Все это надо менять, но сколько требуется опыта, умений, знаний! К счастью, подполковник Леонтьев достоин высокой оценки Лебединского.

«Ни одного пустого дня», — Бонч-Бруевич листает самые последние радиотехнические журналы, которые подполковник выписывает сюда, в глухую Сибирь.

«Не теряйте времени», — подполковник собрал офицеров на семинар — обсудить последние новинки радиотехники. Появилось сообщение об электронных лампах. Принцип известен, но как его реализовать?

«Серьезная работа требует всей жизни», — Бонч-Бруевич углубляется в учебники высшей математики, которые дал ему подполковник. Без этого невозможно понять законы распространения электромагнитных волн. Через рутину армейского быта, через однообразие будничных дел, сопротивляясь спокойному течению жизни, готовит себя молодой инженер к подъему на вершину творческой работы. Улыбаясь, вспоминает он теперь наивного мальчишку, который хотел за одну ночь найти объяснение сложному явлению природы. Дай бог, чтоб только удалось заложить фундамент для последующих дел, войти в суть проблем, подготовить себя!

…И вот уже три сибирских года позади. Бонч-Бруевич взбегает по лестнице петербургской квартиры профессора Лебединского. Сердце его радостно колотится.

Лебединский обнимает пришедшего, ведет к себе. В кабинете, смеясь, оглядывая возмужавшего офицера, хлопая его по плечу, профессор расспрашивает о прошедшем, о планах, намерениях. «А не бросили ли вы опыты с искрой? Не бросили! Полковник Леонтьев помог? Вот видите, я же говорил, что это замечательный человек! Хотите поступать в офицерскую электротехническую школу? Это, безусловно, необходимо сделать, а я могу помочь. Намерены продолжать опыты? Рад буду предоставить все, чем располагаю».

Тысяча девятьсот двенадцатый год. Бонч-Бруевич начинает свой путь в науке. Недоверчивые, многоопытные, знающие, сколь тяжело добывается каждая крупинка новых сведений, ученые не склонны полагаться на авторитеты; никакие уверения не убедят их ни в чем. Эксперимент — вот основа их веры. И обязательно — воспроизводимый. Если в Лондоне доказано, что под влиянием магнитного поля в движущемся проводнике возникает электрический ток, то при тех же условиях тот же результат должен быть получен и в Петербурге, и в Сиднее, и в любом другом уголке земного шара. Если эксперимент невоспроизводим, значит это шарлатанство. Ученые строги, ибо природа совсем не легко отдает свои тайны.

В эту среду ослепительным метеором врывается молодой офицер. Он талантлив, он беспредельно любит науку и готов посвятить ей всю жизнь. Веселый, жизнерадостный, энергичный — он сверхсерьезен в своем отношении к науке. И это дает результаты. В 1913 году журнал Русского физико-химического общества публикует статью Бонч-Бруевича о воздействии света на искру. Общество присуждает ему одну из своих премий, принимает в члены.

Прекрасно жить! Молод, занят тем, что поглощает все его интересы, и люди вокруг именно такие, с какими хочется иметь дело.

Так проходит год, другой…

И вдруг… Шапки газетных полос: «Убийство австрийского эрцгерцога Франца-Фердинанда!», «Австрия предъявила ультиматум Сербии», «Приказ о всеобщей мобилизации»…

Бонч-Бруевич занят наукой, но… Война! И какое дело начальству до его увлечений, планов, перспектив! Для кадрового офицера нет ничего, кроме служебного долга.

Желтиково поле — огромный пустырь — обрывается у самого волжского берега. Козы щиплют траву, бродят куры. Изредка в их стайки влетает ошалелая дворняга, и куры опрометью разбегаются. Лай, кудахтанье — из ближайшего низенького домика с палисадником мчится хозяйка. Собака, поджав хвост, бросается в сторону, исчезает. Опять тишина. Скот пасется между мачтами и обтяжками, будто это деревья, старухи спешат в церковь, купцы — в свои тесные, низкие лавки. Что там выстроенная радиостанция? Устоявшийся быт пока еще не смогла изменить даже война. Что же делать здесь, в Твери, ему, поручику Бонч-Бруевичу? Да, он офицер, которому положено без колебаний выполнять приказ, особенно в военное время. Да, газеты переполнены статьями о последней, решающей схватке между славянами и тевтонами, корреспонденциями с театра военных действий, списками погибших. Да, необходимо, чтобы эта радиостанция работала. Сто лет прошло с тех пор, когда Наполеон Бонапарт мог, сидя на холме, в подзорную трубу наблюдать, за ходом решающего сражения. Нынче фронт протянулся на тысячи километров, миллионные армии брошены друг против друга. В болотах Восточной Пруссии, в лесах Польши, на полях Галиции, в речных долинах Франции умирают ежедневно тысячи людей. Европа, достигшая, казалось, вершин цивилизации и прогресса, рассечена двумя кровавыми полосами. Ничего похожего человечество еще не переживало. Не умолкая, грохочут пулеметы. Снаряды крупнокалиберных дальнобойных орудий разом уничтожают целые подразделения. Беспрерывно движутся к линиям фронтов эшелоны с пополнениями; вдоль передовых позиций снуют автомобили; расположение вражеских войск высматривают с аэропланов. И в этой войне, где нашла себе ужасное применение самая современная техника, связь должна соответствовать мобильности и огневой мощи. Сидя в окопе, командир может отдавать приказания по полевому телефону, но как разработать вместе с союзниками — Англией и Францией — стратегические планы, координировать действия, быть в курсе всех намерений, если от них отделяют враждующие державы — Германия и Австро-Венгрия — и линии фронтов? Но о такой передаче информации по проводам не может быть и речи. Остается радио. Конечно, Тверь — захолустье, но более удобное место вряд ли найдешь. В Москве, на Ходынском поле, и в Царском Селе под Петроградом построили мощные передающие искровые радиостанции, а для приема сообщений из-за границы выбрали Тверь. И не случайно. В Москве или Петрограде приемной радиостанции мешала бы работа передающих. Тверь же достаточно удалена от обеих столиц и находится в то же время на связывающей их магистрали.

Служебный долг ясен и неоспорим. Но вот окончен монтаж, взметнулись в небо мачты, несущие антенну, прочно врыты в землю крепящие их тросы-оттяжки, построены три дощатых барака — техническое помещение, солдатская казарма и домик для начальника станции капитана Аристова и его помощника поручика Бонч-Бруевича. Теперь остается лишь следить за тем, чтобы радиостанция действовала исправно. Работа несложная. Если ею ограничиться, то сегодняшний день будет похож на вчерашний, грядущий месяц — на минувший, год станет неотличим от года, и в конце концов вся жизнь окажется прожитой впустую. Смириться с этим? Сейчас, когда тебе всего двадцать пять, когда голова полна замыслов и кажется, что сил хватит на все? Успокоиться после того, что было? Набирать силы, готовиться к разбегу, разбежаться — и удариться в глухую стену? И Москва рядом, и до Петрограда недалеко, но ощущение такое, как будто все перенесено на столетия назад, во времена тверских удельных князей. Станция расположена за чертой города, дороги к ней нет, электрического освещения тоже нет. Ну хоть бы пара станков была. Ведь опыты надо ставить. И этого нет. Но зато… Попадались же на его пути люди, сочувствующие замыслам, помогающие, направляющие на верный путь. Профессор Лебединский, подполковник Леонтьев… Хороших людей много. Почему бы и капитану Аристову не принадлежать к их числу? В конце концов любой специалист не может оставаться равнодушным к перспективам своей профессии.

— Заходите, прошу вас. — Капитан Аристов, пожилой, среднего роста человек, распахнул дверь. В глубоко сидящих глазах его затаилась подозрительность.

Сели за стол, в первый раз за несколько месяцев разговорились.

— Скучно здесь, — сказал Бонч-Бруевич.

— Солдат да офицер — царю защитники, — приняв серьезный вид, ответил капитан. — Конечно, в Петрограде веселее. Оно и понятно, ваши годы молодые…