Я фыркнул, услышав такое сравнение, но почему-то успокоился. А придя утром на экзамен, мог думать только о том, что хочу спать и поскорей бы оказаться дома. Поэтому ЕГЭ сделал чуть ли не за полтора часа, при этом был совершенно спокоен. Мне просто ужасно хотелось домой. Хотелось выспаться после всех бессонных ночей, что я провел за учебниками.

Перед вторым и третьим экзаменами я совершенно не волновался. В голове отложилась мысль, что это обыденная вещь, которую я делал сотни раз и уже привык. Настя, которая перед каждым экзаменом была как на иголках, чуть не покусала меня за это.

А потом было вручение аттестатов, выпускной вечер, гулянье по улицам до утра, прощание с теми, кто собирался уехать и обещание не терять из виду тех, кто остается в городе, заверив в том, что лет через пять мы все соберемся на встрече выпускников. Двадцать второго июня я расстался со своей второй семьей…

Спустя две недели я подал документы в институт и поступил. Мама по этому поводу закатила настоящий праздник. Кстати, Настя тоже поступила, а вот у Антона впереди еще был творческий конкурс. Но мы все скрестили за него пальцы.

В середине июля было принято решение отправиться на море, иначе мы медленно, но верно растаяли бы от жары, поэтому мама последние несколько дней неотрывно сидела над различными документами, чтоб поскорей разобраться со всеми делами и отправиться на отдых, а мы с суицидником в гостиной смотрели кино. Точнее, я смотрел, а он зудел над ухом.

- Приемыш, а приемыш. Ну, приемыш! Прие-е-емыш. Прием, приемыш! О! Здорово звучит! Прием, приемыш! Приемыш, прием! Прием-прием, приемыш! Прием-прием, приемыш, прием.

Не выдержав, я обернулся к нему.

- Ну чего тебе?! – воскликнул я, чувствуя, как правая рука дергается сама по себе, желая придушить суицидника.

- Подстриги мне ногти на ногах, - он состроил невинную мордашку и кинул в меня щипчиками. Я рефлекторно их поймал, а затем до меня дошло сказанное.

- Чего? А ты не слишком ли оборзел?

- Тебе что жалко?

- Да!

Он пристально посмотрел на меня, щурясь, а затем вздохнул.

- Ладно, попрошу Эрику.

Я тихо зарычал. Вот зараза, знает, на что надавить. Из-за всей этой бумажной волокиты мама последнее время была слишком нервной, если суицидник ее сейчас отвлечет, то достанется ему, за то что он это сделал, достанется мне, за то что не помог ему, а вслед за этим достанется неизвестным мне людям, за то, что они идиоты, которые сами ничего не могут сделать. Через час, слегка остыв, мама все-таки выполнит просьбу суицидника, но при этом будет на меня смотреть так, что станет тяжело дышать.

- Стой. Давай сюда свои ласты, - подозвал я суицидника.

Он довольно заулыбался и объехал диван. Я пододвинулся к краю и когда он подъехал, чуть ли не впритык, наклонился и взял одну его ногу, кладя ее себе на колени. Несмотря на то, что он не пользовался ими уже четыре месяца, они все равно оставались подтянутыми, ну может слегка похудели. Ворча себе под нос, я быстро состриг ногти с одной ноги и принялся за вторую. Щипчики в моих руках случайно воткнулись в кожу суицидника возле большого пальца.

- Ауч! Больно! Ты можешь осторожней?! – воскликнул он, поморщившись.

Я поднял на него глаза. Пару секунд он продолжал с недовольством на меня смотреть, но затем понял, что случилось. На его лице, скорей всего, как и на моем, появился испуг, недоверие, изумление. Мы одновременно переместили взгляд на маленькую ранку, из которой проступила кровь и в унисон закричали:

- МАМА!!!

В столовой что-то упало, а через секунду мама уже была в гостиной, с испугом взирая на нас.

- Что случилось? – ее взгляд метался от меня к суициднику и обратно.

- Почувствовал… - хором начали мы и замолчали.

- Кто? Что?

- Я по-по-по-почувствовал… - суицидник страшно заикался от произошедшего.

- Я случайно уколол его в ногу, а он почувствовал боль, - на одном дыхании выпалил я, а парень кивнул.

Глаза мамы расширились, она переместила взгляд на ногу суицидника, что все еще находилась у меня на коленях и убежала назад в столовую. Спустя полминуты мы услышали, как она с кем-то говорит по телефону. Через полчаса в нашем доме оказался врач, который осмотрел суицидника. Еще через полчаса было принято решение отправить его на лечение в Европу. Через два часа мама, суицидник и сопровождающий их доктор ехали в аэропорт, а я остался один в резко опустевшем доме, где тишину нарушал включенный, но забытый всеми телевизор…

18 глава. Я знаю твою тайну

Внимание! Теперь главы чаще всего будут выходить в форме разговоров по телефону или переписки в аське

Двадцать второе июля.

Я спустился вниз, направляясь на кухню, чтобы перекусить, и увидел маму в гостиной. Она сидела на желтом диване и разговаривала по домашнему телефону, нервно покусывая губы. Два дня назад мы вновь зажили в доме только вдвоем и, признаться, внутри меня что-то не переставая ерзало, чувствуя себя неудобно. Что-то было не так.

- Нет, Сень, ты не можешь вернуться, тут нет подходящего медицинского заведения… - услышал я, как говорит мама, почти войдя в столовую. – Нет, приехать я тоже не могу… Я понимаю…

Развернувшись, я подошел к маме и молча забрал телефон. Она удивленно на меня посмотрела.

- Тут никто не говорит на русском! Зато вечно что-то требуют, - раздался в трубке голос суицидника. Я усмехнулся.

- Сдаешься, суицидник? – спросил я.

- Приемыш? Какого черта? Верни трубку маме!

Маме? Когда он начал ее так называть? Ах да, в тот вечер, когда его отправили в больницу.

- Не могу. Она ушла, - мама нахмурилась.

- Врешь. Я знаю, она рядом.

- Ладно-ладно, сдаюсь! – мама протянула руку за телефоном. Я посмотрел на нее, улыбнувшись, и начал отходить назад спиной вперед. – Мама все так же находится в гостиной, а вот я уже иду на второй этаж.

- Тсс! Хорош придуриваться, и дай мне поговорить с мамой!

- А моя компания тебя не устраивает? – я услышал отчетливое рычание.

- Конечно нет!

- Как грубо. Я почти обиделся, - я толкнул дверь в комнату и проследовал к кровати. – Но ты не ответил на мой вопрос.

- Какой еще вопрос?

- Ты сдаешься? Столкнулся с трудностями и сразу же поворачиваешь назад.

- Тебя это не касается.

- Не спорю, - я перевернулся на спину и начал разглядывать потолок. – Но, если мне не изменяет память, ты говорил мне, что начнешь ходить, чего бы тебе это ни стоило. Мда, кажется, слово суицидника ничего не значит, - на том конце была тишина. – Эй, ты еще тут или уже прыгнул из ближайшего окна?

- Арх! Черт! Черт! Черт! Ненавижу тебя! Иди к дьяволу, приемыш! – я завис, совсем не ожидая такой реакции. – Когда я вновь начну ходить, и мы встретимся, первым делом я отпинаю тебя! Слышишь меня?

- Слышу, слышу, - голосом зайца из мультфильма «Ну, погоди» ответил я. – С нетерпением буду ждать.

В трубке раздались гудки. Я продолжал пялиться в потолок с дурацкой улыбкой на лице. Чувствую себя придурком. Зато настроение поднялось, и непонятная тревога, что была все эти дни, вдруг улеглась.

Я скосил глаза влево, где в углу комнаты стояла обычная картонная коробка. Интересно, что ж все-таки пишет суицидник. Поднявшись с кровати, я подошел к коробке и открыл. Куча толстых тетрадей. Причем некоторые были формата А4. Что ж, возьмем первую попавшуюся. Я вернулся к кровати и, усевшись на нее, открыл тетрадь. Через пять минут я уже не мог оторваться, несмотря на то, что суицидник писал как курица лапой.

Двадцать четвертое июля.

Я лежал в гостиной под кондиционером и читал уже пятую тетрадь с рассказом суицидника. На удивление, они оказались действительно хорошими и захватывающими, только вот слишком депрессивными что ли. Поэтому, когда зазвонил домашний телефон, я с недовольством поглядел в его в сторону, но все же поднялся на ноги и, отложив тетрадь на журнальный столик («Скульптуру авангардную. 21 века» мама выбросила) подошел к стеллажу, где лежала трубка.