О Бестужеве-Марлинском у нас знают. Одним он известен как видный участник декабристского восстания — Бестужев просто, не Марлинский. Другим — именно как Марлинский, некогда прославленный и давно позабытый родоначальник русской прозаической повести. И действительно, этот замечательно многосторонний человек оставил резкий след в самых различных областях общественной деятельности, которую с темпераментом горячей молодости развертывала передовая интеллигенция первой четверти прошлого века.

Ходовые представления о Бестужеве-Марлинском идут от большого интереса советского читателя к его эпохе — к «удивительному времени наружного рабства и внутреннего освобождения» (Герцен). Любя Пушкина и Грибоедова, наш читатель любит и их друзей. Изучая прошлое русской революции, он запоминает рядом с Рылеевым, Каховским и Пущиным фигуры их ближайших товарищей. Знакомясь с историей русской литературы начала XIX столетия, он то и дело наталкивается на произведения, которые давным-давно выпали из круга обиходного чтения. И везде — Бестужев-Марлинский. Уже больше ста лет так или иначе помогает он формированию взглядов на прошлое русской общественной мысли.

Однако именно этот попутный, боковой характер сведений о Бестужеве-Марлинском лишает его образ целостности и ясности. Сведения собственно о нем, докатившиеся до нашего времени, похожи на куски давно побледневшей и запутавшейся в пересказах легенды, на стершийся от старости исторический анекдот. Определить самостоятельную ценность Бестужева как писателя, установить его значение как общественно-политического деятеля, оживить разные стороны его туманного образа — в этом видел автор задачу настоящей книги,

В литературоведческих исследованиях, в работах о декабристском движении, наконец в художественных произведениях советских авторов уже достаточно обстоятельно разъяснена и талантливо показана историческая обстановка, которая породила и убила Пушкина, Грибоедова, Рылеева, Полежаева. В этой же самой обстановке возник, созрел и погиб Бестужев-Марлинский. Естественно, что с основными чертами исторических условий, в которых он действовал, подготовленный советский читатель хорошо знаком.

Это обстоятельство позволило развернуть в настоящей книге общеисторический фон и картину среды, из которых выступает Бестужев-Марлинский, с прямым расчетом на то, что важнейшие социально-политические и историко-экономические особенности описываемой эпохи читателю уже известны.

Автор

Восемнадцать крепостных душ… Это и много и мало. Много, потому что это восемнадцать живых людей, каждый из которых — мир, полный мыслей, чувств и ощущений. Мало, потому что души эти жили среди песков и болот Ново-Ладожского уезда и приносили своему господину дохода не больше полутораста рублей в год. Обладателем смиренных, трудолюбивых, но почти бездоходных восемнадцати душ был «старинный российский дворянин», отставной артиллерийский капитан Александр Федосеевич Бестужев.

Наперекор феодальной спеси века капитан был женат на простой нарвской мещанке Прасковье Михайловне, выходившей его от жестоких ран, полученных во время последней шведской войны. Прасковья Михайловна оказалась плодовитой супругой. В 1791 году она родила сына Николая, через два года — дочь Елену, еще через пять — сына Александра. Скоро составилась вокруг Александра Федосеевича большая семья, и доход, поступавший с села Сольцы, никак не соответствовал увеличившимся до крайности расходам. Александр Федосеевич даже и не вспоминал о том, что он помещик, — такой эфемерной была его связь с родовой землей и крепостными душами. Уже родились Мишель, и Петр, и Павел, всего со старшими пять сыновей, пять молодых Бестужевых, — точное воспроизведение геральдического символа, обозначенного в фамильном бестужевском гербе: золотой пятилистник на черном поле щита. Побеги древнего рода были любезны отцовскому сердцу — дороже всякого золота. Но их окружало черное поле грозной нужды. Александра Федосеевича вывел из беды граф Александр Сергеевич Строганов.

Заняв должность правителя канцелярии Академии художеств и Публичной библиотеки, которые находились под начальством этого знатного и несметно богатого вельможи, Бестужев попал в атмосферу приятную и свежую. Дух любви к искусству и уважения к знанию окружал мецената и его сотрудников. Помогая Строганову в пополнении его знаменитой картинной галереи, минералогической и других коллекций, Александр Федосеевич попутно за бесценок приобретал в собственность дублеты различных редкостей. Скоро кабинет его обширной казенной квартиры на Васильевском острове стал похож на музей, и библиотека удивляла друзей подбором книг и многотомностью.

Александр Федосеевич был от природы чрезвычайно деятелен. Служба при Строганове оставляла ему немало досуга, и он с пользой употреблял его. В кабинете — блеск стекол, которыми прикрыты коллекции минералов, из-за зеленых занавесей с полок высоких шкафов глядят тисненые корешки бесчисленных книг. Над бюро склонился пудреный парик человека с челюстью, обвязанной черным сукном. Александр Федосеевич пишет. Смелые мысли толпятся в его голове, как солдаты, живо пристраиваясь одна к другой.

Александр Федосеевич давно уже сочинял книгу под названием «Опыт военного воспитания». Отрывки из этого труда он часто читывал у себя в кабинете друзьям.

Русские юноши должны ездить верхом и ходить пешком, плавать, бегать, носить тяжести, любить холод, ненавидеть лакеев, читать классиков, решать геометрические задачи, преследовать человеческую низость тем упорнее, чем выше она поставлена светом.

Не все одобряли смелый дух книги. Многие с ужасом затыкали уши. Старый приятель автора — И. П. Пнин предложил поднести «Опыт» наследнику престола, великому князю Александру, либеральные настроения которого казались несомненными. Александр Федосеевич решился; А. С. Строганов помог. Бестужев был проведен в дворцовые покои наследника, имел с ним беседу и получил благосклонный совет — из осторожности не печатать «Опыта» отдельной книгой, а выпускать его в свет частями. Для этого надо было издавать журнал. Наследник обещал поддержать издание журнала ежегодной субсидией в две тысячи рублей. Когда Бестужев уходил из дворца, его грудь содрогалась под напором слез благодарности и радостного восторга: «Наконец-то истинно просвещенный государь готовится воссесть на российский трон! О, счастливое отечество!..»

«Санкт-Петербургский журнал» начал выходить в свет ежемесячными книжечками с января 1798 года. По виду это было обыкновенное литературно-публицистическое издание тех времен, с множеством не подписанных авторами статей и сентиментальных стихотворений. Все, что печаталось в журнале, выходило из-под пера его издателей — Бестужева и Пнина. «Опыт военного воспитания» аккуратно появлялся в каждой книжке.

Читателю легко было разгадать конечный вывод рассуждений обоих авторов:

— Власть тиранов — преступление перед природой, и деспотизм — попрание ее священнейших прав!

Журнал яростно восставал против крепостного рабства, ратовал за политическое равенство и даже, как Пестель через много лет, решительно возражал против «аристокрации богатств». Наследник читал книжки журнала и аккуратно высылал издателям деньги. Недаром его ближайший друг, молодой граф Павел Строганов, сын вольтерьянца Александра Сергеевича, слыл революционером. Париж 1789 года видел его под именем Павла Очера на Марсовом поле в день Федерации; его любви искала прекрасная Теруань де Мерикур; Барнав выдал ему диплом от Клуба якобинцев; и красный фригийский колпак в течение многих месяцев не сходил с его аристократической головы.