Мы не слышим, но сами продолжаем играть и нашептываем за них.

- О, Кристина! Свет очков моих. Меня повысили на работе.

- Как это здорово. Я тоже хочу поделиться радостным событием. Я бросила Майкла, чтобы навсегда остаться с тобой.

- Кто такой Майкл? – озадачиваюсь.

- Теперь уже никто.

- Отлично! Возможно нам… ну, вот, - досадно мычу. – Они уходят.

Мы провожаем их взглядом. По-моему они брат и сестра.

Еще сегодня в «Маленькой Франции» кроме сотрудницы Avon Кристины и журналиста Алекса мы повидали тучную женщину Грегориану Гардемарину, поедавшую два пончика одновременно, от чего весь нос Грегорианы был в сахарной пудре. Подружились с семьей Стоунхилл, брутальным папашкой из каменного века по имени Адольф и его златокудрыми дочурками Муси и Пуси, двумя подростками Николасом и Клаусом ребята кидались едой, а также с мистером Харди, который вызывал подозрение своими озабоченными взглядами и кушал сдобную булочку около пятнадцати минут.

Вообще, мы часто так играем. Придумываем людям несуществующие болезни, описываем их будущую смерть или рассказываем историю жизни, от момента рождения до сегодняшних дней. И все они, марионетки, предстают в новом свете. Яркими и безграничными, будто смотришь в колодец и видишь там размазанную палитру. Они становятся масляными всплесками, размытыми на старом холсте.

Глупо… на грани смерти, раз в жизни ощутить себя чем-то большим. Творцом, вершителям судьбы. Ведь кто знает? Может прямо сейчас где-то в параллельной вселенной, все прямо так и происходит?

И может быть там, болеем не мы с Михаль, а кто-то другой?

Про ссору

Мама долго ругалась с отцом.

Или отец с мамой.

Они оба срывали голос.

Трой прятался в моей комнате.

В последнее время крепкая семья рушится и причина тому одна. Я.

Лишние проблемы, достало уже. Неужели они не понимают, что не это мне нужно? Не поиск виноватого в случившемся, а другое. Быть ближе. Рядом… держать меня за руку… и обещать, что все будет хорошо, как они делали это раньше.

Хлопок дверью. Отец вышел на улицу. Слышу дребезжание мотора японочки Хонды. Вообще шуму от нее столько же, как и от любой другой хорошей иномарки, но сегодня я разаобрал отчетливый всхлип механической красавицы. Она разрывалась на части, так ей не хотелось отъезжать от родимого дома.

Шаги по ступенькам, Трой залез на кровать под одеяло, тут он в безопасности рядом со мной.

- Не умирай, пожалуйста, - скулит братик.

Он так и не понял, что значит смерть. А понял ли я? Ты есть - тебя нет. Параллели тоже нет.

- Не умру, - обещаю.

Вру.

- Правда? Поклянись!

- Клянусь.

ВРУ!

- Слово пацана?

- Слово…

…вруна.

Шаги приглушает ковер в коридоре. Чувствую, как мама стоит возле двери и ждет.

«Ну же стучи!» - мысленно прошу. – «СТУЧИ».

Слышу, как она заносит руку к двери, и проклинаю эту деревянную преграду. Но скрип половиц говорит об обратном. Эх ты, долбаный скрип. Ты спугнул заветный стук, который мы с Троем так ждали.

Брат уснул в одежде, а я перебирал его волосы и… Странные идеи посещали мою голову. Думал обо всем. Чего хотелось бы свершить. Под светом фонарного столба, который монотонно стучался в окно, я перечитывал пункты своего списка. Глупые несбыточные желания.

Отец вернулся домой уже за полночь. Возможно пьяный или уставший, а с другой стороны протрезвевший и отдохнувший.

Про верность

Это было ужасно.

Случайная встреча с друзьями на улице, подмороженной декабрьской погодой. С Михаль мы гуляли, держась за руки, как молодожены и разговаривали на самые, что ни на есть ванильные темы о любви и смерти, обсуждали многие вещи, которые могут обсуждать влюбленные друг в друга люди. Но как гром среди ясного неба. Из одного магазина неожиданно вышла Хэлен и застыла, завидев меня, смотрящего на нее. Она смущенно улыбнулась, как раз в самый момент подоспела остальная улыбающаяся и счастливая тройка.

- Ребят, - обратилась к ним Хэлен так строго, что они сразу заткнулись и уставились на меня, будто я привидение.

Михаль ничего не поняла, почему мы так резко остановились и замолчали и кто эти люди, ведь я никогда не рассказывал ей о своих друзьях.

Неловкий момент, в котором я чувствовал себя на вершине мира, а вот товарищам было стыдно смотреть. Я бы мог им помочь и пройти мимо, не сказав ни слова. Но я не мог сдвинуться с места.

- Феликс, - пропищала Дина таким тоном, будто ей яйца придавило. Единственное, яиц у нее нет. – К-как дела?

Я молчал.

- Как ты себя чувствуешь, старик? – вклинился Том, он любил перенимать на себя все внимание. Если у нас были проблемы с полицейскими, он всегда за всех отвечал, и каким-то чудом ему удавалось выходить сухим из воды. Но не сегодня Том, не получится.

- Скоро умру, - для меня это сказать, как отрезать. Я уже привык. Каждый день говорю себе это.

Для них слышать такое было страшно. Четверка совсем сникла. Им было стыдно, грустно и кажется, они стали себя ненавидеть.

- Чувак, - протянул Курт. – Нам…

Но я его не слушал.

- Знакомьтесь, это моя девушка Михаль.

- Привет, - улыбнулась Михаль.

Ребята с ней сухо поздоровались.

- Ну, а у вас как дела? Что делали?

- М-мы подарки ходили покупать, - пропыхтела Дина, а Хэлен уже пустила слезу.

- Классно.

- Мы сейчас в кино идем, может, хочешь с нами? Пойдем, посидим, - предложил Том.

- Не, у нас были другие планы, - неожиданно подала голос Михаль и обняла меня таким образом, чтобы показать насколько любит. Она умеет ставить на место неважных людей. – Развлекайтесь.

- Ясно, - Курт шмыгнул носом и кашлянул в кулак. – Э, мы можем, что-то сделать?

Старина Курт, безграничная доброта, смятая под эгоизмом Тома. Как какая-то пустышка или шестерка. Я, наверное, тоже был в его тени.

- Да, - улыбнулась Михаль. – Приходите на похороны.

Это был удар ниже пояса. У кого-то рождество сегодня не удастся.

- Ну, зачем вы так? – не выдержала Хэлен. – Мы же хотим как лучше.

- Почему вы перестали со мной общаться? – спросил я. – Почему бросили?

Они переглянулись. Будто искали друг в друге правильный ответ.

- Нам было страшно, чувак, - ответил Том и положил руку на мое плечо, наверное хотел показать, что несмотря на задницу, мы по-прежнему друзья. Черта с два.

Я ее убрал.

- Прости, - проревела Хэлен.

- А за что? – улыбнулся я. – Вы все сделали правильно.

Они снова переглянулись. Был приятно вводить их в заблуждения и просто мстить. Но с другой стороны жалко, наверное, это правда, очень страшно. Откуда мне знать?

Михаль крепко сжимала мою руку. В зимней одежде моя девушка была похожа на шоколадное мороженое – замерзшая и смуглая, в шапке-носке и перчатках с оголенными пальцами.

Им не терпелось закончить этот разговор, развернуться и уйти, как тогда. И дай им единственный намек на это, они как трусливые псы убежали, но не хотелось их отпускать, хотя, требовать ответа, как какой-то надзиратель, тоже занятие не из приятных.