Слово шестое «Просветителя» разительно отличается от всех прочих тем, что в нем семь раз упоминаются еретики. (Например, в последующем Слове седьмом слово «еретик» не упоминается ни разу.) Здесь же приводятся разнообразные критические доводы еретиков. Полагаем, что в Слове шестом получила отражение действительная полемика по данной проблеме с участием вольнодумцев, что находит подтверждение в других источниках.

Как установил Ю. К. Бегунов, в составленной братом Федора Курицына Иваном Волком «Кормчей книге» — сборнике правил церкви и государственных узаконений по церковным вопросам — из всех соборных правил только 82-е правило VI Вселенского собора приведено в измененной редакции. Оно читается следующим образом: «Не напишеши агница во образ Христа, ни того самого. Толкование: Агнец предан бысть в образ истиннаго Христа бога нашего и не подобает образа почитати, паче истинны, и агнца на честных иконах написати перстом Предтечевым показаема, ни самого Христа, бога нашего, и шаровныими писании по человеческому образу нарисовати». Текст правила, приведенный Иваном Волком Курицыным без указания собора, сокращен, и ему придан отрицательный смысл путем замены «но» на «ни».

В «Кормчей» Курицына в тексте Десятословия также приведена глава, которая использовалась еретиками, по свидетельству Иосифа Волоцкого, для отрицания поклонения иконам: «Ни створиша себе идола, ни всякого подобья, елико суть на небеси горе и елико суть на земли доле, и елико в водах, под землею, не поклонившися им, ниже послужи им». В «Кормчей» Иван Волк Курицын называет всю церковную обрядность (причащение, крещение, поклонение кресту и иконам, пост, пасху и т. д.) словами правила Василия Великого «человеческим преданием». «Если согласиться с тем, что Иван Волк Курицын, как и новгородские еретики, отрицал почитание икон, то тогда можно предполагать, что он придерживался мнения о необходимости реформировать культ», — заключает Ю. К. Бегунов.

А. И. Алексеев, помимо свидетельства Иосифа Волоцкого, обращает внимание на то, что в русских сборниках конца XV–XVI века начинает активно переписываться «Многосложный свиток», представляющий собой переведенный с греческого текст послания византийских архиереев к императору-иконоборцу Феофилу. Кроме того, в этот период в Москве прекращаются предприятия по росписи новопостроенных соборов, а артели выдающихся мастеров перемещаются на окраины страны, в частности, на Белоозеро.

Последний довод нуждается в кратком комментарии. Влияние борьбы идей в русском обществе эпохи Ивана III на искусство и иконопись в частности — тема, требующая отдельного обстоятельного разговора. Пока в этом вопросе царит впечатляющий разброс мнений. Особенно «повезло» знаменитому Дионисию, чьи биография и творческое наследие позволяют историкам и искусствоведам делать самые неожиданные выводы: иконописец предстает то ревностным сторонником Иосифа Волоцкого и жертвой интриг жидовствующих, то выразителем идей еретиков либо заволжских исихастов.

Известный знаток древнерусской живописи В. Н. Лазарев считает, что расправа над вольнодумцами, к которой призывал «великий вещелюбец Иосиф Волоцкий», привела к кризису иконописного искусства: «Это была благодарная почва для отказа от смелых новшеств, для усиления конформистских тенденций, для следования освященным преданиями седой старины “образцам”. Как бы высоко ни расценивать Дионисия и художников его времени, в их произведениях уже нет той глубины и той непосредственности чувства, которые отличали произведения Рублева и мастеров его круга». Мы же пока ограничимся тем, что согласимся с выводом А. И. Алексеева о том, что «при всей сложности и малоизученности темы указанные обстоятельства заставляют серьезно отнестись к сведениям “обличителей” о влиянии еретиков жидовствующих на Ивана III».

Другой вопрос — насколько достоверно воспроизведена прп. Иосифом полемика об иконопочитании, доводы еретиков, а особенно — их шокирующие поступки. Жаль, например, что преп. Иосиф не называет злоумышленников, придумавших следующую изощренную пакость. «Так, они приводили блудниц в свои дома, осквернялись с ними блудом, мылись с ними в лохани и скверную эту воду брали и вливали в вино и мед, и посылали то вино и мед святителям и священникам, боярам, купцам и всем православным христианам». Как видно, заготовка этих необычных даров была поставлена на широкую ногу, и остается дивиться богатейшим запасам вина и меда, потребного для вышеупомянутых нечестивых целей. Или впору дивиться болезненной фантазии прп. Иосифа и доверчивости иных его читателей.

Вот как Иосиф живописует иконоборческие выходки еретиков. «Они возносили многие хулы и поношения на Божественную церковь и всечестные иконы, говоря, что не следует поклоняться созданию рук… Они запрещали поклоняться божественным иконам и честному Кресту, бросали иконы в нечистые и скверные места, некоторые иконы они кусали зубами, как бешеные псы, некоторые разбивали, некоторые бросали в огонь и говорили: надругаемся над этими иконами, как жиды надругались над Христом».

Сначала Иосиф излагает традиционные иконоборческие доводы, которые вкладывает в уста еретикам, затем переходит к их злобесным деяниям, начиная от запрета на поклонение, переходя к дерзким богохульственным выходкам. В конце, словно спохватившись, что речь идет о жидовствующих, указывает, что надругавшиеся над иконами новгородцы сознательно подражали иудеям.

А теперь зададимся совсем не праздным вопросом — что именно подразумевал прп. Иосиф, или вернее еретики в его пересказе, упоминая о том, что «жиды надругались» над Христом, то есть подвергли Его «оскорбительному издевательству» (по Ушакову) или «глумлению» (по Ожегову). Вряд ли к надругательству можно отнести суд Синедриона, пусть и откровенно неправый и жестокий, или беснование толпы, требующей распять Сына Человеческого. «Поругание» должно обязательно включать непосредственное физическое воздействие на жертву.

В тексте Нового Завета мы найдем два эпизода, которые могут быть расценены как надругательство со стороны евреев: оскорбления, которым Христос подвергся во дворе дома первосвященника Каиафы, и посмеяние Ирода, велевшего одеть Спасителя в светлые одежды, в которые облекались лица, претендующие на высокие должности. Эти поступки все же не идут в сравнение с теми издевательствами и мучениями, которые претерпел Спаситель от римской солдатни, и вряд ли могут вдохновить ненавистников Христа на изощренные богохульства.

На самом деле свидетельства евангелистов о земной жизни Спасителя здесь ни при чем. Новгородские пакостники в изложении Геннадия Гонзова и Иосифа Санина вызывают в памяти не новозаветные сюжеты, а средневековую антииудейскую литературу, которая в свою очередь основывается на обвинении евреев в Богоубийстве и вытекающем отсюда убеждении, что верующий иудей отрицает христианство и тем самым как бы снова и снова распинает Христа. От этой идеологической несовместимости с христианством следующий шаг к определенным кощунственным действиям символического характера. И все же Восточная церковь этого шага не сделала. Так, св. Иоанн Златоуст в своем памфлете «Против иудеев» (IV в.) называет последних «убийцами и распинателями Его», но не приписывает евреям никаких ритуальных богохульств.

Западная церковь демонстрировала большую нетерпимость по отношению к иудеям. Свою ролю сыграла и пропаганда крестовых походов, и сложные отношения христианского населения с крупными еврейскими общинами в Германии, Испании, Польше. В Западной церкви евреям часто приписывали стремление надругаться над христианскими обрядами и обвиняли их в оскорблении христианской церкви. Так, одно из предъявляемых западными христианами в адрес евреев обвинений — осквернение гостии. (Католический аналог православной просфоры — евхаристического хлеба, используемого в Литургии.)

Католики полагали, что иудеи похищают в христианских храмах воплощенное тело Христово и подвергают его поруганию. Это обвинение возникло достаточно рано — в V–VI веках. Считалось, что евреи протыкают гостию ножом, иглами и бросают в кипящую воду, жарят на сковороде и всяческими способами мучают ее, так что многие слышали плач младенца Христа и его жалобы или видели сочащуюся из гостии кровь.